Мент. Москва

Глава 4

В дверь после стука зашёл секретарь.

— Феликс Эдмундович, к вам товарищ Трепалов. Приглашать?

— Конечно. А ещё организуйте нам, пожалуйста, чайку на троих, — попросил Дзержинский.

Услышав знакомую фамилию (да и какой нормальный мент не слышал о самом Трепалове?) я присвистнул. Ух ты! Первый начальник МУРа! От такого количества легендарных исторических личностей, можно сойти с ума!

А если мне ещё и предстоит работать под его начальством… Да у меня просто нет слов. Неужели я действительно познакомлюсь с легендой сыска, настоящим советским Шерлоком Холмсом?!

Бывший матрос, который по сути с корабля на бал угодил в уголовный розыск, не имея ни малейшего опыта оперативно-розыскной работы. И всё-таки у него получилось, во многом ещё и благодаря тому, что Трепалов не стеснялся пользоваться опытом старых кадров, учился у них всему.

А время было трудное. На улицах Москвы царила преступность, бандиты смело разгуливали по городу и убивали милиционеров. МУР по сути пришлось создавать с нуля: теми небольшими силами, что имелись. В первом штатном расписании тогда было аж целых пятнадцать человек.

И уже через короткое время московские сыщики смогли добиться немало успехов, во многим они были обусловлены организаторскими талантами и бешеной энергией Александра Максимовича Трепалова.

Но он был не только прекрасным организатором, ему принадлежала одна очень характерная муровская фраза: «Навстречу опасности первым идёт старший!». Александр Михайлович, пользуясь тем, что его ещё плохо знали в мире московского криминала, лично внедрился в одну из банд и провернул операцию, достойную учебника: уговорил сразу несколько бандитских шаек объединиться для крупного дела. Само собой, всю преступную кодлу тогда удалось накрыть разом. В 1920-м Трепалова наградили высшей наградой молодого советского государства — орденом Красного знамени.

К сожалению, оборвалась жизнь Александра Максимовича весьма трагически. В 1937-м, когда Трепалов работал заместителем самого Орджоникидзе — наркома тяжёлой промышленности, после смерти товарища Камо, легендарного сыщика арестовали по ложному обвинению и расстреляли. Надо отметить его стойкое поведение во время допросов: Александр Максимович не признал себя виновным и не стал никого оговаривать. Думаю, эти факты многое говорят о его личности.

В дерном проёме появился Трепалов. Невысокий, коренастый, с типичной матроской походочкой вразвалку. Правда, сейчас на нём был хороший шерстяной костюм с тщательно подобранными галстуком и рубашкой. Чувствовалось, что Александр Максимович следит за своей внешностью. Чёлка из светло-русых, начавших уже редеть волос, аккуратно уложена слева на право.

На вид ему было лет тридцать-тридцать пять.

— Товарищ Дзержинский, — проговорил Трепалов, не забыв окинуть меня пронзительным взглядом.

— Здравствуйте, товарищ Трепалов, — улыбнулся Феликс Эдмундович. — Позвольте вам представить товарища Быстрова — бывшего главу рудановской милиции.

— Добрый день, товарищ Быстров!

Мы обменялись рукопожатиями.

— Сейчас принесут чай, и мы поговорим. Надеюсь, вы понимаете, что ваша встреча с товарищем Быстровым не случайна, — сказал Дзержинский.

— Догадываюсь, — усмехнулся Трепалов, по-прежнему не сводя с меня глаз.

Появился секретарь с подносом, на котором стоял большой жестяной чайник и три алюминиевых кружки[1], вместо сахара или сахарина на бумажке лежали несколько слипшихся леденцов.

Да… небогато питаются наши чекисты.

Ловко разлив содержимое чайника по кружкам, секретарь удалился так же тихо, как и вошёл.

— Угощайтесь, товарищи, — произнёс Феликс Эдмундович.

К счастью, в кружке всё-таки был чай, причём нормальный, не морковный или того хуже — обычный кипяток. Да и мятные леденцы тоже оказались вполне ничего.

На минуту установилось молчание. Если Дзержинский пил быстро большими глотками, Александр Максимович отпивал по чуть-чуть и явно смаковал напиток. К леденцам он не прикоснулся.

— Как вам ваша должность — заместителя начальника экономического управления ГПУ, товарищ Трепалов? — спросил вдруг рыцарь революции.

Трепалов поморщился.

— Что, задел за больное? — понимающе кивнул Дзержинский.

— К сожалению, товарищ Дзержинский, — вздохнул тот. — Я, конечно, понимаю, что это важный фронт работ, и наводить там порядок нужно, но… Не моё это, товарищ нарком внутренних дел. Устал я от бумаг, хочется снова с людьми поработать. Чтобы как прежде — в поле выйти, увидеть противника в лицо, — мечтательно протянул он.

Я не смог сдержать улыбки. Поневоле вспомнился персонаж, сыгранный Шакуровым в нашем советском истерне «Свой среди чужих, чужой среди своих», его взрыв эмоций: «Вот она, моя бумажная могила! Зарыли! Закопали славного бойца кавалериста!»

Разумеется, в словах Трепалов не было такой отчётливой экзальтации, всё произнеслось намного спокойней, кино — это кино, там без африканских страстей привлечь зрителя сложно, в реальней жизни всё не настолько бурно. Но… глядя на его лицо, я понимал, какие сложные чувства обуревают сейчас Александра Максимовича. Как ему плохо на бумажной работе, как тянет его помахать шашкой и как хочется заниматься делом, привычным мужским делом…

— Но, если партия считает, что я нужен именно здесь, буду терпеть, Феликс Эдмундович. Скрипеть зубами, но терпеть.

— Не надо скрипеть зубами, — тихо сказал Дзержинский. — Я понимаю, что вы, товарищ Трепалов, справитесь с любым заданием партии, даже с этим. Но что, если я предложу вам вернуться к тому, с чего вы начинали?

— Предлагаете опять возглавить МУР? — удивился Александр Михайлович.

— Тепло, но ещё не горячо, товарищ Трепалов. Милиция и уголовный розыск многое делают, чтобы искоренить преступность в стране. Мы уже можем говорить о некоторых успехах в этом непростом деле. Это, конечно, хорошо, однако почивать на лаврах ещё рано. Да, ловить обычных преступников потихоньку научились, как и громить целые банды. Но, к сожалению, опыта и профессионализма у наших с вами товарищей бывает недостаточно, особенно для случаев, которые мы называем нерядовыми. Мы не можем себе позволить такую роскошь — оставить преступление без наказания. Это не по нашему, не по-советски. Поэтому я принял решение: создать при наркомате внутренних дел особую летучую оперативно-розыскную бригаду, которая будет заниматься теми самыми нетривиальными преступлениями. Задача этой бригады — помогать и направлять товарищей на местах, которые в силу определённых обстоятельств не справляются с раскрытием. Почему не справляются? — задал вопрос Дзержинский и сам же ответил на него:

— Где-то по причине нехватки опыта. Где-то — и я не исключаю, что таких случаев до сих пор будет много, — из-за явного саботажа. Работа будет интересной, работы будет много, причём не только в Москве, а по всей России. Подчиняется эта бригада непосредственно наркому внутренних дел. Вам, товарищ Быстров, я предлагаю стать оперативным сотрудником бригады. А вас, товарищ Трепалов, прошу (именно прошу, а не приказываю) возглавить её. Времени на раздумья нет, товарищи. Прошу ответить прямо сейчас.

— Я готов, — непроизвольно вырвалось у меня.

Дзержинский одобрительно кивнул, перевёл взгляд на Трепалова.

Тот весь подобрался, даже поправил узелок галстука.

— Не имею права отказаться, товарищ народный комиссар внутренних дел. И не хочу, — весело добавил он.

— Я так и думал, — облегчённо выдохнул Дзержинский.

— Только у меня вопрос, — заговорил Трепалов.