Страница 15 из 55
Двое здоровенных мужчин ворвались внутрь, едва не сбив сестру с ног. На них были одинаковые черные водолазки, а головы были гладко выбриты. Один держал направленный на старуху пистолет-пулемет, а другой быстро обыскал комнату.
Через несколько секунд вошел третий мужчина и остановился прямо в дверном проеме. Он был выше двух других, его манера держаться царственнее. Его белоснежные волосы были зачесаны назад со лба острым вдовьим козырьком, а из-под изогнутых бровей метались его темные глаза, вглядываясь во все с первого взгляда.
Синтия не нуждалась в представлении. Безумный блеск в этих глазах был очевиден. Это мог быть только сам Николай Федорович Кобелев.
"Татьяна!" - воскликнул он, когда эти глаза наконец остановились на ней.
Она попыталась заставить улыбнуться.
«Я не могу позволить тебе забрать ее», - сказала старая монахиня, выступая вперед.
"Почему?" - спросил Кобелев по-французски, повернувшись к ней в изумлении.
«Она находится в отделении больницы. Она должна оставаться здесь, пока врач не подпишет ее выписки. Мне очень жаль, но таковы правила».
«Меня не волнуют твои правила. Это моя дочь».
«Мне очень жаль, но я не могу этого допустить». Она протолкнулась между головорезом с пистолетом и оказалась прямо между Кобелевым и Синтией. «Она была глупой, - подумала Синтия, - но храброй. «Вы не имеете права врываться сюда и забрать одного из моих пациентов!» - рявкнула старуха. «У нас есть процедуры, которым нужно следовать, и их просто нельзя игнорировать».
Кобелев коротко рассмеялся, затем повернулся к Синтии. «Такова безопасность, которую обеспечивают вам американцы», - сказал он ей по-русски. Затем он сделал знак одному из своих людей, который схватил старуху за руку и оттащил ее с дороги.
"Вы не должны брать ее!" - закричала старая монахиня, топнув ногой по носку человека, который держал ее. Он поднял ногу от боли, она отстранилась и заковыляла к Кобелеву. «Во имя Церкви и всего святого для человека и Бога, я требую, чтобы вы немедленно покинули эти помещения!»
Она добралась до него и схватила за руку, хотя было не совсем ясно, сдерживать ли его или поддерживать себя. Глаза Кобелева сердито вспыхнули, и он быстрым кивком головы дал знак человеку с пистолетом. Произошла короткая очередь, и монахиня рухнула на кровать.
"Сестра!" Синтия скорбно крикнула, и Кобелев повернулся к ней широко раскрытыми глазами. И в этот краткий миг - недели работы бригады пластических хирургов, часы изучения фильмов Татьяны, то, как она двигалась, качала головой, держалась в кресле-каталке, запоминания всех известных фактов из своего прошлого и имитируя ее голос, пока каждая интонация и нюанс не были доведены до совершенства, не терялись. В этот мучительный момент она была Синтия Барнс, а не Татьяна Кобелева.
Пятая глава.
Картер выглянул из затемненного дверного проема штаб-квартиры Freie Deutsche Jugend, коммунистической молодежной организации. Улица была пустынна в обоих направлениях, если не считать машины, припаркованной у противоположного тротуара. Было ли это частным или официальным, было невозможно сказать через завесу падающего дождя, но он был занят. Из выхлопной трубы поднимался след выхлопных газов.
Пока ему везло. За два часа, которые он провел в Восточном секторе, он никого не встретил. В отличие от своего западного аналога, Восточный Берлин ночью практически безлюден. За исключением нескольких основных магистралей, выключены даже уличные фонари. Ему удалось пройти полторы мили до Бранденбургских ворот, проскользнуть в боковую дверь, подняться по кованой лестнице на крышу, спрятать свой цилиндр и ускользнуть незамеченным. Единственный человек, который мог его заметить, охранник, стоявший у ворот, чтобы следить за стеной, которая находилась всего в нескольких сотнях ярдов от него, не переставал жевать свой бутерброд.
Теперь оставалось только найти Мариендорфштрассе, оценить охрану, а затем, может быть, поспать где-нибудь на скамейке перед предстоящей конфронтацией с Кобелевым. По словам Клиста, Мариендорфштрассе лежала всего в двух кварталах к северу от его нынешнего положения. Он мог пройти его за минуту, но не хотел, чтобы его видели, а его испачканная углем одежда, почерневшие руки и лицо наверняка вызовут подозрения.
Дверь открылась в здании напротив, и продолговатый свет пролился на дождь.
. Двое мужчин и женщина, напевая и смеясь, подошли к машине, распахнули ее двери и сели в нее. Затем водитель выкатил машину на центр улицы, повернул налево и исчез. Картер подождал, пока он не услышал, как они переходят на третье место в следующем квартале, прежде чем поднял воротник пальто и двинулся по улице.
Несомненно, на Мариендорфштрассе для него была устроена ловушка. Он этого ожидал. Если бы он этого не сделал, он бы потерял уважение к Кобелеву. Хитрость заключалась в том, чтобы провести предварительную разведку, найти способ поставить ловушку, не попав в ловушку, и при этом подойти достаточно близко к Кобелеву, чтобы произвести выстрел.
Это была хорошая ставка, которую покажет Кобелев. Если информация о его падении престижа верна, это будет означать, что он не может доверить убийство Картера простому убийце. Он должен был прийти сам, чтобы убедиться, что работа сделана правильно. А когда он появится, Картер убьет его. На этот раз ошибки не будет.
На Мариендорфштрассе было темно, еще темнее, чем на других улицах, по которым он проходил. К тому времени было уже после четырех тридцать, и на других улицах загорелись огни, люди начали готовиться к выходу на работу в первые смены на фабриках вдоль Фридрихштрассе и Унтер-ден-Линден, которые открывались в шесть. Однако здесь не было таких огней. Здесь все было черным как чернила.
Даже номера домов не было видно. Если бы не дорожный знак на углу, указывающий, что это жилой квартал, он бы не знал, где найти номер четырнадцать. Картер предположил, что номер один начинается с южной стороны, а номер два - с севера, как и в большинстве городов, и начал отсчитывать числа на ходу.