Страница 24 из 25
Все.
* * *
Я парила.
Без света. Без ярких вспышек своего прошлого, настоящего или будущего.
Все, что сейчас окружало меня… это темнота. Полная, кромешная тьма.
И это было почти приятно. Правда, немного жутковато, но зато эти ощущения напомнили мне тот момент, когда затонула яхта моего отца, и я оказалась в водах океана. Качалась на волнах, которые привели меня в порт Арлисс.
К Эзре.
Вынырнув на поверхность, я очнулась от кипевшей вокруг меня бурной деятельности. Одетые в белоснежную униформу женщины трудились надо мной, но говорили слишком быстро, чтобы мой затуманенный разум мог понять их. Когда же я попыталась взглянуть на то, что они со мной делали, то обнаружила, что бессильна даже голову повернуть. Я попыталась позвать Фиби, но едва смогла разомкнуть губы, с которых слетел лишь еле слышный хриплый стон.
Эта картинка повторялась и повторялась до тех пор, пока, проснувшись однажды утром, я не обнаружила сидевшую возле моей кровати сестренку и стоявшую рядом с ней дочь Эзры. На мгновение мне даже показалось, что я все еще сплю. Но тут почувствовала нежное прикосновение к своим волосам детской ладошки.
— Ты проснулась, — мягко сказала моя малышка.
Ни один звук на свете не был для меня более желанным или более прекрасным. Слезы разочарования текли по моему лицу, потому что я, как ни старалась, не смогла произнести ни слова. Язык и внутренняя часть моих губ буквально онемели от сухости. В палату вошла медсестра со стаканом воды, и я с жадностью принялась пить. Пока вместе с водой не пропал солоноватый привкус.
— Фиби, — прохрипела я.
— Тебе давно пора проснуться, — сказала малышка. — Я жду тебя целую вечность.
— Я так рада тебя видеть, — выдохнула я, а она забралась ко мне на кровать, устроившись рядом с моим неповрежденным боком. Следующие слова я произнесла в ее сладко пахнущие волосы. — Я никогда больше не покину тебя, — и в течение нескольких дней не отпускала ее от себя дальше соседней больничной койки.
Однажды меня навестили родители Эзры. С ними была его маленькая дочь. Я поискала глазами капитана, но его нигде не было.
— Он охотится за Милли, дорогая, — объяснила его мама. — Никто не смог его остановить. Поверь мне, мы оба очень старались.
— Выходит, она сбежала? — спросила я.
Подробности того дня все еще оставались расплывчатыми и неясными.
— Да, но я не сомневаюсь, что он найдет ее. Этот мальчик всегда добивается поставленных целей, — с гордостью сказала она.
— А что насчет остальных? — целители посоветовали мне не напрягаться, поэтому я выбросила из головы мысли об Эзре и Милли. Мне нельзя было волноваться, пока я не поправлюсь. — Флетчер, экипаж корабля, Тинк?
— Они не… — женщина обменялась с мужем мрачным взглядом. — Они тебе не сказали?
Мои пальцы вцепились в грубые простыни.
— Не сказали что? — наступила тяжелая тишина, поэтому я повысила голос, надеясь, что он не прозвучит так же тоненько и слабо, как вначале. — Чего они мне не сказали?
— Флетчер не выжил, дорогая, — тихо сказала мама Эзры.
Я сморгнула набежавшие слезы по отцу, которого так и не узнала.
— А Тинк? Что насчет Тинка?
— Когда Милли подключила тебя к реактору, то выкачала из твоего сердца всю жизненную энергию.
— Тинк мне все объяснил, — медленно произнесла я. — Он собирался спасти меня, но я отказалась. Не хотела, чтобы кто-то здесь пострадал из-за меня.
Я не понимала, почему ее глаза наполнились слезами. Она вытерла их прежде, чем я успела спросить.
— Поверь мне, это долг, который никто не сможет возместить. А Тинк, дорогая… он спас тебя.
— Простите, — я потрясла головой, будто это могло помочь мне мыслить яснее, — но я ничего не понимаю.
— Тинк спас тебя, — повторила она. — Он отдал тебе свое сердце.
12. Где я хочу быть
Я могла сказать, что кто-то зашел в мою палату еще до того, как человек произносил первое слово. Последние шесть недель моя жизнь протекала по заведенному здесь порядку, и любое отклонение от него оказывало волновой эффект на всех находящихся в клинике. Когда целители, что обычно были очень разговорчивыми, неожиданно притихли, я почувствовала внутри какое-то легкое жужжание. Тут же пришло понимание, что в моем состоянии наконец-то что-то изменилось.
Последние несколько недель я почти не двигалась. Я была слишком слаба, чтобы, сидя на больничной койке, рассматривать других пациентов своей палаты. Все, чего я хотела, — это спать. Возможно, я надеялась, что если буду спать достаточно крепко и достаточно долго, то мне не просто приснятся хорошие сны — они будут вынуждены сбыться. А также, видимо, была надежда, что чем больше я сплю, тем быстрее перестанет болеть мое сердце. Что выглядело весьма забавно, так как оно не было моим.
От этой мысли у меня на глаза навернулись слезы. А когда я вспомнила Тинка и его жертву, они полились ручьем… ведь тогда я вела себя как ребенок. Целители предупреждали меня, что процесс выздоровления будет трудным, но они ни разу не намекнули, какие эмоциональные переживания ждут меня. До этого мне и в голову не приходило, что человек с искусственным — вместо настоящего — органом может испытывать такую сердечную скорбь.
Мне было за что благодарить судьбу.
Именно это помогло мне пережить операцию и выдержать физиотерапию.
Фиби была в безопасности и счастлива. Это было все, что имело сейчас значение. Родители Эзры хорошо заботились о ней, и малышка была на седьмом небе от счастья, так как у нее появилась подружка ее возраста, с которой можно было играть. В отличие от меня, переход к жизни в Арлисс прошел для нее значительно легче. За последний месяц она улыбалась чаще, чем за всю свою жизнь на Земле.
Это был хороший подсластитель для свалившихся на меня бед.
Именно это заставляло меня каждый день вставать и пить тонизирующие микстуры. А также терпеть весьма резкие указания физиотерапевта — по сути инженера-механика — наблюдавшего за приживлением моего синтетического сердца.
Врач, а в моем случае будущий врач, это, как правило, самый худший пациент.
Радостные улыбки Фиби помогли мне пережить и физическую боль, и боль потери. Вот почему, услышав приближающиеся к моей кровати шаги, я села, хотя это и стоило мне немалых усилий. Это не был день ее посещений, а мне не хватало ее улыбок. Сейчас не она стояла в изножье моей кровати. И не она улыбалась мне, сжимая в руке цветы.
Это был Эзра.
Мои щеки вспыхнули ярким румянцем, когда громкий писк монитора влился в симфонию сигнала тревоги, автоматически включившийся при его появлении. Уголки его губ приподнялись в той манере, которую я так хорошо помнила и любила.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, задыхаясь от смущения. — Я думала, ты занят погоней.
— Я сделал это, — сказал он, подойдя ко мне и присев на краешек кровати.
Моя реакция на него отразилась на мониторе серией быстрых звуковых сигналов.
— Ты вернулся, — тупо озвучила я очевидное.
Его пальцы скользнули по моей щеке, и я непроизвольно прильнула к его прохладному прикосновению.
— Разумеется.
— Где ты был?
Проигнорировав мой вопрос, Эзра наклонился ко мне, чтобы запечатлеть нежный сладкий поцелуй на моих губах. А я поймала себя на том, что готова с головой погрузиться в эти ощущения. Тогда я напомнила себе, что вообще-то должна сердиться на него. Упершись рукой в его каменную грудь, я попыталась оттолкнуть его.
— Так где же ты был? — повторила я свой вопрос.
— Перед смертью твой отец взял с меня клятву.
У меня перехватило дыхание. Я не была уверена, что действительно хочу это знать. И все же заставила себя спросить:
— Какую?
— Прогуляешься со мной? — ответил он вопросом на вопрос.
Я принялась энергично мотать головой, но Эзра, проигнорировав мой отказ, подхватил меня подмышки и приподнял. От пронзившей насквозь боли у меня перехватило дыхание. Заодно испарился и вертевшийся на языке протест. Так что я оказалась на ногах, покачиваясь из стороны в сторону, даже не успев ничего возразить. А поскольку большая часть моего веса приходилась на его сильные руки, я сдалась и прислонилась к его боку.