Дневник разведчицы

14 июня, четверг

Отправила Саше СМС, он не ответил. Может, телефон не работает? Скорее всего, с бабой, потому и молчит. А может, за те недели, что мы не виделись, к нему приехала жена? Он про неё мало рассказывал, но уже вижу наряженную куклу с пухлыми губами. Эту клубную тусовщицу и любительницу дорогих путешествий. Уж мог бы мне ответить, я бы поняла, не дура. А молчать – хамство, у нас в Латгинии так не принято.

Звонила сыну, но он занят: готовит своих второклашек к экзамену. Сын – вот лучший мужчина моей жизни. Из всего мужского населения Земли он единственный, кто хочет мне добра, ничего не желая взамен. Но он давно живёт сам, и почти всегда на работе. Надо с ним как-нибудь поужинать.

15 июня, пятница

Договорились с Альфредом на 5 вечера, и я этого не люблю: под вечер от него частенько слышу запах, знакомый в наших краях. Вот и сегодня: положил руки на руль и косит под серьёзного парня, а от самого несёт перегаром. Или вчера пил, или сегодня с утра тяпнул. Конечно, понимаю его семейную ситуацию. Знает, что рано или поздно придётся что-то решать, а долгое ожидание лишь усугубляет финал. Но как он ездит выпивший за рулём? Боюсь, это плохо кончится.

Шеф сказал, что "Трубачёв" устроил скандал на всю Латгинию. Оказывается, у Саши есть хороший знакомый на американском телеканале. На прошлой неделе тот делал репортаж про политбеженцев из России, и вставил туда Сашу: дескать, плохая Латгиния не даёт убежище хорошему журналисту. Теперь это прошло в американском эфире, у нас поднялся переполох, ведь убежище "Трубачёву" вроде как положено. Но тут неувязочка: и мы, то есть военная контрразведка, и Служба госбезопасности – против. "Трубачёв" не только знакомится с военными и говорит по-латгински, но и втирается в доверие к другим беженцам. Как только новый беженец приедет к нам, он сразу идёт пить с ним кофе. Для чего? Впрочем, официальных документов СГБ никуда не прислала. А потому Миграционная служба оказалась крайней. Я теперь единственная, кто может помочь и Миграционке, и СГБ.

– Погуляйте, поспрашивай про военных и беженцев, потрахайся немножечко. Надо из него что-нибудь вытащить, – говорит шеф тихо и приглушённо.

– Для стукача он слишком образованный, – размышляю вслух.

Альфред кинул одобрительный взгляд, но в этой доброте сквозит снисходительность. Шеф меня недооценивает. А ведь я умнее, чем он думает. У меня и логика, и чутьё, и память. Если бы знал про Бейриса или Тадеуша, прибил бы меня за лишние связи. Но никогда не узнает, потому что ни один мужчина не победит женщину. Впрочем, я на командира не злюсь. Пусть и бывает бесчувственным, а всё же в нём благородство и сила. Знает, что любимая женщина спит с другими, но прощает. Он ведь понимает: моя работа – ради страны. Разумный и правильный мужчина, каких почти не бывает.

22 июня, пятница

Писала русскому и в воскресенье, и в среду. Зову встретиться, а он отнекивается. Когда сижу в своей рабочей комнатке, на подоконнике целый день бормочет радио. Сегодня в новостях сказали, что Саша выиграл суд по убежищу. Выходит, мы опоздали? Позвонила Альфреду, но тот невозмутим: "всё остается в силе". Тут же написала Саше:

"Здоров. – ураа!:) Начинается новая жизнь, новая эра, всё забудь и – вперед!:))"

"Сам до сих пор не верю", – отвечает русский. И опять никакого намека на встречу. Неужели не хочет увидеться с хорошей женщиной? Странный человек.

23 июня, суббота

Мой Роберт, мой юный Казанова изголодался по мне, но сегодня всё исправим. Он всегда беспечен и весел, и с ним я отдыхаю душой. С ним можно не думать о тяготах жизни или мировых проблемах. В свои 22 рассуждает о жизни, будто крутит детский кубик: вот сторона желтая, вот белая и заморачиваться не надо. Конечно, он глуповат, но мужчинам особого ума не требуется, они существа простые. С ним лечге, чем с Тадеушем: тот – жестокий и наглый, а Роберт душевнее и мягче.

Мне нравится молодой ветер, который Роберт всегда приносит с собой. Молодежь живёт совсем не так, как мы. В маленьком Сильвине умудряются сделать за день 300 дел, а вечером ходят по барам, пьют и знакомятся. И когда я рядом с Робертом, то кажется, я тоже часть этой беззаботной цветной тусовки и жизнь только начинается. Он любит меня подкалывать, и очень веселится, когда я обижаюсь. Впрочем, я подкалываю в ответ, и наши встречи – глубокая вода, где на поверхности одно, а на дне – совсем другое. Вот и сейчас устроил невидимый бой.

– Пойдём погуляем в Новый город? – кивает в сторону, где моя общага, в которой снимаю комнатку. Он хочет побыстрее лечь со мной в кровать.

– Мне и тут неплохо, – кокетливо улыбаюсь, и значит, сегодня он обойдется без секса.

– А этот город не такой уж и Новый, – тянет он задумчиво, и кажется, буквы настенной рекламы пишут вслед за ним: "ты старая, тебе ли отказываться?" Ну и гад! Делаю ответный ход:

– Этот район проектировали умные талантливые люди. – В переводе это значит "ты тупой и бездарный ослик, Роберт".

Наша незримая борьба кипит весь вечер. Но потом берём в магазине вина и приходим мириться ко мне в общагу. Тут, в общем, описывать нечего, молодые кончают быстро)) Да и разбогатеть с ним не выйдет, он всего лишь мастер в компьютерном сервисе. В плане замужа тоже бесполезен, и дело не в том, что женат. Я и сама не хочу, чтобы мне крутили пальцем у виска: вот, старуха женилась на мальчике. Наши встречи – путь в никуда, но счастлив тот, кто об этом не думает. Надо жить сегодня и сейчас, вдыхая прохладный воздух Сильвина, глядя на кресты его старинных костёлов и различая цвета воздушных шаров под облаками. За молодость можно простить всё, и я прощаю Роберта.

Его жена, Лойя – простенькая и серенькая, ровня ему. Работает официанткой в баре гостиницы и выше уже не прыгнет. Я ему объясняю, как строить отношения. Говорю, когда она бывает неправа, а когда неправ он. Лойя по вечерам не хочет мыть посуду, а я ему толкую, что домашние обязанности надо делать из любви, а не как повинность. Устала она, не хочет мыть? Встань и сам помой, а не пялься в телевизор. В ответ он только смеётся, хотя точно знаю, что моих советов слушается.

Любит повторять, что в кровати я лучше Лойи: "ты горячая, и орёшь". Сама знаю, что я лучше. И еще знаю, что молодой мужчина не способен любить: это приходит с возрастом. "Фэйсбук" моего ловеласа постоянно пиликает. Ну, как и у Тадеуша. Роберт с серьёзной мордой объясняет, что ему пишут по работе. Но я не раз подглядывала, когда он строчит послания, и на экране – молодые женские рожи. У него с Лойей не любовь. Это суррогат, когда чуть забродивший виноградный сок пытаются выдать за коллекционное "Бордо".

Иногда себя спрашиваю, люблю ли я Роберта. Пожалуй, да. С ним улетучивается грусть, и в сердечных потемках будто зажигается маленький приветливый огонек, хоть и ненадолго. Сегодня был ещё один вечер, и красный нос Роберта, и наша вечная борьба, и вино, и быстрая любовь. Этим вечером веселимся, пьём и падаем в постель, а что будет завтра, не так уж важно.

25 июня, понедельник

Старые пятиэтажки – вместилища убого быта, детская болезнь Латгинии, оставшаяся от оккупантов. Иду на второй этаж по выщербленной лестнице и кажется, тщедушные ступени подрагивают. Шаги отдаются гулким тревожным эхом, летящим по этажам. Почему Альфред устроил явку именно здесь? Если бы не оккупанты, сегодня наши дома были бы цветными и миленькими. Командир уже на месте, открыл на кухне бутылку пива: "тебе налить?".