Страница 38 из 55
Другая фигура встала перед ней на колени, словно молясь, пальто в гусиные лапки перекинулось через его широкую спину, а воротник - соломенной белоснежной шерстью. Кобелев!
Он выстрелил дважды, выстрелы ударили Кобелева вперед и влево. Глаза старухи распахнулись, сустав указательного пальца левой руки прижался ко рту.
Картер медленно встал и подошел к ней, держа пистолет растянувшимся на полу телом. В том, как он упал, было что-то очень необычное.
Он перевернул ее носком ботинка. Лицо представляло собой чистую розовую ткань, сшитую в общих пропорциях человеческого лица. На мгновение он задумался, откуда взялся манекен. Они определенно не привезли его из лимузина.
Шум заставил его обернуться. Это был один из тех звуков, от которых кровь охлаждается на несколько градусов, но при этом мозг не регистрируется полностью, как, например, треск змеи под ногами или рев двигателя, который слишком близко для комфорта. Только в этом случае он был более приглушенным: простой молоток по металлу отведен назад и цилиндр встал на место.
Он двинулся вправо, когда из-за двери вырвался беззвучный язык огня. Что-то острое и чрезвычайно точное, вроде иглы с механическим приводом, ударило его в левое плечо и заставило его удариться о стену, опрокинув столы и погасив свечи, погрузив комнату во тьму.
Второй выстрел с глушителем сверкнул из того же места, что и первый, расколол край стола и отлетел в стену в футе или около того над головой Картера. Картер выстрелил туда, где видел свет. Пуля взвизгнула, стекло звякнуло, и что-то тяжелое упало на пол.
Воцарилась мертвая тишина в течение десяти бесконечных секунд, затем очень низкий, мучительный стон человека от боли, ровный, как дыхание, как рыскание ржавой ставни на ветру.
"Юрий?" - спросила старуха темноту.
Ответа не было.
"Юрий?"
Картер поднялся на ноги, его плечо пульсировало устойчивой горячей болью, а пальцы стали липкими от крови. Он взял свечу, зажег ее и поднял. Пламя ожило, и интерьер комнаты стал тускло виден. Узкая кровать была запихнута в угол, деревенский стол рядом с ней служил тумбочкой, а над ним на стене висели религиозные изображения всех мастей. Слева был дверной проем, который, как предположил Картер, вел в какую-то ванную комнату. Стоны исходили изнутри.
Он подошел со свечой. Лежащий на полу с опорой на голову одной рукой, накинутой на унитаз, был одним из приспешников Кобелева. Его левый глаз представлял собой почерневшую дыру, из которой сочилась кровь. Другой глаз тупо уставился в пол.
Картер резко повернулся и вернулся через комнату к старухе. "Кто был он?" - прошипел он ей по-русски.
"Вы убили его?" - с трепетом спросила она.
"Он умер."
«Его послал мой внук. Он сказал мне, что мне нужна защита. Мужчина шел убить меня. Зачем тебе убивать такую старуху, как я?» Когда она говорила, ее голова тряслась от страха или от старости. Картер не мог сказать.
«Ваш внук солгал, - сказал Картер. Его плечо ужасно болело.» Другой мужчина, - продолжил он, - тот, что снаружи. Ты его знаешь?"
"Я не знаю…"
«Позвони ему. Сейчас». Он начал подталкивать ее инвалидную коляску к двери.
«В этом нет необходимости. Ты не русский».
Он пододвинул «люгер» на расстояние нескольких дюймов от ее лица. "Ты чувствуешь это?"
Ее руки порхали над стволом Вильгельмины, как бабочки в пятнах печени. «Это пистолет».
«Это не вопрос выбора. Ты сделаешь, как я говорю, или я тебя убью».
«Мне девяносто три года. Почему ты думаешь, что я боюсь умереть?»
«Все боятся умереть. Все».
Ее сухие морщинистые губы расплылись в крошечной улыбке. «Дай мне мою трость». Она указала на изогнутую трость, прислоненную к краю кровати. Картер принес его.
Сунув «люгер» обратно в кобуру, он взял ее за руку, легкую, как сухая ветка, и подтолкнул вперед. Когда он это сделал, его взгляд остановился на полу, на пустых чертах манекена.
«Если бы они не взяли с собой манекен, - подумал он, начиная логическую последовательность, которая была прервана ранее, - люди, должно быть, он был здесь с самого начала».
Теперь она стояла прямо, опираясь на трость. «Освободите мне путь», - резко сказала она. Страх пропал из ее голоса.
Картер отодвинул стол и счистил битое стекло и свечи.
А если он был здесь все время, значит, она об этом знала ...
Она внезапно пошатнулась, и он пришел ей на помощь, держа ее за локоть и плечо своей единственной здоровой рукой, и они пошли вместе, она делала крошечные шаги за раз, а он направлял, подпирал ее.
И если она знала об этом, значит, она в этом замешана; и вся эта чушь о том, что ее жизнь находится в опасности, - это чушь собачья ...
Одновременно с этой последней мыслью раздался любопытный звук металла, скользящего по металлу, и он смутно осознал, что она внезапно стала сильнее в его хватке. Внезапно она отстранилась от него, и какое-то мгновение он смотрел в изумлении, пораженный тем, как хорошо она стояла без его помощи. В то же мгновение он увидел над ее головой вспышку, подобную свету, исходящему от лезвия, и внезапно понял, что трость исчезла. Он отскочил назад, едва успев, чтобы не попасться ее первым толчком. Меч задел нижнюю часть живота и проделал продолговатый разрез на рубашке. Он схватил ее за запястье, повернул, и лезвие с грохотом упало на пол. Он грубо подтолкнул ее к двери, которую приоткрыл на несколько дюймов.