Туман гор Кайана

Через сорок пять минут сырость и влага в воздухе начали концентрироваться — мы приближались к Сквирел — но вместе с тем усилился и туман, сгустился, словно молоко. Признаться честно, я видел такой всего пару раз за жизнь — когда всё исчезало уже на расстоянии нескольких футов от тебя. И, чёрт возьми, как же это было не к месту — все те шумы реки, бурлящая вода меж порогов, все те трещащие ветки где-то впереди меня — они только грели моё воображение.

Совсем недалеко от нас, если всё было правильно, должны были стоять руины той самой деревни-призрака, чья судьба погрязла в жестокой воле богов, что лишь отголосками мелькала в слухах и историях местных. Странно, страшно и забавно одновременно было то, как из-за простых предрассудков жители были вынуждены покинуть то место. Или лучше сказать: «оставшиеся жители»?

Да, не мне судить о предрассудках, не мне измерять правдивость или лживость историй, это точно, но… Не берутся же они из ниоткуда? Злые боги, резня в море, жёсткие духи медведей — всё это имеет под собой какие-никакие опоры, всё стоит на своём фундаменте, и это «всё» всё ещё не рассыпалось, а это означало, что доля истины во всём том была — ложь редко когда проходит проверку временем. Но то, какими были те слухи и истории, какой была та ложь, что выросла из правды…

Пока мы ещё ехали, внимательнее всего я слушал про ту самую Арнапкапфаалук, что тут сократил просто до Арны — про женщину, чьей задачей было вселять в людей страх. Даже её внешний вид представлял из себя кучу кусков тел, поедаемых рыбой, что создавали в симбиозе своём человеческий силуэт; груду останков и морских созданий, настолько отвратительных, что, уверен, умей рисовать — не решился бы изобразить такое. Именно ей — повелительнице морских тварей, Дэн и приписал большинство убийств в старой деревне. Будто бы за ней по реке пошли все чудовища океана, чтобы отомстить неверующим, будто бы ни она, ни сама стихия не жалели никого… Как показывала практика, чем первобытнее, тем более жестокой моралью обладала. Анимизм инуитов — их веру в душу и духов — нельзя было назвать молодым, но… Насколько жестокой могла быть вера людей, свыкшихся с самой смертью и одиночеством?

— Стойте, — вдруг раздался голос Даниеля впереди всех. — Слышите это?

От неожиданности я невзначай врезался в спину идущему впереди меня Уэйну. Несмотря на то, что расстояние между мной и началом колонны было всего в пара метров, я не видел даже силуэта человека, задавшего тот вопрос. Впереди громко шумела река, оттачивая пороги до феноменальной гладкости, сбивая собою и разбивая о них всё, что попадало в воду; позади шумел лес тысячей и тысячей деревьев, миллионами ветвей и иголок, а под нами шуршала земля да листва, покорившиеся холодной субарктической осени.

— Река шумит? — предположил Сэмюел.

Но в ответ наш проводник молчал, спешно оглядываясь по сторонам. Молчал достаточно долго, чтобы насторожить каждого.

— Вслушайтесь, — вдруг шепнул он. — Прошу, вслушайтесь.

Не понять причину его паники — означало быть настоящим идиотом. Конечно, куда же без этого — стоило согласиться пойти пешком, как хищник, преследующий нас всю дорогу, оказался рядом. Чёрт возьми… Чёрт возьми!

— Не расходиться! — я старался не кричать, но подталкивал Рональда поближе к толпе. — Сгруппируемся и стоим.

— Какого чёрта, персонал?!

— Не спрашивайте, а встаньте в кольцо!

Мы встали спины к спинам, пытаясь огородиться от тумана. Там, в его тишине, прерываемой лишь ветром и рутинным, почти вечным скрипом стволов деревьев, каждый из нас пытался услышать то, чего слышать не хотел бы никогда. За шумом воды, за биением стихии о камни, точно проскальзывало что-то. Что-то, чего точно не могла издавать вода, что-то, что точно не было шумом ветра или скрипом деревьев — что-то глухое…

Лишь спустя десятки секунд — безумно ценных и жизненно важных секунд, я понял, чем это было. Глухие ритмичные стуки, раздающиеся со стороны леса были чьим-то грозным и тяжёлым шагом, приближающимся к нам. И лишь одно обстоятельство говорило о том, что это был не человек: стуков всегда было четыре.

— Даниель… — отозвался я. — Ты сейчас сможешь провести нас по мосту? — тот вновь не реагировал, остолбенев. — Даниель!

— Я!.. Да. Думаю, да.

— Тогда медленно и очень тихо идём к нему. Не разрывайте кольцо.

— В чём дело, мужик? — ткнул меня Сэм локтем в спину. — Какого вообще хрена?

— Шаги. Вслушайся.

— То есть ты реально хочешь сказать?..

— Да — медведь.

Круг тут же дёрнулся — Рональд, побледнев, словно сам снег, пытался ускорить ход и вырваться из хватки Джорджа.

— Сейчас не время, Рональд!

— Ты же знаешь… Знаешь, чёрт побери, что я не могу себя…

— Тогда пытайся сильнее! Мистер Фогг, — обратился он шёпотом, — вы уверены, что это не человек? Я тоже слышу шаги — да, но…

— Вы правда хотите это проверить?!

Он взглянул на меня со всей строгостью, присущей начальникам, но молчал. Молчал и смотрел, пока я не увидел в нём страх и не понял, что он глядит позади меня.

— Джордж? — спросил я того, не оборачиваясь.

— Вы правы. Держите Рональда крепче и давайте ускорим ход.

Нам везло. Несмотря на всё то, с чем мы столкнулись ровно за секунду, нам везло — ветер дул в нашу сторону. Возможно, я и не был биологом, не был знатоком охоты, но, как гласил один старый фильм: «Подкрадываться к индейцу нужно так, будто крадёшься к животному — с подветренной стороны». Хотя бы ветер был всё ещё за нас.

Медленно, даже слишком, как казалось тогда, передвигаясь к реке, каждый из нас всё смотрел в туман, вглядываясь в него, словно в видение собственной смерти. Я всё не мог разглядеть то, что же увидел Джордж — сколько ни пытался вглядываться, не видел и тени того, что вызвало бы тот ужас в его глазах. Словно страх Рональда передался ему и усилился во многие разы. Мне лишь удавалось слышать те самые шаги. Громкие, грузные, опасные шаги; ощущать то, как с каждым миллиметром пройденного расстояния наше кольцо становилось всё менее и менее плотным. Через целую вечность река, находившаяся от нас в паре шагов, наконец показалась нам.

— А сейчас мы должны…

Но кое-что не дало Даниелю договорить — рык. Самый громкий, самый сильный в моей жизни рык. Клянусь честью, если бы меня позже под протокол спросили, откуда я услышал тот невыносимо свирепый и протяжный рёв — я бы вытянул руку всего лишь наполовину и указал прямо на точку рядом со мной.

— Бежим!

Первым сорвался именно Уэйн, и это было единственным, в чём я был уверен. Как только он побежал, Дэн тут же рванул за ним. Неясно было то, собирался ли он его остановить, потому что тот побежал в неправильную сторону, или же наоборот — обогнать на верном пути и повести дальше, но причин медлить не было ни у кого.

Шум лап. Сквозь грохот реки, сквозь крики, сквозь панику я слышал его. Слышал отчётливо, словно был на войне, словно весь мир замер в ожидании того, куда же придёт этот шум, кого же настигнет. Пробираясь сквозь неприступную серую стену и проталкивая других вперёд, нужно было смотреть всего за двумя обстоятельствами: чтобы ни один неразличимый силуэт из бегущих впереди не свернул, и чтобы шум, чтобы жар от дыхания, преследующий моё ухо, не подобрался слишком близко.

— Бегите! Бегите, блядь! — всё раздавалось впереди из-за стены.

Но нельзя было слишком спешить, нет. Если быстро бежать от смерти — можно её раззадорить. Нет — со смертью нужно быть внимательным и уважительным. Первое и главное, чему учат бойцов при штурмах зданий, первое и единственное, что спасёт твоего нерадивого напарника от смерти, если он зазевается — привычка смотреть под ноги.

Шаг, шаг, шаг, шаг — каждый мог стать роковым. Правой, левой, правой, левой… В тот момент не было узких коридоров, не было растяжек, но была влажная земля, были мокрые, отточенные и отполированные до идеальной гладкости камни, скользкие участки пожухлой травы и рык смертельно опасного хищника позади. Нельзя было давать смерти повод себя забрать. Нельзя было позволять ей взять кого-либо ещё. Ведь… в этом и была моя работа.