Туман гор Кайана

— Эмма…

Смит протянул руку к женщине, дабы разбудить ту. Тень, мирно стоящая всё время у её уха, оскалилась и резко махнула рукой в его сторону.

Затем была лишь тишина. Шок обнял нас обоих, крепко прижав к тем местам и позам, где мы были. Только пыль рутинно курсировала сонный дом, и только торс «миссис мэр» ритмично вздымался и опускался в такт её расслабленному дыханию.

«Значит, он нас видел», — Даниель исчез, только соприкоснулся своими извращёнными когтями с лицом спелеолога — буквально разбился о его щёку и рассыпался на миллионы песчинок, смешавшихся с воздухом, но… Он ведь видел нас? Или… слышал нас?

Тони очень осторожно, очень непонимающе дотронулся до собственной скулы, повернувшись на меня. На его пальцах было немного крови, а на самой скуле — небольшая, почти идеальная царапина, идущая строго по горизонтали.

— У меня есть теория, — начал было он, бестолково пялясь на собственную кровь, — но я… — начал, как позади него тут же раздался усталый хрип.

Но у меня тоже была теория: а что, если туман был катализатором нашего безумия? Той самой «тонкой стеной»? Обычные живые люди не могли видеть мёртвых — только слышать эхо, но мы, подверженные воздействию трав, видели куда больше… Что, если суть, на деле, была в нас самих — мы источали своё собственное безумие, пока туман только его усиливал?

— Ди?.. Милый, ты здесь?.. — Эмма оглянулась на нас, и её луч надежды опять погас в пустых зрачках. — А… Это вы. Простите за грубость — я просто…

— Ничего страшного, — парировал я. — Бывает… Но вам лучше не вставать.

Она непонимающе взглянула на меня, но то непонимание быстро сменилось испугом. Ещё бы — когда сам живёшь в страхе, когда весь город, за который ты в ответе, живёт в страхе — логично всегда ожидать худшего.

— В общем… — слова плохо подбирались — посол явно не был моей профессией. — Есть кое-что…

— Мы солгали вам, «миссис мэр», — Смит сел напротив неё; несмотря на его язву, выражение лица у него было серьёзнее некуда. — Из-за страха, разумеется — сложно просто войти и с порога сообщить такую новость, но оттягивать — тоже не вариант, — он взглянул ей прямо в глаза и промолчал ровно миг, показавшийся вечностью. — Ваш муж мёртв, — она промолчала. — На границе деревни, что у пещеры, что-то схватило его в тумане, — она по-прежнему молчала. — Судя по рыкам, это было какое-то крупное животное, но из-за тумана… — я был уверен — видел это в её взгляде: больше всего ей хотелось просто сорваться и закричать. — Мы кинулись в рассыпную от источника криков, а когда паника покинула нас — в срочном порядке отправились сюда.

Смотря на её лицо, нетрудно было догадаться, почему когда-то гонцов убивали за плохие вести — весь гнев, вся ярость, всё сожаление и обида, которые не был способен вместить в себе даже весь мир, просто утопали в осознании собственной беспомощности, собственной… бесполезности. Ведь всё уже было решено — ей оставалось лишь принимать факт.

— Вы… вы уверены? — голос едва-едва было слышно за шумом ветра за окном.

— Я… Да вы же видите этот туман — будь я проклят, если в нём можно хоть что-то разглядеть.

— То есть вы не?..

— Не будьте наивной, Эмма, — он придвинулся к столу. — Рык животного, крик вашего мужа и тишина. Даже в том случае, если он каким-то образом оставался жив ещё какое-то время — прошло уже два дня. Он мёртв, — та вновь ничего не ответила.

В чём же был план Энтони Смита изначально? В том он и был — признать всё и воззвать к справедливости. Много кто захотел бы запаниковать, устроить суд Линча или вытворить ещё какую-нибудь глупость, но государственный чиновник — тот, чьё имя не только связано с законом, но и тот, чья обязанность — отвечать за других и блюсти тот самый закон — о, нет… «Здесь нет полицейского участка, — объяснял мне Смит. — А если и есть его аналог — она обязана будет связаться с моим адвокатом. Поверь мне, Фогг, из всех отвратительных планов, взять на себя груз ответственности — самый простой. По крайней мере, с твоим-то чувством совести».

— Как сознательный житель Соединённых Штатов Америки, — продолжил он, — я попрошу вас связаться с полицией штата — нужно найти тело раньше падальщиков. А как предусмотрительный — требую право на звонок адвокату.

Эмма долго сидела и смотрела в одну точку, не произнося ни слова. На её лице не отражалось ни единой эмоции, ни одна мышца её тела даже не сократилась после той новости. Но за тем идеалом спокойствия, за тем хладнокровием — вовсе не таким, как у Энтони — была настоящая, выедающая всё нутро пустота.

— Почему вы… не спасли его? — едва-едва подбирала слова вдова. — Почему… не вернулись за ним?

— Эмма… — Смит устало и очень напряжённо выдохнул. — Я понимаю, что вы сейчас в шоке и не учитываете обстоятельств, но…

— Почему?

— Потому что всё было не так просто. Если вы не поняли, у нас не было ситуации из разряда: «А сходить ли нам за ним или нет? А оставить ли нам его или нет?» — нет, — после второго примера мои кулаки инстинктивно сжались. — Всё было сложнее, всё было по-другому.

— Неужели вы не могли?.. — она подняла на него голову. — Как вы вообще можете быть так уверены, что поступили правильно?!

— Мы не можем, — её глаза округлились. — Хотите — обвиняйте. Хотите — проклинайте. Хотите — рассказывайте всем вашим друзьям и родственникам о мудаках-приезжих. Но позже. А сейчас, — он немного привстал со стула и ещё ближе наклонился к ней и ехидно улыбнулся, — позвоните в полицию, а?

Раздался звонкий хлопок. Щека Энтони со свежей раной на ней обагрилась и обзавелась красноватыми очертаниями маленькой женской ладони. До сих пор не могу винить Эмму за это. Ещё тогда — смотря на неё, резко и глубоко дышащую, смотрящую на спелеолога большими, круглыми от злобы глазами, я думал лишь о том, что я бы, наверное, и нос ему сломал.

— Полегчало?

— Вы… не слушали меня, — выражение лица вдовы очень напоминало оскал, смешанный с удивлением. — Связи нет. Совсем!

— И вы хотите сказать, что даже у старых-добрых военных с их бесконечными финансированиями и необоснованной гордостью, её тоже нет? — пожалуй, сломанным носом даже не обошлось бы.

— Да как вы можете?! Как вы могли быть уверены, оставляя его?! Я хочу поговорить с Джорджем! Ну же! Где он?! Дайте его сюда!

— Эмма! — резко повысил и тут же понизил обратно он голос. — То, что я вам рассказал хоть слово, вообще является ничем иным, как жестом доброй воли — я мог бы просто потребовать у вас связаться с полицией, и вы, как государственный чиновник, обязаны были бы предоставить мне эту возможность. Если вы думаете, что вы — единственный, кто сейчас готов в позывах сердца мир перевернуть, или единственный, кто переживает жизненную травму, то я посоветую вам подумать ещё раз! — думаю, в тот момент она догадалась, где был Джордж. — А сейчас, прошу вас, не заставляйте меня учить ваш диалект и повторять в очередной раз мои же права уже на нём: полицию, адвоката, пожалуйста.

Они смотрели друг на друга в полной тишине, готовые вот-вот сорваться. Вернее, одна из них — точно была, а второй… Как бы ни хотелось признавать, но его методы — грязные методы — отлично работали. Я тоже, оказавшись бы на месте Эммы, не смог бы ничего противопоставить такой глупой, но на удивление точной аргументации. Ничего, кроме старых добрых кулаков, разумеется, и этого, учитывая обстоятельства, было бы достаточно.

Но нет — она схватила свою парку и, небрежно накинув её, вылетела наружу. Дом вновь накрыла тишина.

***

— Что думаешь? — обернулся на меня через какое-то время Смит. — Сработало?

— Думаю… — помедлил я немного. — Думаю, что ты — кусок дерьма, — он улыбнулся в пол-лица в ответ и уставился на дверь.

— Так и нужно. Чем меньше она захочет нас видеть — тем лучше.

— А Даниель?

— А что Даниель? Главное — побыстрее свалить отсюда. Дьявол, я бы зашёл сейчас в тот оружейный магазинчик… Хоть бы Беретту или Кольт… Хоть бы хоть что-нибудь!

Мы сидели в тишине, слушая стук часов. Вдова не особо торопилась.