Висталь (том 1)

Но в тоже время всякая душа человеческая, как бы она не была невежественна или просвещена, всегда жаждет абсолютной свободы. Ибо каждый из нас, при всей своей неразрывной привязанности к жизни, в глубине своего сердца стремиться освободиться от её кандалов, от лагеря самой жизни, выйти из этого «глобального пантеона несвободы». И это обстоятельство служит лейтмотивом для всякой его напряжённости в собственном внутреннем противоречии. В том противоречии, которое при всех своих сопутствующих необходимых неприятностях, позволяет ему существовать продолжительное время, – быть и жить. Да. Ибо без наличия этого внутреннего противоречия, человек не мог бы просуществовать и дня. Ибо он часть мира действительности, в котором без внутреннего противоречия не существует ничто. Всё, что существует во времени и пространстве, необходимо должно содержать в себе это противоречие, которое олицетворяется в различных модусах, но всегда и всюду имеет единый для всего и вся механизм, как обязательное условие для бытия вообще.

Почти все человеческие заблуждения вырастают из одного корня. – Человек постоянно ищет лекарство против страдания от своего внутреннего противоречия, против страха, пытается найти согласие внутри себя, и обрести покой, не осознавая, что именно это противоречие и этот страх позволяет ему жить и существовать в бытие. И что на самом деле покой как таковой, исключён из нашей действительности, и имеет свои пенаты только за пределами жизни. Здесь может быть только относительное успокоение на короткое время. Некий штиль относительно бури, при котором море начинает скучать, и мечтать о новой буре. Но попадая вновь в бурю, – в эти волны мироздания, тут же снова стремится успокоиться. Волна – определяет всё и вся в этом мироздании.

Стыдился же человек, как правило, более всего не своих истинных пороков, но своих, так называемых «низменных инстинктов», в особенности их гипертрофированных форм, назначенных мировыми религиозными течениями грехами, и даже возведёнными ими в ранг зла. И теперь и впредь будет стыдиться их, как бы его общий инстинкт этому не противился. И в этом также проявляет свою силу суть внутреннее архаическое противоречие нашей воли. Либидо, – всегда и всюду стремящееся к удовлетворению, – и стыд, порождённый сопутствующим всякому удовлетворению, наслаждением. Стыд, порождённый уходящим в свои поля «морализованным разумом», натягивающим мир на себя, примеряющим ко всему свою борону, и дёргающим за удела, вложенные в пасти не только либидо, но и всякой иной естественности, стремящейся в свою очередь, не взирая ни на что, к удовлетворению собственных потребностей.

Это началось давно. Когда страдающее по большей части своей жизни человеческое племя, начало возводить всякое наслаждение в ранг позора, в апологет стыда, тем самым мстя всякому наслаждению, которым упивалось на их глазах привилегированная каста человечества. И относя всякое наслаждение к пороку, стало планомерно вытеснять из всего возвышенного всякое наслаждение, подменяя понятия и придавая страданию возвышенность и благородство, коим до того оно не обладало. Так переворачивался мир, под воздействием морали, и явнее всего под воздействием христианской морали.

Я также понимаю тех, кто был воспитан атеистом. В их души был вложен материализм, как нечто исключающее всякого Бога и всякую Веру. Что давало этим новым «адептам антиверы», иллюзию некоей новой свободы. Но убил ли атеизм саму религиозность человека? Вытеснил ли он вместе с религией и саму Веру из душ страждущих? Истребил ли на самом деле этот воинствующий материализм, – Бога в душах атеистов? Ведь то, что однажды заложено и посеяно, почти невозможно изъять, искоренить или уничтожить. И большинство из них чувствовали и чувствуют в глубине своей души некую десницу, – зерно, которое хочет прорости. Пусть не на грядках религиозных наделов, пусть в чистом поле, где как свободно, так и опасно. Я говорю о том зерне, которое каждой душе даёт надежду на всходы истины, и которое имеет потенциальную возможность вырасти в «развесистое древо», обладающее как своей собственной свободой, так и своей собственной опасностью, и связанными со всем этим, необходимыми кандалами. Я говорю о том зерне, с расцветом которого он ощутил бы то, что ощущает всякий истинно верующий. Не рабского поклонения, ни страха, ни обещания самому себе благостного бытия за пределами этого мира, но любви и счастья здесь и сейчас… Счастья обладания как своей собственной свободой, так и своей собственной опасностью...

Что могут дать религиозные дисциплины той личности, в которой созрело и цветёт бурным цветом «развесистое древо истинной Веры»? У такой личности эти «дисциплины» могут вызывать лишь улыбку. Ибо они, в его осмыслении и чувствованиях являются слишком простыми, грубыми и наивными. Он сразу замечает в них, латентно укрытые интересы сложившейся и укрепившейся системы. Эти интересы встают пред его взором словно воплощённые в формах религиозного апологета «метафизические чудовища» пасущиеся и охотящиеся на полях трансцендентального опыта, в мирах тонкого астрального бытия человеческого духовного сознания. И каждое такое «чудовище», развившееся до определённых размеров и достигшее определённого совершенства, начинает воевать с другими «чудовищами», издревле пасущимися на этих же необъятных метафизических лугах.

И во всём этом проявляется всё тот же дух противоречия, необходимо присущий всем сторонам человеческого тела, духа и разумения. Он называет одни религиозные дисциплины ошибочными, другие – истинными. На одни он вешает ярлыки апокрифичности, на другие ярлыки абсолютной правдивости. Ошибаясь при этом, в обоих случаях. Ибо во всех без исключения трактовках, он лишь проявляет свою волю, – свой интерес. Как бы серьёзно он не относился к порождениям собственного разума, в какие сложные формы он их не облачал, какими серьёзными оценками не освящал, они были и останутся всегда лишь играми его разума. Кто может ясно и абсолютно оценить, что, на самом деле является по-настоящему истинным, а что ложным? Где найти того судью, в котором не было бы ни капли интереса и предвзятости? Кто мог бы определить и обозначить в этом мире истинную, главную серьёзность, где уже не было бы ни капли преднамеренности и одержимости? Что, наиболее честно и справедливо отражало бы действительную суть человеческого духа, и способно было бы удовлетворить глубокие религиозные потребности человека, – апокриф, или признанное большинством жрецов писание? Ведь по большому счёту, то, что является истинной правдой для всех, не является таковой для каждого.

Одна часть человечества в своей одержимости стремится к идеальному познанию, другая часть – к рационально-аналитическому знанию, полагая, что именно это знание способно принести ему настоящее счастье, и так же одержимо на этом пути. Но, в конце концов, и она осознаёт, что на этом пути её ждёт ещё большее разочарование. Ибо на этом пути счастье, уж точно никогда не лежало. Ведь его не может дать ни самая совершенная цивилизация, ни самое проникновенное рационально-аналитическое построение и умозаключение.

Человек познавший, – говорит: Я проник в самые глубины мироздания, я осознал сам мир, но это лишь усугубило моё состояние, я чувствую себя больным…. Я не нашёл истинны, и полагаю, что на этом пути её просто нет. Меня не радует более ничего, во мне лишь скрежеща зубами, сталкиваются «чудовища знания»! Кто способен усмирить их? Я не знаю. Но чувствую где-то в глубине души, что это сможет сделать Вера, – Истинная Вера! Как я жажду окунуться в это чистое озеро! Как я хочу обрести единение с миром! Не покаяния, не молитв, не выполнения правил религиозных традиций, но Веры в непоколебимость сущего, животворящей десницей струящейся из меня! Веры в сам мир, в его благость и божественность! А главное, в существование истинных целей, – целей не сулящих и обманывающих, – но действительных…

Я вижу чужеземец, ты измотан скитаниям, как в полях и лесах грубой реальности, так и в полях и лесах своего тонкого разумения, – в сферах трансцендентального и метафизического опыта. Ты заблудился, и в беспокойстве ищешь выход. Но хочешь ли ты действительно найти его? Не обманываешь ли ты, как большинство людей, сам себя? Загляни в своё сердце…, так я говорю всем страждущим. В большинстве своём люди не знают, чего они хотят на самом деле. Они запутаны в разноячеечных сетях пропаганды и протекционизма, увязли в липкой патоке чужих мнений, и строят свою жизнь основываясь на авторитетных доводах разноплановых таблоидов цивилизации. Загляни в своё сердце, и ты обязательно найдёшь там ответы, на терзающие тебя вопросы.