Истинная для Ворона

Скрестив руки на груди, Бардо смотрит на меня, как отец смотрит на нерадивого сына. Густые светлые брови сходятся к переносице, а на лоб падает несколько непослушных прядей. Под светлой кожей напряженно ходят желваки.

— Что у тебя с ней?

Бардо моргнул и расхохотался. Открыто, с удовольствием, как не хохотал уже, наверное, миллион лет.

— У меня с ней ничего, — он утирает выступившие слезы, — Север, ее хозяин, был мне хорошим другом. Пару лет назад я мельком заметил Ши. Она почти не бывала в поместье — всегда в патруле или по макушку завалена поручениями, — Бардо опускается на корточки у блока и долго рассматривает девчонку. — Она очень его любила, — заметив мой взгляд, он примирительно поднимает руки, — не как мужчину. Она себя даже за женщину не считает, о какой романтической влюбленности речь? Ши Севера безмерно уважала. Он спас ее от смерти и унизительного сексуального рабства. Девчонка росла лучшей из лучших — все ради господина. Первый клинок Главы Дома — звучит гордо.

Бардо замолкает, сцепляет руки под подбородком и что-то обдумывает. Иногда я завидую его способностям. Мне бы очень хотелось залезть в чужую голову и понять мысли собеседника.

Мысли той же Ши.

— Я рекомендовал Северу пересмотреть свои позиции. Советовал ему отдать власть в поместье Ши. Сделать ее наследницей Дома.

От удивления у меня отвисает челюсть. Вот это номер!

— Разве это возможно?

Друг пожимает плечами.

— Вполне! Но Север в некоторых вопросах был невозможно упрям. И мне кажется, что он пытался уберечь ее от Совета, — Бардо презрительно морщится. — Стая стервятников. И он слишком любил сына. Единственный наследник! После смерти супруги Север так и не женился снова, а Буря очень уж напоминал ему свою мать. Все сложно, сам понимаешь.

— Бардо, я не знаю, что мне делать дальше.

— Твой ворон выбрал, — от его тона в желудке скручивается клубок холодных змей, — ты ничего не можешь сделать.

— Он уже выбрал один раз, — цежу слова сквозь стиснутые зубы, сжимаю руки так, что ногти впиваются в ладони, но Бардо в ответ только пожимает плечами.

— Люди внезапно смертны. Мне тебе что, прописные истины объяснять?

— Ты никого не терял!

Он раздраженно закатывает глаза.

— Ой, вот только давай не будем членами меряться, у кого жизнь была тяжелее. Довыделываешься — я Авроре на тебя донесу, она быстро выбьет это дерьмо из твоей головы. Только заявись снова в гости.

— Я твоей жены боюсь, так ей и передай, — усмехаюсь в ответ, и на душе становится немного легче.

Друг опускает взгляд, говорит тихо, почти шепотом:

— Ты можешь умереть завтра. Или сегодня вечером. Мы можем разбиться, нас могут сбить камкери. Шальная пуля, внезапная драка, яд, кинжал под ребра, случайно или из-за злого умысла.

Он поднимается на ноги, проверяет работу блока и хлопает меня по плечу, когда идет к двери.

— Анна была прекрасной женщиной, — говорит, застыв на мгновение, — сохрани память о ней и двигайся дальше. Ши, конечно, не подарок. У нее есть причины оставаться колючкой, но девчонка растает, если ты будешь с ней терпелив и нежен, ясно тебе?

— Ши — тяжелый случай.

— На себя посмотри, комок неврозов.

Дверь отъезжает в сторону, и Бардо скрывается в коридоре, оставив меня один на один с мрачными мыслями.

***

Заграйт нас встречает глубокой осенью и противной холодной моросью. Столица Лагрис, раскинувшая каменные щупальца на две трети континента, погружена в странное оцепенение, стоит замерев, как хищник перед прыжком, и недобро рассматривает всех чужаков.

Космопорт щетинится колючими взглядами местного дозора, дулами винтовок и пронизывающим ветром, что так и норовит пробраться под одежду, проскрести по коже невидимыми когтями.

Ши невольно ежится, но виду не подает; Буря же всем пытается показать, кто здесь господин и повелитель, отчего выглядит еще смешнее, чем обычно.

Спасенная нами Вира, чье имя мы выяснили только перед приземлением, цепляется за руку Бардо, как за спасательный круг. Одежда, которую капитан умудрился отыскать, оказалась слишком велика, а сверху пришлось напялить нелепый ярко-желтый дождевик.

Но девочка не куксится и не плачет, а стоически переносит незнакомое место, шум и чужих людей.

Дозор встречает нас со смешанным чувством жалости и усталости. В Лагрисе множество беженцев из других миров. Камкери набирали обороты и поглощали систему за системой, сдергивая людей с насиженных мест, лишая их крыши над головой.

Я хмурюсь и стираю с лица холодную влагу.

Множество — это я погорячился, конечно. Уцелели после нападений немногие. Если же обнаруживали носителя болезни, то расправа была быстрой и безжалостной. Тела сжигали, пепел консервировали, страшась, что бич может остаться даже там.

— Бардо, что будет с девочкой? — голос Ши низкий и хриплый — ей тяжело стоять на ногах из-за лекарств и изматывающей регенерации. Колючка всего на минуту отрывает взгляд от земли и тотчас спотыкается, буквально на ровном месте.

Я аккуратно поддерживаю ее под пояс и ловлю удивленный взгляд. Серые глаза все еще затянуты мутной, наркотической дымкой.

— Я доложу в Гильдию, ее обследуют. Запишут как беженца, — Бардо ободряюще улыбается, и Ши немного расслабляется в моих руках, — дерну за ниточки и заберу ее домой. Там куда комфортнее, чем в приюте.

— Спасибо, — шепчет Ши и выпрямляется, будто сняла с плеч неподъемный груз.

А я должен бы торопиться. Связаться с заказчиками, отчитаться о работе, но не могу разжать руки, чтобы отпустить девчонку.

Неспокойно на душе: интуиция меня подводит редко, и сейчас она верещит во все горло, что мне стоит задержаться. Потому что мне совсем не нравится молчание Бури.

Мальчишка даже перестал коситься в мою сторону. На Ши не смотрит, будто ее и не существует больше. Он переговаривается с дозором, поглядывает на спиральную башню вдалеке — место, где собирается Совет, и как-то совсем уж гаденько ухмыляется.

— Капитан, — Буря тянет слово, прокатывает его по языку и замирает в шаге от Бардо, заложив руки за спину, — не скажу, что был рад нашей встрече, но спасибо, что доставили на Заграйт.

— Обращайся, — хмыкает тот в ответ, — только сучность дома оставляй, она тебя не красит.

Лицо Бури краснеет и искажается от гнева, но, к его чести, гаденыш сдерживается и не начинает перепалку. Его взгляд медленно переходит на Ши, и вот здесь мир вокруг неуловимо изменяется. Над головой мальчишки зависает черная туча, что вот-вот разродится молниями. Стоит ему чуть двинуться, и туча следует за ним: ширится, заслоняет собой серый дождливый Лагрис.

— А тебе, — шипит Буря, — за нарушение приказов своего господина, за неподчинения и оскорбления я даю вольную, Ши. Без права восстановления в должности. Отныне ты — не часть Дома Знаний, — едкая, презрительная усмешка растягивает его губы. — Если увижу возле поместья — отдам приказ стрелять на поражение. Ясно тебе?

20. Шиповник

Я едва слышу его последние слова. Глубоко вдыхаю и задерживаю дыхание, чтобы вернуть себе спокойствие. Пытаюсь найти точку опоры — хоть что-то в хмельном мире, за что можно ухватиться, не потеряться, не сгинуть. Мое место — рядом с семьей Севера, но…

Я знала, что так и будет. Стоит ли удивляться и злиться? Буря не разделял взглядов отца. Вкус власти и «единственности» окончательно все решил.

Шаг вперед. Руки сжимаются в кулаки до хруста, до белых костяшек.

Тело — гигантский кипящий чайник, у которого вот-вот сорвет крышку.

Нельзя поддаваться ярости! Она ослепляет, подтачивает силы, превращает человека в чудовище.

Но мое второе «я», измученное, разъяренное и растрепанное, знает лучше, что ему нужно, и требует немедленной разрядки, всплеска, разрушительной агрессии.

И я подчиняюсь.

А в себя прихожу, только когда кулак впечатывается в самодовольную физиономию Бури, стирая ухмылку, как вода смывает краски с холста.