Страница 11 из 16
- Бертранд.
Миле выдохнул, и шкаф отъехал в сторону. Снаружи и правда стоял подпольщик.
- Вы как?
- Нормально, кажется...
- Слава богу, - зашёл Бертранд. На тайной лестнице пахнуло одеколоном, зашуршал плащ. Лицо у подпольщика было бледное, как у призрака, но взгляд лихорадочный. Бертранд держал подмышкой широкий бумажный пакет.
- Пойдём-пойдём... - поторопил он, и первым поднялся по лестнице в комнату.
- Бертранд! - с облегчением обрадовалась Альби, видимо, ожидала увидеть какую-нибудь семиножку. Подпольщик обнял её свободной рукой и поцеловал в голову.
- Испугалась? - спросил он. Альби кивнула.
- Ничего, сейчас никого нет, не бойся. И ты, Миле, молодец. Вас никогда не найдут.
- А зачем вы пришли? - спросил Миле.
- Про... захотел проведать, - оговорился Бертранд и отвернулся. В животе у Миле неприятно сжалось.
- Марка не было, и Агнесса занята. Такие новости. Да уж, облава... а я вам принёс... - показал Бертранд на пакет, отодвинул стул и присел. Он выглядел неуютно, как не в своей тарелке.
- А вы с собой оружие носите?
- Нет. А зачем? Ах, да... - растерялся Бертранд.
- Принесите мне револьвер.
- Ты будешь стрелять? - не поверил старик. - В людей?
- Нет, он будет стрелять в семиножек! - воскликнула Альби.
- Если понадобится, то буду стрелять.
- Мальчик мой, они ведь такие же как мы, только подневольные. Мы ведь ещё можем всех освободить, когда свергнем Семёрок.
- И много вы освободили?
Бертранд умолк. На его лице выразилась давно задавленная в себе мука.
- Да, не важные из нас солдаты. Но мы те, кто остался, кто борется. Наверное, кажется, что подпольщики - все герои, раз не связались с Семёрками, что мы любим нашу родину больше жизни. Так и было, наверное, в первые годы. Теперь у каждого из нас своя причина бояться Семёрок, ненавидеть их и не смериться.
- Если вы не солдат, то кто вы тогда?
- Я?.. Я пианист. Давным-давно, миллион лет назад играл на эстраде, аккомпанировал Агнесс. А она пела.
- Пела?..
- Да, мы были прекрасным дуэтом. Выступали в кабаре и ресторанах, кочевали из города в город. У меня был чёрный смокинг, рояль, а у неё томное меццо-сопрано и платье с блестками. Никогда не думали, что нам будет так не хватать сцены... Но всё в прошлом, - он поправил шляпу на вспотевшем лбу. - Завтра вечером мы посадим вас на поезд из города.
- На поезд?
- Да, собирайтесь. Разрешения на выезд подделаны. Завтра за вами приедет Марк и проводит на станцию. Осталось всего один день потерпеть.
- А папа? - вспомнила Альби.
- Да, что с нашими родителями?
- С ними всё хорошо. Родители очень просили о вас позаботиться, - нервно улыбнулся Бертранд. - Они сильно нам помогают.
Миле хотел спросить "как это "помогают"?", но глянул на Альби и промолчал.
- А это... - указал Бертранд на пакет, - чтобы вам не скучалось. Рисуйте, и не переставайте мечтать, как мы. Мечтать о свободе. Семёрки ведь только этого и хотят.
Он ушёл, Миле закрыл дверь и вернулся к Альби. Начались сборы. Всё сказанное подпольщиком никак не могло улечься в душе. В облупленный чемодан Миле уложил бельё и дневник с ручкой, кое-что из продуктов. В свой багаж Альби сгребла рисунки и платья.
Миле вскрыл пакет Бертранда. Внутри лежал переплетённый красной лентой альбом с плотными белыми листами.
- Какой красивый! - подошла Альби.
- Довоенный, наверное, - Миле развязал бант, разделил альбом поровну и отдал стопку листов Альбертине. - Я запишу наши сказки, а ты нарисуй к ним картинки.
Альбертина взяла свою часть листов.
- Но у нас только две сказки.
- Ничего, я обязательно сочиню ещё. Для тебя сочиню.
***
"Башни и минареты восточного города окутал зелёный туман. Тучи закрутились над куполами дворца, затихшими рынками и пустынными улочками. Ослик торопливо вёз тележку из города, а зелёный туман катился за ним по пустыне. В тележке сидела семья: отец, мать и двое детей. Отец громко пел волшебную песню, а из глубины тумана ему отвечал древний таинственный голос. Башни и минареты за колёсами телеги обрушились, городская стена развалилась на куски. От города остались только руины. Зелёный туман гнался за семьёй, огибал тележку полумесяцем, но не мог поглотить. Жена и дети подпевали отцу, пусть никогда не слышали его странной песни. И таинственный голос отвечал им угрозами из тумана и катился за семьёй неотступно.
Даже ночью, когда они останавливались для отдыха: дети спали, ослик дремал, а отец пел защитную песню, а после него мать подхватывала до рассвета. И снова в путь.
Спустя много дней они привыкли к голосу из тумана, как к пятому человеку в семье. Еда и вода кончились, но ни в сёла, ни в соседние города семья не заезжала. На все поселения падал туман, рушил каменные дома и стены, а люди в них пропадали бесследно.