Страница 32 из 35
Несмотря на свою самоуверенность, Клеменс все же обеспокоен очередным всплеском активности оппозиции. Ему важно получить максимальную свободу маневра и право на оперативное принятие решений. Следует испытанный прием – обращение к императору, который в принципе неохотно идет на уменьшение собственных прерогатив. Важен с этой точки зрения пассаж из доклада Меттерниха Францу I от 28 ноября 1811 г., не вошедший в текст документа, опубликованного в восьмитомном наследии канцлера: «Никто не может сказать, надолго ли останутся в руках бразды правления, которые удается удерживать в течение двух лет вопреки нападкам со всех сторон. Между тем наступает время, когда новый мировой пожар грозит уничтожить остатки старого порядка и поставить человечество перед непредвидимым будущим». И затем Меттерних переходит к самому главному: «Государственный деятель, на которого возложено ответственное руководство делами в такой час, должен знать, может ли он надеяться на поддержку монарха, или же уступить место своим противникам»[222].
В опубликованном тексте доклада Меттерних приходит к выводу, что настал момент выбора: «Мы достигли предела и нам не остается более ничего, как стать на ту или иную сторону в неизбежной войне»[223]. Победу России канцлер считает маловероятной при слабом правлении Александра I. Россия, «вероятно, опять будет отброшена в степи Азии»[224]. У него нет сомнений в том, что война начнется в следующем, 1812 году, и не Россия окажется атакующей стороной. Если удача будет сопутствовать французскому оружию, то появится Польша, а Пруссия окончательно перестанет быть державой первого ранга. Хотя Россия имеет мало шансов на успех, такая перспектива страшит гораздо больше, чем предполагаемый триумф Наполеона: «…в случае победы России ее преобладание было бы еще грандиознее, чем Франции в сегодняшней ситуации»[225]. «Если мы не присоединимся ни к одной из сторон, – убеждает Меттерних нерешительного Франца, – то монархии угрожает верное и неизбежное падение»[226]. Канцлер ставит перед императором альтернативу: нейтралитет предпочтительнее в случае неудачного исхода для Франции, но активный курс дает единственный шанс на существование при условии победы французов.
В своей резолюции кайзер Франц нашел «целесообразным» второй вариант и предоставил Меттерниху требуемые полномочия с одной лишь оговоркой: придерживаться предельной экономии в финансовых вопросах. Тем не менее Клеменс вскоре добился отставки Валлиса и провел финансовую реформу по своему усмотрению.
Благодаря одобрению линии Меттерниха Францем I переговоры в Париже получили новый импульс. Кроме того, Шварценберг, приезжавший в Вену, чтобы поддержать шефа в его изнурительной борьбе с антифранцузской оппозицией, получил подробнейшие инструкции. Меттерниха теперь стали подстегивать опасения насчет поведения Пруссии, которая могла опередить австрийцев и тем самым блокировать их притязания на Силезию. Отсюда и весьма двусмысленное поведение Меттерниха во время конспиративной встречи с прусским генералом Шарнхорстом. Чтобы не привлекать внимания французов, тот прибыл в Вену под чужим именем в конце 1811 г. Его целью было прежде всего выяснить намерения соседней державы, а также посоветоваться насчет позиции в надвигающейся войне. Трудно было придумать более неподходящего для Меттерниха партнера, чем поборник реформ и враг Наполеона Шарнхорст. Совет Меттерниха, по меньшей мере, можно назвать двусмысленным, а точнее было бы – провокационным: союз с Францией неизбежно приведет Пруссию к руинам, а союз с Россией дает какой-то шанс на спасение[227].
Г. фон Србик хотел бы представить дело таким образом, что Меттерних, убеждая пруссаков присоединиться к России, надеялся остановить Наполеона, так как эти две страны и нейтральная Австрия могли бы создать заслон против Франции. Но к этому времени Меттерних уже практически сделал выбор, и ни о каком нейтралитете не могло быть и речи. Ближе к истине те исследователи, которые полагают, что Меттерних, подталкивая Пруссию в антинаполеоновский лагерь, рассчитывал при дележе добычи получить от Наполеона Силезию. Но прусский король не рискнул последовать коварному совету и поспешил заключить с императором французов оборонительный и наступательный военный союз (24 февраля 1812 г.), опередив тем самым австрийцев.
Шварценберг к тому времени все еще продолжал переговоры по-прежнему в глубокой тайне; не привлекались даже секретари для ведения протоколов. Атмосфера накалилась из-за вопроса о том, кто будет командовать австрийским вспомогательным корпусом во время русского похода. Наполеону хотелось видеть на этом посту эрцгерцога Карла, причем не только из-за его полководческих качеств, но из-за принадлежности к императорскому дому, что придало бы больший вес участию Австрии в войне.
Однако эта кандидатура была нежеланна для Меттерниха, враждебно относившегося к Карлу. Наполеон настаивал на своем. Казалось, дело дойдет до разрыва. Но обстановку разрядил сам Карл, отказавшийся от предложенной ему императором французов чести. Он сослался, в частности, на то, что ему не подобает командовать армией менее 100 тыс., а австрийский корпус должен был состоять всего из 30–35 тыс. солдат.
Затем последовал упорный торг из-за того, какую часть Иллирии должна была получить Австрия в качестве компенсации за Галицию. Наконец, 14 марта франко-австрийский договор был подписан. Нельзя не признать, что Меттерниху удалось заключить союз на более благоприятных условиях, чем Пруссии. Австрия все же выступала, по крайней мере формально, в качестве равноценного партнера. Конечно, не в такой мере, как в 1756 г., но все же статус ее был выше по сравнению с прочими союзниками-вассалами Наполеона. Возможно, сказались и последствия австрийского брака.
Меттерних пытался создать впечатление, что переговоры с Францией, да и сам договор, носят вынужденный характер, что у него и у Австрии нет иного выхода. Тем самым он надеялся смягчить отношение к своей политике со стороны влиятельных венских аристократических кругов, а еще больше со стороны России и Англии. Хотя шансы Российской империи он расценивал крайне низко, все же, будучи верен себе, он не хотел сжигать корабли. Ответственность за то, что не сложился антинаполеоновский союз, Меттерних сваливал на Россию. Так, он жаловался прусскому дипломату В. фон Гумбольдту, что слепое предубеждение российского императора против Австрии вынудило ее пойти на союз с Францией[228]. Меттерних ссылался на неразбериху в российской дипломатии: царь тянет в одну сторону, министр иностранных дел Н. П. Румянцев, пользовавшийся репутацией франкофила, – в другую, гофмаршал Р. А. Кошелев, расположенный в пользу Вены, – в третью. Связавшись с такой державой, можно довести до руин собственную монархию[229].
Определенные основания для подобных рассуждений у Меттерниха были. Российский историк Н. К. Шильдер отмечал «особенную обстановку» в коллегии иностранных дел: «Шифрованные депеши иностранных миссий, которые удавалось перехватить, равно как подобные же депеши наших посольств, поступая к графу Румянцеву, нисходили от него в обыкновенном порядке в экспедицию для дешифровки; но здесь Бек (глава экспедиции. – П. Р.), вместо того чтобы представлять свои переложения канцлеру, отсылал их на основании секретно объявленной ему Сперанским высочайшей воли сперва государю… Государь, прочитав переложения, собственноручно вычеркивал из них все, о чем не желал ставить в известность графа Румянцева, и уже тогда переписанные вновь с указанными пропусками они представлялись последнему от Бека под видом полных дешифровок, а затем канцлер… подносил сокращенные переложения государю, который делал вид, будто содержание их совсем ново для него»[230].
222
Цит. по: Demelitsch F. von. Op. cit. S. 400.
223
NP. Bd. 2. S. 431.
224
Ibid. S. 429.
225
Ibid. S. 431.
226
Ibid. S. 433.
227
Srbik H. R. von. Op. cit. S. 138; Bibl V. Metternich. Der Dämon Österreich. S. 81.
228
Demelitsch F. von. Op. cit. S. 524.
229
Ibid. S. 437.
230
Шильдер H. К. Указ. соч. С. 54–55.