Мент. Москва

— Нет. Пешком минут пятнадцать ходьбы отсюда, — угрюмо произнёс он.

И эта его угрюмость вновь вызвала во мне приступ сомнения. Что-то тут нечисто… Но что именно — пока не пойму!

— Собирайтесь, — велел я.

На Ляписе был домашний халат, не самая удобная одежда для прогулок по городу.

— С вещами? — напрягся он.

— Пока просто оденьтесь, а дальше будет видно, — пояснил я.

— Ладно.

— Хочу предупредить: я буду смотреть за вами, если что — сразу пущу оружие в ход, — я продемонстрировал ему свой наган.

— Надеюсь, до этого не дойдёт.

— Я тоже.

— Моя одежда висит в шкафе, в другой комнате, — предупредил он.

— Показывайте.

Мы вошли в небольшую комнату, где, кроме большой и широкой кровати, ширмы, двух комодов, ещё находился платяной шкаф высотой до самого, отнюдь не низкого, потолка.

Дверь, ведущая на балкон, была открыта. Оттуда дул приятный холодок.

Ляпис открыл шкаф, стал копаться в его содержимом.

Я встал сбоку, чтобы не мешать ему, но при этом контролировать процесс. В шкафу действительно на плечиках висела мужская одежда: костюм, рубашки, брюки…

Всё-таки я не дооценил Ляписа. Внезапно он развернулся и резким толчком сбил меня с ног, а сам кинулся к балкону. Стрелять в него мне точно не хотелось, рыжий был нужен мне живым, чтобы пролить ясность в деле Ольги Мартынюк, поэтому пришлось в темпе вскакивать и бросаться за ним.

На улице послышался крик. Я перегнулся через перила и увидел злополучного поэта, который умудрился выпрыгнуть с третьего этажа, причём, довольно удачно для себя: только прихрамывал чуток.

Сигать за ним было слишком опасно — если одному дураку повезло, не факт, что повезёт другому. Подо мной метров восемь расстояния: можно так гробануться — костей не соберёшь. Бежать по лестнице — этот рыжий гадёныш куда-нибудь свернёт и затеряется потом в бесконечных московских дворах.

Сигать — не вариант, лестница — то же самое. Куда ни кинь — везде клин, короче. Но и позволить Ляпису удрать — нельзя.

Хрен с тобой, золотая рыбка!

Я осмотрелся и увидел, что поблизости проходит водосточная труба. Эх, альпинист из меня так себе, да и акробат откровенно неважный, но раз Родина просит — не могу же я ей отказать!

Я свесился с балкона, вцепился в трубу и стал сползать по ней, пока подошвы не коснулись земли.

По итогам ни я, ни штаны не пострадали, а сам спуск занял считанные секунды. Могём, когда хочем.

Краем глаза успел отметить, куда свернул поэт, и рванул за ним так, что пятки засверкали.

Злости в адрес этого «Чубайса» с каждым шагом становилось всё больше и больше, поэтому когда догнал гражданина Ляписа, не стал с ним церемониться, а так наподдал ему ногой по хребтине, что он пролетел метров пять кубарем, прежде чем распластаться в виде распятия.

Сознания беглец не потерял, лежал на пузе, тяжело дыша, стараясь не поднимать голову.

Я присел возле него на корточках и упёр ему в затылок холодный ствол нагана.

— Ты, урод! Значит, убил-таки девушку!

— Не убивал я никого! — сдавленно прохрипел он.

— Тогда какого лешего устроил мне гонки по пересечённой местности?! — с гневом спросил я.

— Просто испугался.

— Чего испугался, гад?!

— Того, что вы арестуете меня, — Ляпис как-то по-детски всхлипнул, и это никак не увязывалось с его обликом взрослого мужика.

— А есть за что?

— Есть. Ольга… В общем, я не убивал её!

— А кто убивал?

— Да никто! — заорал он так, что случайные прохожие, которые с опаской наблюдали за нами, шарахнулись в разные стороны. — Жива, Ольга! Жива!

— Ну, и где же она?

— На даче! Я её запер там, после того, как она сказала, что не выйдет за меня замуж.

— Че-е-го? — Я не верил своим ушам.

— Да, она на даче. Я держу её в погребе, пока не передумает. Каждый день навещаю, привожу еды и питьё.

— Ляпис, ты что — офонарел?! — зло произнёс я, чувствуя, что ещё немного и не удержусь, превратив рыжика в отбивную. — Ты похитил человека и удерживаешь его силком?!

— Я… я люблю Олю. А она любит меня. Просто ей нужно время, чтобы понять это и решиться, — забормотал рыжий.

— Ты псих, Ляпис! Нет, у тебя точно кукуха поехала! — резюмировал я и, схватившись за шиворот халата, который он так и не удосужился переодеть, поставил этого придурка на ноги. — Говори, где находится эта дача и как туда добираться. И моли бога, чтобы с девушкой всё было хорошо! Иначе я тебе, сукину сыну, ноги прострелю. Скажу, пришлось при попытке бегства.

Размазывая по щекам споли вперемешку с грязью, он заговорил. В итоге я понял, что девушка находится на даче, которая, как и квартира, принадлежала семье дипломата, нанявшей Ляписа.

Я привёл рыжего в ближайшее отделение милиции, где договорился о том, что нам дадут транспорт.

Минут через пять мы уже садились в легковой «Чандлер» с откидным верхом, который доставил нас по пыльной дороге к даче.

Речи о стандартных для советского времени шести сотках счастья пока не шло, дача ответственных работников Наркомата иностранных дела скорее напоминала барскую усадьбу, где в одной из построек мы действительно разыскали связанную по рукам и ногам несчастную девушку.

Это действительно была танцовщица Ольга Мартынюк, к счастью живая. Прихваченный с собой доктор осмотрел её и сказал, что здоровью балерины ничего не угрожает, но лучше девушке полежать с недельку в больничке.

Ольга, хоть порядком устала и измучалась, нашла в себе силы влепить похитителю тяжёлую во всех смыслах пощёчину, и никто не стал укорять её за это.

— Что со мной будет? — опустив голову, спросил неудачливый жених.

— Судить тебя будут, — сказал я. — Надеюсь, влепят по максимуму за похищение человека.

— Но ведь я же люблю её! — вскинулся он.

— А вот это меня и, уверен, что и судей, ни капли не колышет, — сказал я.

Конечно, для Оли история закончилась хэппи-эндом, я был счастлив, что девушка в порядке, но… увы, расследование вернулось к тому, с чего, собственно, и началось: труп без головы по-прежнему оставался неустановленным. И впереди предстояла масса беготни.

Усталый как собака, я вернулся в отдел, передав похитителя милиции.

— Как прошёл день? — спросил Трепалов.

Я поведал ему сегодняшнюю «одиссею», он внимательно выслушал и благосклонно кивнул.

— Молодец. К тому же, твой результат нельзя назвать отрицательным. Может, ты спас сегодня жизнь этой Ольги.

— Думаю, Ляписа надо на освидетельствование к психиатром. У него явно не все дома, — сказал я.

— Это уже следствию решать. Но я с тобой согласен: нормальный человек на такое не способен. Даже влюблённый… Когда своих в Москву перевозить собираешься? — внезапно сменил тему начальник.

— Э… — смутился я. — Через месяц примерно.

— Месяц? А не долго? Давай, ускоряйся. У моих сотрудников должен быть надёжный тыл.

— Есть ускориться! — улыбнулся я.

Мысль как можно быстрее увидеть Настю и Степанову нравилась мне всё больше. А там, глядишь, мирком, ладком, да за свадебку.

— Ты лыбиться-то погоди, — усмехнулся Трепалов.

— А что такое?

— Да то: сроку тебе на раскрытие убийства балерины — три дня. И это не я так решил, а наверху. Они сейчас решают, что нам любой орешек по зубам.

— Что за срочность такая?

— Ну, а сам, как думаешь? — лукаво ответил он.

— Новые срочные дела? — догадался я.