Страница 43 из 100
Исправно проходит обследования, в свои сто тридцать четыре года еще способен на подвиги.
Но Лорзэ — романтик. В душе он — отчаянный пират и путешественник. Старик, скорее, встретит смерть с клинком в руке, чем прячась среди звезд как последняя крыса.
Альдегир?
От одного только воспоминания передергивает. Отбитый наглухо маньяк, что исправно заведует Пыточной вот уже тридцать лет. Дознаватель до мозга костей. Его лучшие друзья — скальпель, щипцы и раскаленный сцил. Альдегир, нарушая все правила, не пользуется услугами Посредника. Это ниже его достоинства.
Перебираю имя за именем. А в голове настойчиво колотится мысль об отце.
Мне стоит подозревать его в первую очередь, но что-то в душе противится, а енот злобно ворчит и забивается в самый дальний угол нутра. Любит старика.
В этом мы с ним совсем не похожи.
Мы подходим к транспортной платформе, и я замираю на самом краю, над пропастью. Это место впитывается в меня, въедается под кожу, и где-то на задворках памяти откладываются и сухой воздух, и сладковатый запах, и узор крохотных трещин под сапогами.
— Чей именно это корабль? — Кулганцы помогают всем устроиться на транспортной платформе, и уже через минуту мы вспарываем густой библиотечный воздух и несемся по извилистым коридорам в неизвестность.
Я замираю у высоких перил, плавно покачиваюсь, когда платформа вписывается в повороты и выкручивает зигзаги. Спина настолько напряжена, что кажется мне куском камня. Сзади медленно подкрадывается Флоренс и замирает у правого плеча, так близко, что я чувствую запах ее духов.
«Ирисы и лимонник», — услужливо подсказывает память.
Иди-ка ты нахер, долбаная модификация.
Отключить бы тебя…
Закатываю глаза и чуть отхожу в сторону, а Флоренс упрямо тянется за мной и занимает место ровно там же, где и до этого. Вечно ей нужно тереться поблизости!
Несносная птица.
Склоняюсь к ее уху. Приходится, потому что из-за шума движков нужно орать на всю платформу, а у меня нет никакого желания напрягать голос, особенно сейчас.
Флоренс ниже меня на полторы головы, девчонка цепляется руками за поручни, потому что чувствует, как расстояние между нами неумолимо сокращается, нервно облизывает губы и сжимается, как взведенная пружина.
— Два шага назад, Флоренс, — шиплю сквозь стиснутые зубы, а девчонка резко бледнеет. — Я не буду повторять.
Она выполняет приказ безупречно.
Только красные пятна на бледных щеках выдают бурю, бушующую под этой хрупкой оболочкой из смирения.
У нас уговор, Канарейка. Не говори, что я тебя не предупреждал.
«С Саджей ты такую же сделку заключишь?»
Голос сестры в моей голове звучит насмешливо. Память услужливо воспроизводит его, вплоть до мельчайших оттенков и интонаций, как если бы Аврора объявилась передо мной.
Стояла бы, скрестив руки на груди, смотрела, как на нашкодившего ребенка. С ней я частенько забываю, кто первый родился.
Раздраженно морщусь и хочу отмахнуться, но голос настойчиво пробирается под кожу, ввинчивается в уши и кроваво-красной пылью оседает в нутре.
«Ты играешь с судьбой в опасные игры».
Я Саджу ни о чем не просил.
«Ты лжец, Фэд. Саджа всегда дает нам то, чего мы заслуживаем, а ты отталкиваешь ее дар».
Потому что он мне не нужен.
«Когда богиня отнимет свой подарок — ты будешь жалеть!»
Ах, Аврора, яростная поборница всего, что связано с двоедушниками. Никто бы не смог поспорить — она желала мне счастья. Но уже слишком поздно. Подарок Саджи откровенно запоздал, а мальчик, мечтавший не быть один, — вырос.
Жду не дождусь, когда же это случится.
Голос замолкает, мир возвращается в привычную форму. Я понимаю, что прошла всего секунда или две, а мимо все еще проносятся стеллажи библиотеки. Флоренс послушно держит дистанцию, но я вижу, как подрагивают ее плечи.
Или, может, это просто иллюзия из-за вибрации платформы?
Кулганец не отвечает на вопрос, и я уже хочу повторить его, как гриб чуть поворачивается и смотрит в упор своими черными глазками.
— Это боевое судно класса «Потрошитель», — тянет он. — Наши сканеры показывают, что на борту не меньше десятка человек.
— Они готовятся к нападению, — Бардо цепляется за поручни и напряженно всматривается в темноту. Единственный островок света — сама платформа, а вокруг нее — непроницаемый, клубящийся мрак. Чувство тревоги накрывает всех плотным покрывалом, время растягивается, как жевательная резинка, и за гулом движков слышно, как проверяются пушки и клинки.
— Я сразу предупреждаю, — повышаю голос, отчего он перекатывается в воздухе грозовыми раскатами, — если вступим в бой, то предстанем перед Советом как преступники.
Из груди Геранта вырывается сдавленный смешок. Вольный вообще выглядит слишком расслабленным, хотя обычно рвет и мечет, если что-то идет не по плану.
— Мы стали преступниками, как только прилетели сюда, не выполнив приказ Посредника, — он ловит мой взгляд и отвечает широкой улыбкой, почти оскалом. — Или в тот момент, когда ты сообщил нам, что именно за груз мы везем. И если все, что ты там в кабинете наговорил, — правда, то прилетели эти ребята за Ключом. И нам никак нельзя его отдавать.
— Ключ нужно уничтожить, — вдруг выдает Ши, и все взгляды устремляются к ней.
Очаровательно. Но кулганцы, скорее, глотки нам перегрызут, чем позволят разломать такое сокровище.
— Нет, — гриб взволнованно раскачивается в своей подвеске. Вот-вот начнет театрально вздыхать и заламывать руки. — Договоренность была иной. Мы можем изучать Ключ. Заставить его замолчать. Спрятать его. Никто никогда не найдет.
— Откуда такая уверенность? — Ши упрямо вскидывает подбородок, несколько огненных прядей взлетают вверх, как языки пламени, а в серых глазах читается такая отчаянная решимость, что я понимаю: девчонка будет настаивать до хрипоты. — Если магистр прав и кто-то в Совете работает на камкери, то они уже растрезвонили, где мы есть. Это вопрос времени, когда к вам придут за Ключом. Не сейчас, так через несколько недель или месяцев!
— Кулган богат естественными туннелями. Ключ будет спрятан.
— Кулган разберут по камешкам, как только станет ясно, где искать!
— Не смогут, — Флоренс заправляет за ухо темную прядь и смотрит на Ши исподлобья, будто оценивает. — Соглашения о ненападении. Торговля знаниями и технологиями прочно завязана на этой планете, а расшифровать большую часть данных могут только хозяева.
— Ой, я вас прошу! Кто будет соблюдать соглашения, когда выяснится, что кулганцы укрывали преступников? Какое вообще будет иметь значение Кулган, если Ключ попадет в лапы камкери? Достаточно просто наплевать на все и забрать его силой, — девчонка сжимает руки в кулаки, — и отдать чудовищам.
— Ключ может быть полезен, — гудит гриб. — Он может переломить ход войны. Открыть врата к миру камкери, дать людям возможность вырвать врага с корнем. Камкери — саранча. Их не остановит уничтожение Ключа. Пусть и медленно, но они будут продвигаться по галактике, трансформируя одну планету за другой.
— Это можно сделать и через подпространство.
— Если известны координаты выхода — а людям они неизвестны. Мир камкери давно стал страшной сказкой. Мифом, как вы говорите. Его местоположение утрачено, а Ключ может подсказать путь. Нужно только заставить его говорить.
У Ши явно заканчиваются аргументы, но ее идея с уничтожением откликается в душе приятным теплом «правильности». Ключ действительно стоит уничтожить.
Но кулганец дело говорит. Невозможно оставить за спиной такую силу, как камкери. Жить и ждать, что однажды они найдут способ добраться до Заграйта. До самых дальних границ галактики.
Думать о том, что голодное нечто вот-вот начнет проглатывать один мир за другим.
— Корабль получил от нас разрешение на посадку, — сообщает кулганец.
— Это наш шанс выбить информацию, — проверяю пистолет и то, как клинок ложится в ладонь. Черное лезвие тускло поблескивает в свете транспортной платформы, по поверхности бежит вязь из маково-красных зигзагов. — Если на борту боевой отряд, то это десять-двенадцать вооруженных человек. Посредник не упустит возможности присутствовать лично, но не стоит радоваться заранее. Он хорошо подготовлен, серьезно вооружен и вышибет мозги любому, кто окажется в поле зрения и решится напасть. Можете прикончить всех, кроме него, чтобы не путались под ногами.