Действительность. Том 1

Появившаяся и развившаяся на той же почве что и вся наша действительность, жизнь имеет свои определённые границы, свои наделы и свои правила и законы. Благодаря тем же апперцепциям и дефинициям нашего разумения, из «коллапсирующей пустоты» «чёрной дыры нашего ноумена», Жизнь выползла, словно кобра из шляпы факира, и, подняв голову, стала покачиваться в такт звучащей музыке нашего архаического мироздания. Наша уверенность в существовании жизни, как чего-то действительно феноменального, в её непоколебимой существенности – остаётся лишь уверенностью.

В своих умозаключениях, как заметит внимательный читатель, я всё время откатываюсь назад, создавая тем самым некую волну. Это происходит неосознанно. Видимо и здесь сказывается та волнообразная структурность всего сущностного, распространяющего свою характерность на всё что, так или иначе, принадлежит этому миру. И мои размышления в своей динамической характерности, не являются исключением.

Но по порядку. Заглядывая в мир, разделяя и объединяя, отчерчивая границы, мы готовы принимать в свой «клан живого», только «близких родственников», только то, что близко нам по механизмам, формам и скоростям, что подходит нам по общему метаболизму. Но, проникая всё глубже в познание окружающего нас мира, мы потихоньку не заметно для самих себя, отодвигаем эти границы нашего архаического определения. Мы всё чаще высаживаем за забором цветы, поливая и ухаживая за ними. Мы меняем своё воззрение, мы расширяем собственные наделы. Еще в начале прошлого века мысль о том, что наша планета живой организм вызвала бы, по крайней мере, смех. А то, что могут существовать живые существа в нано-объёмах, вообще привело бы к сарказму. И, тем не менее, теперь, это уже является практически неоспоримой истиной. У меня нет никаких сомнений, что наша фундаментальная наука будет и впредь отодвигать эти границы. И это будет происходить до тех пор, пока существует воззрение, пока существует человек и его разум. Наш разум, «утончаясь» и становясь тем самым проникновеннее и агрессивнее, будет открывать для себя всё новые и новые горизонты не только в эмпирическом воззрении, но и в трансцендентном и метафизическом. Он будет необходимо усложняться, и тем самым усложнять окружающий мир. Наш мир всегда будет расширяться в разные стороны, и само отношение к «живому» и «неживому», будет меняться и необходимо корректироваться. Но всё же полярность мира в целом, – никуда не денется. Наш разум и впредь будет всё, и вся делить и изолировать, смешивать и объединять. Ведь такова его генетическая природа, берущая своё начало в изначальном противостоянии огня и воды, – в коллапсе материнских стихий.

Живые цепи. (Банальные рассуждения)

В своих умозрениях, я всегда стремился к самым глубоким, спрятанным на дне архипелагам. Тёплые воды поверхности, меня никогда не удовлетворяли. Там, где плавает большинство, где много пищи в виде плавающего планктона, где царствуют акулы и где солнце ослепляет и приводит своим светом, к отупению, я никогда не находил своих обетованных берегов. Меня всегда прельщали глубинные пещеры. Так как в глубине своего сердца я всегда подозревал, что именно там живёт Бог, а не как не на небесах.

И вот как-то плавая на этих глубинах, я пришёл к банальному и в то же время важному вопросу; а собственно, чем мы, люди, принципиально отличаемся от других систем и субстанций природы? Чем питается наша чрезмерная, доходящая до апломба гордость? Если даже животных, в глубине своей души, мы не считаем своими братьями. Я уж не говорю о родственной связи с так называемыми неодушевлёнными предметами нашей действительности, включёнными в фауну земной поверхности. Ведь если посмотреть достаточно глубоко, то окажется, что мы реагируем на раздражители так же необходимо и фатально, как и всякий неодушевлённый предмет этого мира. Необходимость и фатальность нашей реакции, такая же безоговорочная, как и у всякого существа неживого мира.

Сложность мотиваций наших поступков, есть отражение сложности нашей внутренней структуризации, и её определённого выстроенного порядка. Динамика же, механизмы наших реакций, так же последовательны и безоговорочно фатальны, как возгорание бумаги при соприкосновении с огнём. Мы, в сущности, реагируем также фатально необходимо и так же последовательно, как и всякая субстанция «неживой природы». Вся разница лишь в сложности этой реакции, и сложности самих механизмов. Как компьютер отличается от «Жаккардового станка», так мы, люди, отличаемся от амёбы. А она в свою очередь, так же отличается от какого-нибудь «неживого предмета» мира.

Если отбросить гордость, и само-возвеличивание и посмотреть глубже на суть вещей в мире, то становится абсолютно ясно, что мы, люди, сами по себе, идентичны не только с животными и растениями, с нашими ближайшими родственниками, но и с, казалось бы, абсолютно чужими, неодушевлёнными субстанциями. Что они, эти субстанции, своими реакциями, слишком явно, а порою, бесспорно, напоминают нам об общей с ними сути.

С метафизической точки зрения, процессы обмена энергиями между «живыми объектами» в своей сакральной сущности нам так же почти неизвестны, как неизвестны процессы обменов между «неживыми». Мы только иногда нащупываем, будто в потёмках, еле уловимые сознанием флюиды скрытых от нас энергетических метаболизмов сверх тонкого мира. Как, к примеру, непонятное для нас явление телепатии или телекинеза. Вообще всякое явление экстрасенсорного характера, для нас лежит за семью печатями, и будет лежать, судя по всему, ещё очень долго. А сколько ещё не открытых, связующих между собой объекты «живого мира», не познанных нами и даже не чувствуемых мостов. Почему же вы не допускаете подобных связей между «неживыми» субстанциями? Ведь какая-то связь, между ними должна существовать. Ведь в противном случае нарушается общая гармония целостного мира, в котором абсолютно всё связано между собой. Где нет ни одной изолированной субстанции. А раз необходимо существует связь, то должен непременно происходить и обмен информацией. То есть, субстанции, как бы мы их не определяли, должны общаться. Я абсолютно уверен, что земля общается с солнцем, луна с землёй, а вся наша галактика, общается с другими галактиками. Не может быть, чтобы земля только впитывала энергию солнца. Взамен она должна обязательно что-то отдавать. Ведь в мире не существует чистого воздействия, существует только взаимодействие, как бы ни доминировал один из объектов над другим.

Ну, а коль уж существует обмен информацией, то существует и жизнь как таковая. Только у этой жизни своя форма, – свой уровень этой жизненности. Всякая субстанция в этом мире, впитывая энергию и трансформируя её, должна непременно её транслировать. Ведь только так может существовать, и сохранятся баланс, определяющий всё материальное в нашей действительности. И только в таком контексте возможно – Существенно-объективированное.

И именно дисбаланс, нарушение внутренней гармонии, уравновешенного баланса между поглощением, трансформацией и отдачей энергии в этих механизмах, определяет распад самого объекта, – его рассеивание. То есть смерть, в антропоморфном смысле. В мире «несцепленных энергий» (относительно), существуют свои законы, и свои формы пребывания, и как бесконечно само познание, так и бесконечны формы образования материальных сцепленных субстанций, в его отражении. Мы только коснулись этой огромной ветви, открыв для себя, – именно для себя мир материального.

Мы наспех квалифицировали явления природы, но даже не пытаемся понять метафизическую сущность этих явлений. Хотя даже поверхностного взгляда достаточно, чтобы уловить, как сильно напоминают, к примеру, электрические потоки, живую биосубстанцию. Как на подсознательном уровне мышления, при опосредованном столкновении с электричеством, возникает ощущение «живой сущности», такой же агрессивной и доминирующей. Ведь та сверх агрессивность электрического тока, с которой мы сталкиваемся повсеместно, его интеллектуальность, воплощающаяся в возможностях передачи информации, не оставляет в нашем подсознании и малой толики сомнения в его «живости». Движение электронов, я даже сравнивал с движением сперматозоидов, стремящихся к яйцеклетке. – «Чем больше сопротивление, – тем больше напряжение». А «Шаровая молния», с её почти мистическим поведением? У кого ещё остаётся сомнение в том, что это живая субстанция? Я вам скажу больше, любой объект этого мира, совершенно независимо от того, «живой» ли он в нашем понимании, или нет, – мыслит. Но только на своём уровне, в своих параметрах, в своей форме, своей индивидуальной модальности мышления.