Страница 7 из 57
— Я бы посмотрел на тебя, если бы ты!.. — поднял тот глаза, но тут же опустил, успокоившись. — Заткнитесь, а? Все.
— А слова вежливости?
— Обойдёшься, белобрысый. Просто держи… Да блядь!
На очередной кочке наш грузовик подпрыгнул выше, чем рейтинг преступности в США за последние месяцы. Дружно подлетев от удара со своих сидений, мы, неудачно пытаясь удержаться в нормальной позе, повалились куда попало по кузову. Когда же всё затихло, и каждый из нас смог выровняться, то обнаружилось, что грузовик стоял.
— Даниель! Даниель, мать твою! — постучал по стенке между водительским местом и кузовом Рон.
— Эй, муженёк, чего стоим? — «мистер Смит» держался за нос, пытаясь говорить нормальным голосом. — Эй?!
Сэм с большим неодобрением посмотрел на нелепые сцены взывания к водителю нашей чудо-машины и, молча отвязав дверцу кузова, вышел наружу. Не стоит и говорить, что все, позабыв об ушибах, медленно пошли за ним.
— Ох, нихрена…
Каждый, включая меня, не мог не замереть от удивления, что довелось почувствовать, выбравшись наружу. Мы стояли посреди плотной и серой стены тумана, настолько густой, что уже ровно через пятьдесят метров она действительно напоминала стену какого-нибудь древнего хосписа. Вечнозелёные ели, их верхушки, горы — всё тонуло в той обесцвечивающей мгле, а сама дорога, всё ещё не высохшая до конца, напоминала вязкое, тягучее коричневое болото. Вот тогда, смотря на бесцветное серое небо и потемневшую округу, я бы без промедления поверил, что мог бы идти дождь. Более того — я бы даже поверил, что он уже прошёл.
— Даниель, что там, блин, с твоей хернёй? — Сэм зашагал впереди всех к месту водителя. — Клянусь моим несуществующим шурином, если у тебя от твоей езды слетели клеммы с аккумулятора — я буду орать с тебя как самая последняя сучка. Даниель? Дэн, блин?! — уже раздражённый, он подошёл к водительской кабине и рывком открыл дверь. — Какого?! — но вдруг резко перешёл на шёпот. — Какого хрена?
Я быстро подошёл к своему напарнику и увидел внутри машины то, чего точно не ожидал бы увидеть: Даниель лежал на сиденьях и, придерживая разбитый нос, испуганно таращился на нас. О, в тех глазах было многое — ужас, страх, отчаяние, непонимание, удивление и шок — всё это передавалось и мне. Он с большой опаской поднёс указательный палец к своему рту, призывая сохранять тишину, и заговорил так тихо, что сама та тишина, сам беззвучный гул ветра, гуляющего по лесу, были громче него:
— Он здесь.
Я тут же резко повернул голову в даль дороги, скрытую туманом — кто бы там ни был, но водитель обязан был увидеть его именно оттуда. Однако… ничего не было. Или не совсем ничего? Тишина, то самое звучание леса, начала давить на уши — как поразительно быстро почти неуловимый шум становится самым громким воем, перекрывающим всё остальное — за этим ветром вполне мог скрываться чей-то шёпот, могли едва слышно хрустеть ветви под чьими-то тяжёлыми шагами, могла разлетаться грязь от шин, но нет — было тихо. По-прежнему тихо.
— Кто? — вырвалось у меня.
И вот тут-то я почувствовал весь его страх, даже не получив ответа. Одного взгляда на его взъерошенные волосы, на трясущие зубы было достаточно, чтобы понять — то, что превращало его следующие слова в нелепые обрывки и стук челюстей друг о друга, было чистым страхом, было настоящей паникой.
— Он, — едва выдавил из себя Дэн.
— Да кто «он»?!
— Ме… Медведь.
На его лице не дрогнул ни один мускул, ни малейшего перехода от ужаса к смеху в его мимике не было — он точно говорил серьёзно, но… Он, блядь, шутил, что ли?!
Нигде, вообще нигде вокруг нас не было ничего, соизмеримого по шуму с медведем — ни приближающегося звука хрустящих ветвей, ни рыка, ни тяжёлого дыхания. Он действительно ожидал, что мы поверим в сказку, рассказанную им вчера? Это при том, что сам он этих медведей до нашей вылазки не видел?! Он, блядь… Что?!
— Даниель, мать мою! — вскричал я тому. — У нас нет на это времени!
— Что он, блин, сказал?
— Что где-то здесь бродит «тот самый» мишка!
В одно мгновение Рональд, выходящий последним, залез обратно, а Сэм застыл, смотря то на водителя, то на дорогу.
— Но… он здесь. Он здесь, клянусь.
— Я повторяю: у нас нет на это времени!
— Но он был здесь.
— И где, блин, он теперь? Оленя в тумане терзает? То, что ты нам вчера рассказал бред, ещё не значит, что мы всё… Твою мать. Смотрите! — указал мне мой напарник в стену тумана. — Эй, чувак, гляди! Вы видите?!
— Нет, — тут же отчитался я.
— Не вижу, — заявили почти одновременно Джордж и Смит.
— Что?.. Что там?! — испуганно спросил водитель.
— Там… Там… Да! — вытаращился он широко открытыми глазами и кивнул. — Там бежит твоя совесть, дерьма кусок! — Сэм рывком захлопнул дверь грузовика и пошёл обратно. — Медведи у него, блин! Сказочник хренов! «Представляете — я увидел ровно то, во что не верил сам, но о чём вчера вам рассказывал», — как удобно, мать мою!
— Но я!.. — тот осторожно открыл дверь и попытался что-то ответить.
— Разочаровывающее зрелище, Даниель, — подытожил мистер Форвард.
— Я видел!
— А никто другой, блин, не видел!
С одной стороны — да, бред. С другой… Может быть, нам просто повезло, и животное, испугавшись грузовика, убежало прочь? Мог ли он не врать?..
Всю свою жизнь до войны я не был особо впечатлительным парнем. Кровь, ранения, смерть — ничего из этого не трогало меня изначально, будто в детстве мне просто не привили здоровый страх к подобного рода вещам, но… С тем же самым у меня отпала и религиозность — рациональное и холодное мышление просто не может идти в связке с верой, ведь сама она подразумевает то, что тебе необходимо отбрасывать сомнения и принимать истину просто на слово — не быть рациональным.
И получалось, что либо панчлайн шутки, заготовленной вчера, слишком затянулся, либо нас действительно миновала серьёзная опасность в виде разъярённого хищника. В любом случае, Даниелю не поверил бы никто — один в поле не воин, а лёгкая мишень, так что у меня было единственное рациональное решение: вряд ли мой суровый взгляд отпугнул бы тысячефунтового бурого медведя, но если он и был, и стая действительно нападала на людей и транспорт у дорог — хотелось бы это видеть, пускай и перед собственной смертью.
— Спокойно, — развернулся я к группе. — Я поеду с ним на месте штурмана. Если подобное приключится ещё раз или действительно приключится впервые — вы услышите об этом от меня.
— Ой, да пошёл ты! — улыбнулся мне напарник. — Хрена с два я поверю, что ты купился — ты, блин, просто хочешь пересесть на мягкое кресло с той грёбаной скамьи!
— Может быть, — ответ был не без излишнего ехидства. — Но это к делу не относится.
***
Очень долго ехали в абсолютной тишине, время от времени прерываемой шутками и бранью из кузова. Тогда, видя дорогу, на которой приходилось маневрировать Даниелю, я абсолютно не удивлялся тому, что грузовик вскакивал в ямы, прикрытые листвой, и подпрыгивал на едва заметных кочках, больше похожих на переливы света и теней. Более того — больше поражало меня то, что «влипали» мы слишком редко.
— У вас здесь всегда такая напасть с дорогами?
— Нет, — пытаясь не отвлекаться, медлил водитель. — Медведи обычно…
— Я не про это.
— Тогда про?.. А, да. Да, такое здесь всегда. Летом ещё более-менее неплохо, пока дожди не пойдут, но осенью и весной картина не меняется, а зимой и вовсе приходится использовать снегоходы.
— Я так понимаю, тем, кто живёт у реки, проще?
— Разумеется, проще, — для него это действительно был слишком банальный вопрос, так что и отвечал он не без раздражения. — Большинство посёлков расположены как раз возле них — можно сплавляться или подниматься по течению, не используя наземный транспорт. Даже топливо в Кайана подвозят на баржах по реке, так что…
— Да, трудно не догадаться об их важности.
— И, кстати, переводится «Кайана» как «место, где встречаются реки».