Масло на потолке

В такой позе мы проводили ровно столько времени, сколько было необходимо, чтобы у всех на лицах выступал пот, лица краснели, колени начинали дрожать, а руки трястись. Кто-то не выдерживал – его сержанты пинали или били кулаками. Иногда в руках мы держали табуретки, а табуретки в нашей казарме были металлическими и по-настоящему тяжелыми…

Обязанности солдата (матроса) из Устава внутренней службы Вооруженных Сил Российской Федерации

160. Солдат (матрос) в мирное и военное время отвечает: за точное и своевременное исполнение возложенных на него обязанностей, поставленных ему задач и соблюдение при этом требований безопасности военной службы, а также за исправное состояние своего оружия, вверенной ему военной техники и сохранность выданного ему имущества. Он подчиняется командиру отделения.

161. Солдат (матрос) обязан:

глубоко сознавать свой долг воина Вооруженных Сил, образцово исполнять обязанности военной службы и соблюдать правила внутреннего порядка, овладевать всем, чему обучают командиры (начальники);

знать должности, воинские звания и фамилии своих прямых начальников до командира дивизии включительно;

оказывать уважение командирам (начальникам) и старшим, уважать честь и достоинство товарищей по службе, соблюдать правила воинской вежливости, поведения, ношения военной формы одежды и выполнения воинского приветствия;

заботиться о сохранении своего здоровья, повседневно закаливать себя, совершенствовать свою физическую подготовку, соблюдать правила личной и общественной гигиены;

в совершенстве знать и иметь всегда исправные, обслуженные, готовые к бою оружие и военную технику;

соблюдать требования безопасности военной службы на занятиях, стрельбах, учениях, при обращении с оружием и техникой, несении службы в суточном наряде и в других случаях;

знать нормативные правовые акты Российской Федерации, нормы международного гуманитарного права в пределах установленного для солдат (матросов) правового минимума, Кодекс поведения военнослужащего Вооруженных Сил – участника боевых действий, а также соответствующие международно признанным средствам опознавания знаки различия и сигналы;

аккуратно носить обмундирование, своевременно производить его текущий ремонт, ежедневно чистить и хранить в определенном для этого месте;

при необходимости отлучиться спросить на это разрешение у командира отделения, а после возвращения доложить ему о прибытии;

при нахождении вне расположения полка вести себя с достоинством и честью, не совершать административных правонарушений, не допускать недостойных поступков по отношению к гражданскому населению.

162. За образцовое исполнение обязанностей военной службы, успехи в боевой подготовке и примерную воинскую дисциплину солдату может быть присвоено воинское звание ефрейтора, а матросу – старшего матроса.

Ефрейтор (старший матрос) обязан помогать командиру отделения в обучении и воспитании солдат (матросов).

Этот текст мы произносили вслух, вторя одному из сержантов или солдату, которого старослужащие назначили читать Устав. Как вы понимаете, это далеко не зарифмованные стихотворные строки. Выучить такой объём текста наизусть особенно в такой неспокойной обстановке для многих, если не для всех, было невыполнимой задачей. По окончании «слушания», сержант спрашивал случайную «мартышку» (почему-то такое обращение к солдатам было очень распространённым). Мартышка, разумеется, запиналась на каком-либо слове, и весь взвод начинал учить обязанности заново в тех самых «волшебных» полтора.

Также напишу отдельно про заправку спальных мест. По утрам, после возвращения с зарядки, мы застилали койки и деревянными колотушками («официально» такое приспособление называется «отбива») отбивали матрасы и одеяла. Цель отбивки заключалась в придании постелям состояния идеальной гладкости. Всё усложнялось тем, что койки были пружинными и многие провисли уже лет эдак двадцать назад (состояние матрасов было соответствующим). Сержанты проверяли заправку ниткой, натягивая её по уровню постелей. Если где-то нитка выявляла бугры или ямы, то койка «взрывалась» (сержант скидывал матрас с постельными принадлежностями на пол), а может и все спальные места поблизости. После этого сержанты давали пару минут времени, а мы как угорелые застилали постели вновь, колотили матрасы и надеялись на лучшее…

Как вы можете догадаться, меня абсолютно не устраивала обстановка в роте. Кому понравится обращаться на «Вы» к наглой малолетке, окончившей (или не окончивший) ПТУ? Кому понравится, что тебя в любой момент могут пнуть, ударить или обозвать последними словами? Кому понравится, лежать ночью и ждать, когда тебя поднимут и начнут «качать»? Плюсом телефоны солдат разбивались, путем бросания их об пол. Зарядные устройства разрывались и разламывались. Личные вещи отбирались.

К примеру, Прыщавый забрал мой бритвенный станок со сменными лезвиями с формулировкой «не положено», а «положены» были одноразовые станки. Но где их взять? Пару дней я брал станки у других. Затем, в один из дней, тот самый Прыщавый засобирался идти в магазин (тогда-то я и узнал, что на территории части осуществляется торговля) и спросил кому что купить. Сержанту все стали заказывать расчески и носовые платки (каждый солдат обязан был всегда иметь при себе расчёску, завернутую в белый носовой платок, который в свою очередь был завёрнут в запаянный полиэтиленовый пакет), пишущие ручки, блокноты, бритвенные станки, нитки и иголки. Он составил своими каракулями список покупок, взял деньги и через полчаса выдал заказы. Разумеется, сержант всё напутал, ни о каких сдачах и речи ни шло, но у меня появился станок!

Свои личные вещи мы хранили… Угадайте где?! Неправильно! Мы хранили их на полу, под кроватями! Зубные щётки, пасты, мыло всё лежало просто на полу (у меня был пакет, но некоторым повезло не так сильно).

В любом случае бытовые трудности были ничто по сравнению с постоянными избиениями и моральными унижениями. У меня имелся телефон Nokia 2690, и я хотел на его камеру заснять сержантские бесчинства. Разумеется, это надо было сделать незаметно. В противном случае пострадали бы мы оба (телефон, я полагаю, погиб бы первым).

Я продумывал план съёмки, сидя в туалете, так как это было единственное место, где можно было остаться наедине и поразмышлять. Телефон был белым, что привлекло бы внимание, поэтому я планировал снять заднюю крышку и засунуть аппарат в берцы так, чтобы камера торчала наружу (чёрный цвет внутренностей телефона слился бы с чёрным цветом ботинок). Конечно, сложно было подгадать момент и пришлось бы очень близко подходить к сержантам (разрешение камеры было всего 0,3 мегапикселя), также и с телефоном имелись проблемы – аккумулятор был разряжен. Возможности его зарядить не было по причине, о которой уже писал ранее – отсутствие электророзеток. Равно, как и времени. Оставить телефон один в той же бытовке было крайне рисковой затеей – его могли украсть сослуживцы или забрать (сломать) сержанты.

Стоит отметить, что у подавляющего большинства солдат (и сержантов) были самые обычные кнопочные телефоны без камеры и интернета (мой же телефон, хоть и выглядел как обычный кнопочный, был оснащён камерой и доступом в сеть).

Съёмка преступлений сержантов всё откладывалась, а скоро я попал в санчасть. В роте был санитарный инструктор (обычный солдат моего призыва, назначенный командованием на эту должность), у которого можно было в отведённое для этого время (обычно утром) взять градусник и измерить температуру. Если столбик ртути переваливал за отметку в тридцать семь градусов, то фельдшер (второе «имя» санинструктора) отводил солдата в санчасть на врачебный осмотр.

В один из дней я почувствовал себя очень плохо (вообще, моё недомогание, я уже писал об этом, началось в первый же день пребывания в части) и вместе с другими больными отправился в медпункт (моя температура значительно превышала норму, думаю речь шла о тридцати восьми градусах минимум).