Страница 18 из 38
— Что, всё совсем хреново?
— Да. Ты сказал… Говоришь, у тебя ничего не осталось, да? Ха. Взгляни на меня: я — большой пятидесятилетний идиот, который умирает от рака лёгких и стал наёмником лишь для того, чтобы работать на лекарство, в надежде ещё немного пожить. Я как белка… в этом колесе. Веришь или нет, но четыре года я отрицал любое проявление насилия или людей вообще — терпеть не мог это грёбаное оружие, а потом… — он ещё раз взглянул в лицо своему пленнику и всё решил. — Пора убираться отсюда, — нож медленно разрезал пучки старой резины и меди.
— Крепко же ты меня привязал.
Но наёмник молчал и смотрел в пол. Они вышли из комнаты и медленно, не без подозрений, направились к лестнице. Хантер оглянулся и увидел тот же самый страх в глазах громилы, что и был до этого. У самой пропасти он остановился и вновь начал судорожно кашлять.
— Иди… кх-кх-кх… А… кх… Я… Я сейчас… кх-кх-х-х…
Эллиот молча хлопнул его по плечу и направился к лестнице. Стоило мужчине ступить на шаг вниз, как наёмник умолк и медленно зашагал за человеком. В тот миг, когда они были у провала, Эл остановился и уставился вниз. Убедившись, что расстояние между ними минимально, охотник заговорил нарочито громко:
— Эй! Есть еще кое-что, что я хочу тебе сказать…
Из темноты раздался выстрел. Наёмник, который в эти секунды стоял затылком к затылку с мужчиной, схватил его за воротник и развернул. Лицо Эллиота застыло в гримасе боли. Пробитый насквозь в некоторых местах бронежилет почти защитил его от смерти. Почти: из его шеи шло обильное кровотечение — рваная рана. Кровь попадала в лёгкие, принося эйфорию и в то же время невыносимую боль, а при попытках кричать у него выходили лишь слабые хрипы.
— Ты был прав: «против» куда больше обстоятельств, чем «за».
Уильям достал нож и, вонзив его через шею вертикально вверх, пробил громиле голову. Убедившись, что тот умер, отпустил уже бездыханное тело вниз — в ту самую тёмную пропасть. Дело было завершено. Уходя, наёмник вернулся в подвал. Вернулся только ради того, чтобы забрать пустое ружье, а после включить там свет. Лишь крики боли и сожаления следовали за Уильямом «Из Джонсборо» Хантером до самой границы города, и лишь монотонный серый рассвет приветствовал его в окне импровизированного убежища, которым служил домик на перекрестке 19 Вест Авеню и 3300 Норд Роуд.
Он сидел в кресле и смотрел на маленькое озеро, у которого располагался дом. Небольшой дождь из чёрно-серых туч молотил по поверхности, разбивая идеальное отражение неба на мелкие кусочки. Прошло несколько часов, и позади наёмника раздался щелчок затвора.
— Наконец-то… — прошептал Хантер. — Что так долго? Стреляй, раз целишься…
========== Глава 4. Обычный рабочий день ==========
— Чтобы отвести затвор у полуавтоматического пистолета типа Colt 1911, необходимо схватить ствол и, не отпуская пистолета, потянуть его на себя до упора, — Хантер начал монотонную речь, не отвлекаясь от падающих на озеро капель дождя. — Как только услышите характерную тяжесть в хватке, отпускайте — пистолет готов к выстрелу. Чтобы прицелиться с полуавтоматического пистолета типа Colt 1911, необходимо…
— Хватит, — ответил низкий, но чистый мужской голос позади него. — Во-первых, это Smith&Wesson SW1911 — модификация, знаешь ли. А во-вторых, несмотря на иногда возникающее желание убить тебя, у нас с тобой общие цели. Тем более, что желание это возникает довольно редко — когда ты становишься старым мудаком.
Обоих пробило на лёгкий смех. В соседнее с наёмником кресло сел темнокожий наёмник. Он был высоким, пускай и не дотягивал до роста Хантера. Чёрные, как смола, волосы едва были видны из-за плохого освещения и очень короткой стрижки.
— Значит, — начал тот, переводя свои карие глаза на старого товарища, — ты «слегка преувеличил», когда говорил, что вся работа над Джефферсоном займет три недели?
— Появились обстоятельства. Я смог ускориться.
— «Обстоятельства»… В этот термин входит как землетрясение в Антарктиде, так и случайно найденный схрон — не люблю, когда ты темнишь, — он повернулся к собеседнику и почесал короткую козлиную бородку. — И теряешь хватку. Я хотя бы явился сюда уже во всеоружии — над моей кожаной курткой сияет новенький военный бронежилет, а за плечом — M4A1 — лучшее, что смог выторговать у жителей полицейского участка Вайоминга за голову седого нейрохирурга и сломанную Beretta ARX160 — хотя, признаться, то была та ещё бомба. Так вот: на нём стоят обвесы из SOPMOD M4 — лу…
— А теперь ты становишься старым мудаком, — перебил его Хантер. — Я уже понял, что вот он ты — приперся сюда в чёрной кожанке, чёрных джинсах, чёрных берцах, чёрных перчатках с прорезями, в чёрном, пускай и покрашенном, бронежилете — только и ждёшь момента, чтобы козырнуть всей это чернотой… Чёрт, Джеймс, да вся твоя одежда темнее тебя.
Пустые стены снова оживил небольшой заряд смеха. В какой-то момент оба замолчали — их внимание захватил по-странному мирный вид за панорамными окнами: редеющие деревья лениво покачивались от слабого ветра, избавляясь от ненужных им листьев, ручейки воды прорезали себе дорогу по старым тротуарам, пробираясь в новые трещины; ещё не исчезнувшие в куче мха и травы старые автомобили отыгрывали свою загадочную мелодию дождя, когда по ним молотила стихия; а мертвецки лениво идущая мимо них стая даже не обращала внимания на тех, кто был ровно в секунде от смерти — полусгнившие, они просто продолжали своё паломничество, пытаясь всё оставшееся для существования время сбежать куда-нибудь туда, откуда бежать ещё не было желания. Жалкие и смертельно опасные, они вызывали лишь одну мысль в головах тех, кто выкашивал живых и неживых пачками: «Это случится со мной?» — лишь в тот момент умершие уступали в своей ничтожности тем живым. Мужчины и женщины, кожа которых приняла неестественный бледно-зелёный тон, а тусклый, побледневший взгляд и клыковидные зубы добавляли ещё большей чудовищности, медленно форсировали вышедшие из-за бордюров ручьи, издавая странные хриплые и булькающие звуки — да, они были мертвы, но всё ещё должны были дышать.
— Как ты думаешь, они осознают то, чем они стали? — спросил вдруг Джеймс Хантера.
— Надеюсь, что нет — говорил ведь уже.
— Боишься?
— Странно бояться того, что настигнет тебя почти со стопроцентной вероятностью. Это как боязнь дня рожденья или завтрашнего дня — бессмысленно. Но, знаешь, сколько бы я себя в этом ни убеждал — пальцы временами трястись не перестают… Так что да — боюсь.
— Тоже.
Среди стаи показался ещё живой человек. В военной форме, вернее, в том, что от неё осталось, его волочили по асфальту, заставляя сгребать своим телом грязь и воду. Мужчины удивлялись тому, что у него ещё были силы кричать, но они были — много. Сплевывая кровь, он, что есть мочи, пытался позвать на помощь, пускай лишь слабый стон срывался с его перебитого языка и уходил прямо в дыру в щеке.
— Что-то они в последнее время ожесточились… ходячие.
— Да. Senza vita стали совсем бешеными. Наверное, это из-за того, что они вымирают. Чаще появляются другие — более сильные — immortalis. А наша работа, меж тем, становится всё востребованней.
— Естественный отбор добрался даже до тех, кто добирается до нас… Забавно.
Фигура солдата исчезла. В одной из многочисленных рук мертвецов можно было разглядеть объедки — куски военной формы, с которых всё ещё текла кровь или свисало мясо. Основное блюдо уходило матке, остальное — тем, кто был сильнее. Инстинкты выживания начали давить на зомби так же, как и на людей. Если задуматься, они не слишком-то и отличались. По крайней мере, и у живых, и у мертвых была общая цель — оторвать себе кусочек побольше.
— Так… что случилось с твоей винтовкой? Помнится, ты не уставал нахваливать её.
— Потерял, — наигранно скромно ответил Уильям. — Дал слабину и заплатил — долгая история.
— У нас есть время.
Часы медленно отбивали свой ритм, перемещая секундную стрелку по очередному кругу. Дождь давно перестал лить, а редкие падающие капли больше напоминали мелкие шаги или стук в двери. Двое наёмников почти в мёртвой тишине, изредка прерываемой рассказами Хантера, готовились к грядущему делу.