Страница 7 из 21
Я вспоминал, как два лета подряд я работал в единственном в Нагоре хостеле под названием «Джинжер Паппи». Он располагался на окраине столицы, Бойкова, прямо напротив входа в народный парк. Владельцем был англичанин, которого мы видели раз в месяц: он постоянно был в разъездах и управлял делами по телефону. «Итс Джим. Хелоу, хау из ит гоуин!» бывало слышал я в трубку неизменно жизнерадостный голос. Я на калеченом английском бормотал что-то в ответ. Джим прерывал на последнем слове радостным воплем: «Окей, грейт! Си ю сун!». Лучше, когда трубку поднимала Лори: она могла говорить с хозяином часами, пока я заселял гостей и показывал им интересные места на карте. Лори не умела ни по-нагорски, ни по-русски, и мы дополняли друг друга. Она встречала англичан, американцев и австралийцев, а я – братьев-славян. Работы у нее было больше: Нагора для западноевропейцев значила «как в Альпах, но дешевле». Свободных мест не было в течение всего сезона.
В конце дня, когда ноги уже не держали после уборки комнат и стирки простыней, мы с Лори выползали на террасу и роняли себя на лавку-качельки. Вокруг тихо шумели качаемые ветром ели. Нас овевала приятная прохлада. Тогда Лори кричала: «Итс чизкейк тайм!» – и мы шли в цукерню «У Метка». Лори была без ума от их творожного пирога с вишней. Обычно мы брали из жестяной коробки, служившей у нас кассой, большую купюру (Джим поощрял такие вещи), покупали целый пирог и угощали всех гостей.
Садились за большим столом в гостином зале, будто у кого-то день рождения, и быстро уплетали сладость. А потом болтали до часу ночи. Вечеринкой это было не назвать: в «Джинжер Паппи» вообще никто не тусил, так чтобы с алкоголем и до упаду. Горы манили сюда совсем другой тип туристов – с огнем в глазах и большими рюкзаками на плечах. Помню, после долгой-долгой вылазки на «Трех братьев» я на себе испытал то ощущение, когда под вечер, из последних сил переступая ногами, пришел в уютный лесной домик, где играла приятная тихая музыка и упал с чашкой горячего шоколада в мягкое кресло. Больше ничего от жизни было не надо: просто оставьте меня здесь навсегда. Замечательное было время.
– Андрей, как точно зовется это место?
Вопрос мамы вырвал меня из воспоминаний. Пока Дима вел авто, она просматривала «Трип Адвайзор» в телефоне.
– Да мы уже на месте. Свернуть надо… – я старался разглядеть хоть что-нибудь в темноте сумерек за окном. Наконец мелькнула знакомая картинка – щенок с языком наружу, – Здесь!
Без указателя хостел найти было очень трудно. Джим выкупил охотничью хижину из бревен, построенную венграми в начале XX века. Домик стоял в лесу на холме недалеко от дороги, но тропинка к нему заросла. Когда я там работал, нанятые Джимом дровосеки долго расчищали путь: машина к хостелу проехать не могла, и народ шел пешком через лес от самой автострады. Прошло больше шести лет, и я надеялся на гладкий асфальт и фонари. Не-а. Мы катились по редким кучкам гравия и проваливались в ямы. Под колесами трещали шишки, а по стеклу хлестали ветки. Ну по крайней мере, дорога была. Нас окружала густая темнота, через которую пробивался далекий огонек буквальной и метафорической надежды.
Когда мы подъехали совсем близко, свет фар выхватил из мрака фигуру в капюшоне. Человек сбросил накидку и приветливо помахал рукой. Я узнал Лори. Подумать только, после стольких лет!
– Хай! – закричал я, опустив стекло.
– Хааааай, – протянула девушка в ответ. Разглядев мое лицо, она вскричала обрадованно: – Эндрю!
Английский мой за эти годы лучше не стал. Скорее наоборот. Я неуверенно выдал несколько простых фраз. Лори улыбнулась и помотала головой.
– Нет, можна по-нагорски.
– А по-русски? – спросила мама.
– И по-русски! – подтвердила к моему удивлению Лори.
Она показала нам, где можно припарковаться – рядом с навесом, где располагались ровными рядами поленья.
– Я думал, ты уехала домой! – выпалил я, когда мы поднимались по ступенькам к входной двери.
– О, знаешь, я потеряла паспорт, когда путешествовала в Балканы, – пожала она плечами. Потом задумчиво, – Или в Романии. Неважно. Не знала, что делать. А потом Джим сказал: «Это окей, Лори. Ты можешь жить и работать в «Джинжер Паппи", я люблю тебя». Окей, не сказал именно так, но похоже на так. А я люблю горы, люблю гостей. Это лучше, чем скучная Вирджиния!»
В прихожей я ожидал увидеть расставленную в беспорядке на полу обувь. Над оставленными ботинками обычно витал крепкий запах носков завоевателей гор. Когда гостей было много, получались целые завалы из стоптанных кед и потрескавшихся треккинговых бутов. Лори однажды назвала такую гору «graveyard of shoes» и с печалью на лице крестила ее. Только сейчас ничего такого не было: на деревянной полочке для обуви аккуратно стояли несколько пар ботинок.
Из общей зоны – нашего любимого места тусовки, где располагались большие диваны, а на стене висела шкура медведя – доносились громкие мужские голоса вперемешку со сдержанным смехом.
– Я прошу прощения, что так прямо, – сразу вступила мама, – Могли бы мы с Димой получить по кровати? Спать хочется – сил нет.
Лори тут же обратилась к компьютеру. Старый «пентиум» замурчал, распахнув на экране перед девушкой шахматку комнат.
– У нас сегодня много места в дорм, – выдала Лори с сияющей улыбкой. – Это очень хороший дорм – «Хаски».
Мама тревожно посмотрела на меня: дескать, что есть дорм? Я припоминал, что в хостеле было два шестиместных номера. Строгие двухъярусные кровати из потемневшего дерева, объемистые облака-подушки и пухлые матрасы, в которых можно утонуть. Ах да, и фотографии собак в рамках на стенах. Милые морды псов смотрели на гостей, когда те входили в комнату, когда просыпались и когда шли в туалет.
– «Дорм под названием «Хаски»!
Подари нам тепла и побольше ласки!» – пропел Дима. Задумался и покачал головой, – Нет, лучше по-другому… Вот так!
Устали и мечтаете о мягенькой кровати?
Вас номер «Хаски» ждет в уютном «Джинжер паппи».
– Это здорово! – восхитилась Лори, – Вы поэт, так? Но стой! Я надо сделать резервацию. Эндрю, скажи какая у тебя фамилия? О нет, я вспомнила! Боун чик!
И она с энтузиазмом создала в шахматке новую карточку с именем Bone Chick.
– А я никакая не Бончик! – запротестовала мама, – Мы Рублевские!
– Руб – ле – а? – в отчаянии повторяла слоги Лори.
– Мам, это не важно. Давай всех запишем на этого Боунчика и все.
– Ладно, ладно, – сдалась она, – Я слишком устала для споров.
Лори тем временем уже сжимала в руках стопку комплектов постельного белья. Притопывала ногами – готова показывать хостел. Стала увлеченно рассказывать о бесплатном завтраке и дополнительных услугах. Она собиралась уже провести маму с братом на второй этаж, как на стойке зазвонил телефон.
– Эндрю, можешь помочь? Немного будь на ресепшен, ладно? – прокричала мне Лори. Выбросила вверх большой палец, – Люблю тебя! Спасибо!
Я поднял трубку. Сквозь хрипоту помех прорывался женский голос. Я не мог понять, что говорят – из-за помех, да и язык был незнакомым. Вскоре в трубке раздались гудки. Ну что ж, возможно, она перезвонит.
Я повернулся к стойке и вздрогнул от неожиданности. Напротив меня стоял мужчина (я подумал, что это гость) невысокого роста, на котором была не особо приметная одежда – простые зауженные джинсы да бежевая ветровка. На скуластом лице с аккуратно выбритой – ни на миллиметр больше, чем нужно – щетиной сияла уверенная приветливая улыбка. Из под ежика волос на меня смотрели живые острые глаза.
– А где же Лори? Смена караула, ха-ха! – по контрасту с низким ростом, голос его звучал громко и уверенно, – Прошу прощения, что мы задержались. Вы можете идти.
Последняя фраза была адресована человеку у входной двери. Воротник его пальто стоял высоко, а глаза были скрыты за темными очками. Я не успел хорошо рассмотреть его: после слов своего товарища он поспешно толкнул дверь и исчез в темноте.
– А, вы были в общей зоне, – сказал я. Поймал себя на том, что было это не очень вежливо сказано.