Страница 12 из 57
— Так что, иметь вас всех по очереди, давайте уже двинемся! Стоим тут как полные идиоты — неужели нельзя просто решить всё это позже?! Нет, блядь, они стоят и чё-то там… — брань и возмущения продолжались даже после того, как мы всё-таки пошли.
***
Нельзя сказать, что вся последующая дорога прошла спокойно. Более того: каждый был настороже сильнее, чем когда-либо до того. Я не знал, было ли сказанное Энтони попыткой всех успокоить, но зато точно понимал — помнил, что в тот момент, когда он схватил меня за руку и посмотрел на другую сторону моста, ужаса в нём было слишком много для просто увиденного лося.
— Мистер Смит? — подозвал я того к себе в конец колонны. — На пару слов.
Как и раньше, в нашей группе поддерживалось практически полное молчание. Даниель был занят ориентированием на местности, Рональд и Джордж дулись друг на друга из-за различия в версиях, а мы с Сэмом были просто отделены колонной. Но рядом со мной шёл Смит, и моё любопытство становилось всё сильнее и сильнее.
— Скажите, мистер Смит…
— Давай просто «Смит», — хрипло ответил тот. — Официоз после того, как мы друг другу шкуры спасли, лишним кажется.
— Хорошо. Скажи, Смит… Ты правда видел там лося? В том?.. — он не отвечал. — Я просто подумал, что твоё выражение лица, когда ты посмотрел на берег…
— Если официально, то я уверен, что это был лось — медведь наверняка бы нас нагнал. Но если между нами — должниками друг другу, то я не знаю, что видел, — он посмотрел вперёд себя и будто погрузился взглядом в туман. — Когда обернулся, то увидел лишь силуэт, стоящий перед мостом, лишь размытую тень того, что бы там ни было. Для животного это очень умно — знать, когда остановиться, несмотря на отчаянное положение. А ты? Ты можешь быть уверен в том, что это был медведь?
И вот тогда я действительно задумался. Могло ли быть то, что я видел, лишь иллюзией моего мозга? Лишь двумя слабыми солнечными лучами, пробившимися из-за туч? Всякий раз, когда пытался вспомнить, воображение искажало картину. Будто бы на самом деле не видел правды, а верил в любую собственную ложь, даже в самые надуманные воспоминания и образы.
— Н… Нет. Я не могу быть уверенным в том, что видел.
— И это очень хорошо, Фогг, — я уставился на него с абсолютным недопониманием. — Хорошо, потому что если бы это был медведь, и он нас не догнал — значит, это был тот самый, что встретился нашему проводнику на дороге. Знаешь, сколько отсюда до этой дороги? Сколько времени потребовалось бы медведю? Сколько выносливости? Пускай мнения у нас всех и разное, но кое-что общее, уверен, есть: никто из нас не хотел бы иметь дело с медведем, без устали бегущим со скоростью грузовика и точностью автопилота Теслы.
Нельзя было отрицать долю истины в его словах. Я не подумал об этом во время паники, но да — шансы встретить того же самого медведя были чрезвычайно низкими, невозможными.
— Но учти, младший обслуживающий персонал, — заговорил он в своём привычном тоне. — Если вдруг тебе и твоей любознательности захочется высказаться в какой-нибудь… подходящий для этого момент, то окажется, что мои слова, как и долг перед тобой за моё спасение, были лишь твоей выдумкой.
— Мог бы и не говорить.
— Судя по общему уровню соображения нашей команды, нет — не мог.
***
Нужная нам деревня была расположена у реки Кросс-Крик — ещё более мелкого потока воды, чем Сквирел, чьи воды омывали старый посёлок. Спрятанный в густых вечнозелёных лесах, он едва-едва издавал шум, так что, хоть и увидеть его нельзя было из-за деревьев, сложилось впечатление, что то был и вовсе очень мелкий ручеёк.
На дворе было пять часов после полудня. Должно было начать вечереть, но полно — только цвет неба поменялся с серого на тёмно-серый. Поднимаясь вверх по течению, мы то и дело слышали всякую живность из бесящей и пугающей нас белой пелены. Сколько себя помнил, туманы всегда сходили быстро. Появлялись утром — когда тебя ещё по старой рутине подкидывало в шесть без явной на то причины, и ты просто смотрел в окно, а пропадали уже в восемь, но не на Аляске… Чёртов «последний рубеж»…
— Кто идёт?
На нас из границ леса с осторожностью шепнул хриплый, будто влажный старческий голос.
— Свои, Амарук, — отозвался Дэн. — На рыбалку собираешься?
— А, Даниель… Ты всё-таки принял мои речи про Обитель?
— Нет, я ещё не настолько выжил из ума, старик, — улыбнулся тот в серую пустоту, обнажив жёлтые зубы. — Но вот мои друзья хотят и будут очень рады исследовать эту твою Обитель как вдоль, так и поперёк.
— Верно. Моё имя Джордж Форвард, а это — моя команда.
В ответ начали раздаваться шаги. Неспешные и тихие, будто бы их владелец плыл по воздуху, они не задевали собою ни одной ветки на земле, не заставляли шуршать ни один лист. Правду говорят: настоящего охотника можно отличить уже по ходьбе.
К нам вышел сгорбленный старик среднего роста, одетый в бурую кожаную накидку. Так сразу нельзя было сказать, сколько именно ему было лет, но торчащие седые локоны, зачёсанные назад, редкая и острая щетина на подбородке, куча морщин на впавших щеках, и сам возраст, давящий ему на вечно полузакрытые глаза и густые брови — всё это говорило только об одном: обладатель того лица был очень-очень стар.
Он обошёл каждого из нас, игнорируя жесты приветствия. Словно пёс, обнюхивающий новоприбывшего гостя, он глядел на нас, вглядывался, внюхивался, искал что-то так, будто знал, что точно должен был это что-то найти. И лишь потом, спустя многие секунды неловкой тишины и закрепления за ним титула «чокнутый старикан» на веки вечные, он встал перед нами и, высоко подняв голову, пожал руку главному, произнеся своим широким ртом лишь собственное имя:
— Амарук.
— Что… это… блядь… было? — очень медленно выговорил Рональд, смотря на старика из-за плеча.
— Я лишь осмотрел вас и убедился, что дух не нанёс вам никаких ран.
— Какой к чёрту дух?
— Тот самый, что заставил вас бежать, не единожды падая, путаясь в собственных шагах и мыслях — этот дух. А теперь пойдёмте. Кажется моим старым костям, что время не для рыбалки.
Пока мы шли по лесу, меня не покидала одна простая, но ничем не подкреплённая мысль: «Что-то в этом старике не так». И дело было даже не в вызывающем поведении или взгляде, полном холода и безразличия, нет — было что-то ещё.
Мы вошли на территорию деревушки, и, должен сказать, ничего не изменилось внутри меня — всё тот же туман окутывал всё те же почерневшие стены редких домов, вся та же тревога пронзала до самых костей, а над исчезнувшей землёй, будто шпиль горы, парил тоже почерневший деревянный крест — верхушка небольшой местной церкви. Всё выглядело обветшалым… Нет. Всё выглядело заброшенным.
Ах, да — ещё люди. Они пугали даже сильнее. Слабо заметные, медленно текущие во мгле силуэты. Как и Амарук, они были очень немногословны и безумно тихи — молча шли по воздуху, будто бы плывя в вязком молоке. И ещё их глаза — возможно, это было лишь отражение той мглы, но создавалось стойкое ощущение, будто бы все они были слепы, будто бы холод, окутывающий Аляску зимой, проморозил и их глаза, заледенил их души. И даже приветствием был только лёгкий кивок. Клянусь, замри обитатели той деревушки на месте, и я бы тут же принял их за стволы деревьев, за чучела, стоящие у грядок в своей невзрачной одежде, но нет — это были живые люди, это были силуэты живых людей.
— Располагайтесь.
Дверь со скрипом открылась, впустив нас и туман внутрь дома. Там было всё ровно так, как я и предполагал: стены из тёмных посеревших брусьев, куча выцветших тряпок, ковров, скатертей на полу и стенах, защищающих ту хибарку от холода, на редких окнах — тёмно-белые, почти прозрачные гардины, висящие на непрочной ниточке, и кругом она — пыль, несущая в себе запах времени.
— Вот уж не думал, что застану тебя в этом доме снова, — сказал Даниель идущему впереди Амаруку.
— Я здесь лишь до того времени, пока не построят алтарь.
Должен признать, со спины он сам походил на какого-нибудь старого хищника — накидка, точно сшитая из шкуры медведя, воротник из какого-то тёмного пушистого зверька, сами волосы, похожие чем-то на дикую волчью шерсть… Его точно нельзя было назвать человеком современным.