Страница 3 из 24
Его майка, брюки и берцы будто пропитаны смолью. Он – сама чернота, лишь коротенькая стрижка отсутствующего цвета да сине-зелёная пустота глаз. Скупые движения, скупые фразы; смотрит вперёд и кажется, говорит не со мной. Таким он бывает чаще всего, и лишь любящая женщина способна понять, что за этой колючестью скрываются благородство и сила. А никто кроме меня его по-настоящему и не любит.
Рассказала и о разговорнике, и что жена к "Трубачёву" не едет, и что Россию он костерил. Саша человек нагловатый, но нежный, и потому приятный. Шеф понимающе кивает: "он психолог. Знает, как очаровать женщину. Сексом хоть занимались?". Увы, похвастаться не могу. Командир сказал так: раз "Трубачёв" одинокий, надо пригласить его на Изумрудные озера, покататься на велосипедах. Но есть ли у Саши велосипед, я не знаю. В любом случае задача – добиться новых встреч и выудить побольше сведений о биографии. Ничего нового, всё как обычно.
Спросила шефа, как дела с женой. Я всегда спрашиваю, и делаю вид, что из вежливости, но мы оба всё понимаем. Отношения с женой у него вроде бы неплохие, но перспектив мало, я-то вижу. Она с двумя сыновьями и Альфредом живёт в доме её бывшего мужа. Но Альфред её не любит. Самым порядочным с его стороны было бы развестись, ведь жить с нелюбимым человеком – обманывать и его, и себя. Мой муж – не проблема, ради Альфреда бросила бы всех. Но шеф тянет резину. Из раза в раз – вечная мужская песня: "я пока не решил, нельзя так сразу". А я ведь знаю, что в душе он несчастен.
5 июня, вторник
Зря я начала эту писанину, надо прекратить. Опять в салоне одна, опять чёрненькая флешка в ноутбуке, опять мысли роятся в голове и ложатся под пальцы, строчка за строчкой. Дайте мне друга, с которым дышала бы одним воздухом. Или доктора, который был бы чист помыслами и слушал, слушал, сочувственно кивая. Я бы рассказала, что жизнь моя похожа на раскалённую кочергу, которую каждому надо швырнуть подальше, лишь достав из печи. Иначе можно обжечься.
Мои мысли никто никогда не прочтёт, моё сердце никто не услышит. Сказать обо мне постороннему – ответ будет один: "шлюха". И сейчас, наедине с собой, я не знаю, шлюха я или нет. Но моя работа нужна стране, кто-то должен её делать. Шеф так всегда и говорит. И он прав, мы работаем на Латгинию, мы ёё не предадим. Дело не только в патриотизме: моя профессия интереснее многих. Я давно поняла человеческую природу, а она – слоёный пирог. Снимаешь слой за слоем, удаляешь вкусности и красоты, добираешься до начинки, а там – серая мякина. Немного секса, немного жадности, немного тщеславия – вот и вся суть.
Написала и не хочу перечитывать. Вытащу флешку, положу в дальний угол сейфа, наберу код. И никто не увидит мой дневник – преступление, которое совершает усталая душа. Сколько лиц кругом, а всё равно вокруг безлюдно. А эту флешку надо растоптать и кинуть в урну, пока никто не нашёл.
7 июня, четверг
Написала Саше СМС: "Привет! Поехали на Изумрудные озера? В 12 встречаемся у Ритошанской больницы – ОК?". Ответил, что занят. А я люблю сесть на велосипед и умчаться в загородный покой. Зарулить в поля, где трава тянется вверх. Уложить велосипед на отдых, сесть рядом и говорить с облаками. В эти минуты словно жду, что земная ось наклонится и Боженька отсыпет алмазов со своей огромной ладони. И алмазы эти будут счастьем, в котором мир сотворён для двоих – меня и Альфреда. Или меня и Бейриса. И мне становится странно и тяжело от того, как всё сложно придумано. Быть вместе: кажется, ничего нет проще. Протяни другому руку, сожми его ладонь и шагай рядом. Но дорога к счастью вся в ухабах. На ней всегда жёны, любовницы, чужие обязательства, неотданные долги. Сложись судьба иначе, на месте жены Бейриса могла оказаться я. И управлять его двухэтажным домом, и провожать на работу по утрам, и без страха слышать его голос в телефоне. Я хороший человек, я женственна и жертвенна, но Бейрис – не со мной. Что же ты так, Господи?
Наверное, наши судьбы пишут за нас другие. Иногда думаю, что где-то на планете бродит папа. Он до сих пор любит и ждёт, надо его лишь найти. Папа меня поцелует, а потом долго будет слушать, как я тосковала все эти годы. Слушать и молча утешать, нежно поглаживая мои волосы, запутанные осенним ветром. А когда над Землёй опустится ночь, мы возьмёмся за руки и побредем сквозь поля на дальний огонёк. И огонёк окажется костром у беседки, за которой зияет тёмная пропасть. Но по её глухому и доброму дыханию мы поймём, что это море, мирно отдыхающее от сует дневных.
Над костром будет крутить вертел мама, а там будет утка, фаршированная яблоками. И мама удивится: "где вы пропадали?". Мы обнимемся втроём и будем слушать, о чём шепчут невидимые сонные волны. В эту тихую ночь никто меня не обвинит, не поругает, не скажет грубости. Как часто мы выносим скорый приговор, как легко клеим ярлыки: "алкоголик", "проститутка", "подонок". И ленимся дать себе малейшую душевную работу, а она в том, чтобы понять другого. Я хороший человек, а если кто-то и скажет, что делала гадости, то к этому вели гадкие люди, измены любимых, сотни необходимостей. Лишь мудрый и добрый способен меня простить, не вынося приговора. Мой милый папа, ты такой.
Мама пригласит нас в беседку, где на белой скатерти расставлена посуда и горят свечи. Разрежет утку огромным стальным ножом и мы сядем за стол. Луна будет освещать призрачную серость облаков, а лёгкие порывы тёплого бриза будут ласково касаться наших щёк. А потом в темноте чуть слышно зашуршит песок и вдруг появятся две моих сестры, сияя улыбками. И с ними бабушка, конечно. Маминого угощения хватит на всех.
Мама – высокая брюнетка в узком чёрном платье и красных сапожках. Строгая и боевая, как все латгинки. Она всегда держит голову высоко. Будет распоряжаться застольем и подкладывать новые куски, а бабушка будет её хвалить. Папа – скромный и молчаливый, но под пиджаком я угадаю массивные бицепсы. Мой папа крут во всём. Мы будем долго сидеть у невидимой морской бездны, мечтая о том, что случится завтра. Рассказывать, шептаться, радоваться. И я вдруг пойму, что мне всего 5 лет. А когда свечи догорят, мама деловито скажет: "пора домой"…
…Вечер, надо идти к мужу, в салоне пусто, а во дворе кричит кот. Когда-нибудь я выясню биографии родителей. Попрошу Альфреда, он всё узнает.
9 июня, суббота
Сегодня после обеда написал Тадеуш: "будь к трём". Коленочки дрогнули, приятная дрожь лёгким электричеством пробежала вверх по ляжечкам. Но точно знаю, что рано или поздно Тадеуш меня бросит: ему 34, мне 48, никаких перспектив. Я бы и сама его постепенно бросила, но он жёсткий и властный зверь. Говорит коротко, будто приказывает. Всю жизнь меня выбирают. Всю жизнь забирают, как товар с полки. Всю жизнь я в чьём-то распоряжении.
С другой стороны, почему бы не встретиться с молодым? Это полезно для здоровья. Сколько мне осталось? Не так уж и много, а проклятое время бежит, струится песком сквозь пальцы. Не хочу об этом думать, напишу позже. Но когда молодой и резвый горячо дышит, глядя в глаза яростно и тупо, то возраст отступает, трусливо прячась за углом. Со мной неплохо: я не требую замужа и денег, и моя любовь безотказна и бесплатна. Все довольны.
Тадеуш мог бы сниматься в бандитском сериале: у него чёрные кучерявые волосы и вызывающий надменный взгляд. Классика! Работает вроде бы в банке, но никогда о работе не говорит. И ни разу не видела его налегке: всегда в рубашке и шикарных костюмых брюках, а туфли начищены до блеска. Он закупается в дорогих магазинах на Нагидама, иногда об этом напоминая, как бы случайно: хочет, чтобы я ощущала его крутость. Когда смотрит с высоты баскетбольного роста, чувствую себя беспомощным котёнком, и уже одно это – прекрасно. Он чёрный грубый властитель, и спасибо ему за это!