Страница 37 из 55
Котельная была двухэтажной, котел посередине занимал почти каждый дюйм. Вдоль его дна пламя плясало в решетках четырех больших дверок печи. Именно здесь Картер впервые нашел обслуживающий персонал. Его уже не было, его тачка и лопата стояли в углу.
Подиум окружал комнату на втором уровне, ведущую к двери, которая стояла рядом с туннелем, по которому велись трубы. Картер перепрыгнул через перила, побежал вверх по лестнице и вниз по дорожке, но когда он подошел к двери, она была заперта. Вынув бумажник, он выдавил из шва узкий шиловидный кусок металла и вставил его в замок. Через несколько секунд дверь распахнулась, выпустив поток палящего горячего воздуха.
Он нащупал выключатель, но не нашел ничего, кроме грубого цемента. Ремонтники, очевидно, имели фонари. Он положил одну руку на перила. Было жарко. Он вошел внутрь, ощупывая путь по узкой дорожке между трубами и стеной туннеля, другой рукой придерживая стену.
Что-то трясло в глубине его разума. Кобелев. Как мог этот человек совершить такую грандиозную ошибку, как выйти из поезда?
Двенадцатая глава.
На другой стороне служебного туннеля Картер оказался в подвальном помещении. Она была ниже и больше котельной, освещенная серией узких окон на уровне земли. У дальней стены стояли умывальники. Половина площади была отдана под припаркованные велосипеды.
Он вынул «люгер» и прикрутил глушитель, а затем направился вверх по грубой лестнице. Наверху он приоткрыл тонкую фанерную дверь и выглянул в коридор. Единственная линия люминесцентных ламп освещала непримечательные молочно-белые стены и поломанный линолеум. Вдоль одной стены, на высоте человеческого бедра, тянулась грязная полоса от руки, а в углу лежал перевернутый трехколесный велосипед. Доказательства наличия детей, но детей не было, даже не слышно их голоса. Все было тихо. Слишком тихо.
«Они очистили здание, - подумал Картер. Сказали всем оставаться дома или уходить.
Он выскользнул в коридор, большим пальцем оторвав предохранитель «Люгера». Квартира старухи была бы мертвой точкой на стороне, выходящей на улицу. Он осторожно двинулся в том направлении, на цыпочках, чтобы не царапать пол ботинками.
Он прошел менее пятидесяти футов, когда впереди открылась дверь, и в коридор вышли двое молодых людей. Картер быстро нырнул в
первую доступную нишу и прижался к стене среди швабр и ведер.
«Когда мужчина со временем ломает кости и растягивает мышцы, вы должны предположить, что он делает что-то не так», - говорил один из них. «Либо его техника плохая, либо он просто неуклюжий. Янош может быть величайшим вратарем в мире, но он никому не нужен, если не играет».
«Футбол, - подумал Картер. По крайней мере, они не охранники.
Голоса приблизились. Сердце Картера забилось быстрее. Свежие капли пота выступили у него на лбу. Он прижался к стене, затем, глядя вниз, он с ужасом заметил, что толкнул швабру и ведро на ее край, и оно вот-вот упадет на пол. Он схватил ее за ручку швабры и опустил на ногу, чтобы было тихо, как сказал третий голос откуда-то позади двух мужчин. "Стоп."
Две пары шагов внезапно остановились, и еще одна пара пошла к ним на значительное расстояние по коридору. «Это здание опечатано в целях государственной безопасности», - сказал голос.
Картер выглянул из-за угла и увидел, что это один из головорезов из лимузина.
«Но мы - члены комитета по техническому обслуживанию. У нас есть работа», - возразил молодой человек, высказавший свое мнение о Яноше, футбольном вратаре.
«Это не продлится долго», - сказал сотрудник КГБ. «А пока мы хотели бы, чтобы все оставались дома и держали эти помещения пустыми». В его венгерском языке был сильный русский акцент. Скорее всего, он был прикомандирован к советскому посольству, и они с другом приехали сегодня утром из Будапешта. Но где был другой?
«Государственная безопасность», - проворчал первый молодой человек. «Так они сказали, когда убили моего отца».
«У всех нас есть болезненные воспоминания о жертвах, к которым призывает нас государство», - сказал сотрудник КГБ. «Сегодня это небольшая жертва. Проведите несколько часов дома, почитайте газету, все, что вам нравится. Давайте не будем ворошить угли, которые лучше оставить остывать».
Было невозможно сказать, убедила ли их разумность тона мужчины или знакомая выпуклость в кармане его плаща, которая не ускользнула от внимания Картера, но все трое повернулись и, не сказав больше ни слова, пошли по коридору. в направлении, откуда они пришли, оставив Картера одного в коридоре. Мгновение спустя свет погас, и коридор погрузился в темноту, и лишь небольшое количество света исходило из крайних дверей.
Он подождал несколько секунд, чтобы убедиться, что они действительно ушли, затем снова начал двигаться, осторожно, но быстро, в направлении квартиры Юдит Коньи. Скорость, с которой человек Кобелева перехватил двоих в холле, была тревожной. Очевидно, они не только запрещали людям входить в здание, но и внимательно следили за внутренним пространством, вероятно, через небольшие окна с проволочной сеткой в обоих концах зала.
Он двинулся вперед, прислонившись спиной к стене, отбрасывая небольшую тень, пока не достиг того, что он считал наиболее вероятной дверью. На ней не было имени, ничего, что отличало бы ее от любой другой двери, выходящей в холл, за исключением того, что она находилась там, где, как он считал, должна располагаться ее квартира, исходя из того, что ему сказал обслуживающий персонал, а внизу косяка были небольшие отметины , из-за ударов стальных подножек инвалидной коляски, когда она недостаточно коротка.
Дверь не заперта. Он прошел, низко и сбоку, «Люгер» в обеих руках нацелился на две фигуры по другую сторону очень темной комнаты. Один из них столкнулся с ним в старомодном плетеном инвалидном кресле, которое использовалось во время Первой мировой войны, женщина благородного вида с чертами лица, словно вырезанными из камня. Ее глаза были закрыты, ее голова была подведена под внимательным углом, как будто она слушала, хотя то, что она слушала, было непонятно, за исключением того, что это было не в этой комнате или, возможно, даже в этом мире. На стене позади нее сбоку висело распятие в старинном венгерском народном стиле. Мириады вотивных свечей мерцали на столе перед ним, обеспечивая то немногое света, которое было.