Страница 8 из 21
– Верно, верно, – закивал мужчина, – Я хотел бы сделать ранний чекаут. Дела не ждут! И какие дела!
Он энергично рассмеялся: все в его словах и внешнем виде говорило о жажде действия. Я заглянул в «шахматку» и спросил его фамилию.
– Собеееее-па-нееек! – от грохота его голоса, казалось, сейчас расколется потолок. И чего он так раскричался?
– А ваш товарищ? – спросил я, – Он тоже выселяется?
– О нет, он здесь не живет. Заходил в гости, скажем так. Все нормально – мы договорились с Лори.
Я сделал чекаут в программе. Собепанек, однако, не уходил.
– Я услышал знакомую фамилию. От ресепшена донеслось, – произнес он, – Бончик, так?
– Да, верно, это моя фамилия.
– Вот как! Завидую… Прямо как у национального героя.
Почему-то в его устах это не прозвучало одобрительно.
– Збигнев Бончик! Герой Нагоры! Брат-Сонце во плоти! – продекламировал Собепанек. – Но времена изменились, не так ли? Кто будет следующим героем этого края? Может, вы?
– А разве Нагора нуждается в спасении?
– Может, и нет. Однако людям всегда нужны герои. Равно как и злодеи. На кого еще скидывать с себя ответственность, как не на этих двоих?
После этих слов он улыбнулся так лучезарно как мог – верно, хотел, чтобы я воспринял его слова как шутку.
– Я вдруг анекдот вспомнил на эту тему, – выдал он, – Старый, советский – еще в ПРЛ такие рассказывали. Глупый, конечно. Но слушайте. Значит так: типичное коммунистическое государство Восточной Европы. Приходит в канцелярский магазин грязный, плохо одетый клиент. Спрашивает продавца: «Есть портреты Ленина?». Тот отвечает: «Есть». «А Сталина?». «Тоже есть». «Тогда мне тех и тех по десять штук». Через десять дней тот же клиент возвращается в магазин. Выглядит уже поприличней. «Мне, пожалуйста, 20 портретов Ленина и 20 портретов Сталина». Прошло еще пару дней и ситуация повторилась. Тот же клиент просил теперь 50 портретов Ленина и Сталина. Когда он же подъехал к магазину на собственной машине и попросил 100 портретов одного и второго, продавец не выдержал и спрашивает: «Слушайте, зачем вам столько портретов? И как вы на машину заработали? Еще недавно у вас и одежды нормальной не было». «А я открыл за городом тир».
Шутка не показалась особенно смешной, но я на всякий случай выдал улыбку.
– До встречи, Бончик, до встречи! – вскричал Собепанек и молодцеватым широким шагом вышел за порог.
До чего странный тип! Не только речь, но и манера держаться его были необычными. Я поймал себя на мысли, что за время беседы он ни разу не вытащил рук из карманов ветровки – стоял все время, ощетинившись локтями.
Снова зазвонил телефон.
– Хало? Жинжер папи? – спросил взволнованный женский голос.
В этот раз слышно было хорошо, но я все равно ничего не понимал – язык был незнакомым. Кажется, немецкий. Я пытался ответить по-английски, но два языка разбивались друг о друга. Наконец, мой собеседник сменился, и я услышал приятный нагорский. Девушка сообщила, что они с подругой заблудились в лесу по дороге к хостелу и просили выйти их встретить. Я поискал фонарь, набросил на плечи плащ с капюшоном и вышел в темноту. Голос показался знакомым. Да так, что сердце заколотило в груди. Неужели…
Освещая путь лучом света, я добрался до съезда с трассы. Девушки наверняка свернули в самом начале пути на тропинку, которая вела к предгорным холмам. Так и оказалось: среди стволов деревьев метались лучи света, а две фигуры в накидках оглашали лес звонким хохотом.
– Наш ратовник! – вскричала радостно одна из девушек, когда я подошел к ним ближе и помахал рукой.
Вот опять! Невозможно, чтобы это было она. Что ей в хостеле делать? Я подошел ближе к девушке, но лицо ее было скрыто под капюшоном.
– Дарья, это ты? – спросил прямо.
Девушка задумалась и, в свою очередь, стала внимательно смотреть на меня. Прикусила нижнюю губу. В темноте совсем не было видна лица. Так все-таки она или нет? Она, наконец, ответила:
– Возможно, и Дарья. Нагора, знаете, небольшой край.
Вдруг она схватила меня за рукав и прошептала с напряжением в голосе:
– За нами кто-то шел. Будто большой зверь. Кусты трещали. Вон там.
И показала рукой в сторону качающихся сосен. Я подошел и посветил фонариком: ничего, кроме шишек и поломанных сучьев. Слышались слабые шорохи, но это был ветер. Точно ветер. Мне захотелось побыстрее вернуться в хостел. Пока шли обратно, девчонки без умолку болтали на немецком. Возле терассы стало светлее, и я заметил, что под куртками у них белые одежды, а в руках – намитки белого цвета. У входа девушки перемигнулись, и немка исчезла внутри. Другая развернулась в мою сторону и спросила:
– Все-таки не забыл меня, Андрей?
Ну что за игра? Она прошла мимо меня по терассе и посмотрела в сторону гор: туда, где в обрамлении скалистых вершин ярко светила луна.
– Красиво здесь, не думаешь? Как на Лодовом гребне той ночью.
Она стянула с головы накидку, и на плечи волнами упали длинные каштановые волосы. Оглянулась, посмотрела на меня большими темными глазами. Она была еще красивее, чем прежде. Или ее облик настолько стерся из моей памяти.
– Дарья это ты, бу-бу-бу, – передразнила меня, – Фу, грубо как!
– Что ты здесь делаешь?
– Да ничего, – пожала тонкими плечами, – Ты прав, мне пора. Что это я такая сентиментальная.
Пролетела мимо меня к двери. Я метнулся, загородив проход.
– Ну что теперь? – спросила.
– Почему ты так ведешь себя?
После этих слов она разозлилась. Щечки покраснели, глаза мило нахмурились. Но длилось это недолго. Вскоре ее лицо успокоилось, и она сказала ровным голосом:
– Андрей, нам уже не восемнадцать. И даже не двенадцать. Я в такое не играю.
– Я хочу сказать… Можно было улыбнуться или просто «Привет, Андрей».
– Ту-ту-ту! – затараторила она. Это был ее обычный способ прервать собеседника. Выходило очаровательно, – То есть, это я виновата, что ты такой грубый, унылый, чванливый…
Настала моя очередь перебивать:
– Тогда, может, начнем сначала?
– Думаешь стоит?
– Здравствуй, Дарья.
– Добрый вечер. Или привет, как пожелаешь.
Настало долгое молчание. Шуршали подошвы наших ботинок, переминавшие гравий, а позади меня, за дверью, слышались голоса гостей. Она прервала неудобную тишину.
– Не хочу показаться грубой, но меня ждет подруга.
– Ну подожди, подожди, я собираюсь с мыслями, – сказал я. Только мыслей не было вообще.
– А, то есть, тебе не хватило шести лет?
– Ты cчитала?
– Просто учила математику в школе.
– Не надо так, прошу.
– Прошу? Что ты себе думаешь? Что будет как раньше? Я тебя разочарую: не будет.
– Я просто хотел поговорить.
– Хорошо, давай поговорим. У меня как раз интересная тема. Давай поговорим о том, как ты убежал.
– Хм, это, как бы сказать, не совсем верный выбор слов.
Она, конечно, не обратила внимания.
– Ты убежал, – продолжала громче, – И никто понятия не имел, куда ты пропал! Ни я, ни твоя бабушка! Никто из родных! После того, что случилось со Збигневом, мы думали, что они и с тобой расправились.
– А что случилось со Збигневом? И кто такие «они»? Тебе ведь не известно…
– Ты знаешь, о ком речь! Да неважно… я хочу сказать: ты пропадаешь, ты не звонишь, тебя нет в фейсбуке. Ты как будто перестал существовать для нас.
Я пожал плечами и заметил:
– У нас популярнее "Вконтакте".
– Это не очень остроумно. То есть, совсем.
Говорить сейчас что-либо с моей стороны было бесполезно. Она продолжала – слишком долго держала слова запертыми внутри.
– Ты спрашиваешь, что я здесь делаю? У меня к тебе тот же вопрос. Ты опоздал, Андрей. Не знаю, чем важным ты занимался, но время давно упущено. Нагора стала другой. Я стала другой.
– Это я заметил… – специально растягивая слова, произнес я. Мне нужна была передышка от ее артиллерии слов, чтобы собраться с ответом, – Бабушка Веслава скончалась. Мы с семьей приехали на похороны. Ты ведь знаешь, да? И потом нам озвучили наказ…