Дикарь королевских кровей

– Му-у-у, – сообщила Джервальту. Лишь после этого он вспомнил про руку.

Зато удерживать не перестал – я по-прежнему была прижата спиной.

– Пустите! – первое, что выдохнула я.

Дёрнулась, и почти сразу оказалась притиснута уже не к его высочеству, а к стенке. Поза настолько напоминала наше недавнее общение на конюшне, что я немного растерялась, но, опять-таки, лишь на секунду.

– Что вы себе позволяете? – прошипела рассерженно.

– Хочу задать тебе тот же вопрос, – оскалился Джер.

Было темно, и в этой темноте его зубы сверкнули как-то по-особенному хищно. Сам кронпринц тоже был едва узнаваем – если бы Джервальт молчал, вряд ли бы сумела его опознать.

– Да вы меня почти до смерти напугали! – продолжила возмущаться я. Правда, возмущаться шёпотом, ибо разборки разборками, но у меня тут вообще-то дело, и привлекать лишнее внимание совершенно не хотелось.

– Почти – не считается, – парировал его высочество.

Я тихонечко зашипела, а он…

– Так что ты тут делаешь, милая?

– Ничего!

– Ладно, тогда спрошу так – что ты собираешься тут делать?

– Ничего!

Да, повторяюсь! Ну а как ещё я должна была ответить? Собираюсь грабить государственное учреждение? Изучаю архитектурные особенности сооружения? Пытаюсь проникнуть в здание, чтобы воспользоваться дамской комнатой?

– Неужели? – дикарь слегка отстранился и я, воспользовавшись возможностью, упёрлась руками в его грудь, чтобы сохранить возникшую дистанцию – пусть даже такую мизерную. Под ладонями неожиданно вместо обычной ткани обнаружилось что-то очень странное – гладкое, холодное, слегка покалывающее кожу. Я невольно пошевелила пальцами, пытаясь понять, что же это такое.

Кронпринцу бесцеремонное ощупывание не понравилось – он накрыл обе мои ладони одной своей и как-то очень угрожающе произнёс:

– С-с-сандра!

Я опомнилась, высвободила и опустила руки – даже в карманы плаща их пихнула на всякий случай. А затем очень вежливо, словно мы не под стенкой почты разговариваем, а в бальном зале светскую беду ведём, начала:

– Ваше высочество…

– Джервальт, – недовольно поправил меня принц.

И на сей раз, я сочла за лучшее подчиниться. Покорно повторила:

– Джервальт, мы же с вами договорились, что каждый едет по своим делам!

– Допустим, – ухмыльнулся принц.

– Я не видела вас, вы – меня, помните?

– Кажется, припоминаю.

Я уже просто ненавидела этот сверкающий в темноте оскал – так и хотелось взять камень поувесистее и проредить возмутительную белизну. Но следовало соблюдать осторожность. Вести себя тихо и не провоцировать оппонента, который и безо всяких провокаций к осмотрительности и разумности не склонен.

– Тогда отпустите меня и не мешайте! – потребовала негромко.

– Тут, Алечка, – вернулся к столь раздражающему меня сокращению Джервальт, – есть маленький, я бы сказал, крохотный, но существенный, нюансик.

– Какой же?

– Я отпустил тебя в родительский особняк, где никто не станет покушаться на жизнь и честь моего почётного личного секретаря. И даже проводить решил, чтобы быть уверенным, что уже завтра с самого утра смогу любоваться чудным платьем, которое ты обещала надеть.

– Надену! – закивала я. – Обязательно!

– Так вот, – продолжил принц ласково, – шляться, где попало, я тебя не отпускал.

– А-а-а… – сходу я с ответом не нашлась, но Джер его и не ждал.

– Так что, ввиду нарушения одной из сторон условий, договор аннулируется! – припечатал он.

Сдаваться я не собиралась. Да и вообще разозлилась.

– То есть платье отменяется? Отлично!

– Согласен, без платья ты будешь выглядеть отлично.

– Да как вы…! – я лишь чудом удержалась от вопля. Шёпотом же возмущение звучало скорее смешно, чем яростно. Пришлось умолкнуть и сердито засопеть, пережидая, пока схлынет волна злости.

– Что ж, хорошо, – справившись с голосом, заявила я. – Тогда, полагаю, и остальные пункты договора теряют силу. И я могу поинтересоваться, куда это вы с вашим отрядом подхалимов собрались среди ночи?

– Грубость тебе не к лицу, крошка, – рассмеялся, ничуть не напугавшись, принц.

Но я ещё не закончила. В меня словно какой-то злобный дух вселился и принялся подталкивать к глупостям, подогревая раздражение и досаду и задвигая глубоко внутрь здравый смысл. Ничем иным я не могу объяснить то, что сделала следом. Я вытащила руки из карманов, положила их на плечи наследника престола, поднялась на цыпочки и нежно пообещала:

– А завтра…

– Что завтра? – замерев, выдохнул Джервальт.

– Завтра я тем же самым поинтересуюсь у Совета и его величества.