Страница 11 из 51
На часах было 3.42.
_RinaCat
========== 2.2 ==========
Вечер того же дня, ночь на 31-е
Больше не в силах противостоять бликам клонившегося к закату солнца, от которых я во сне забаррикадировалась подушкой, я проснулась.
Чёрт! Взвыв от эпилептично скачущего по лицу луча, я перевернулась носом в стену и укрылась сверху подушкой, но вскоре отбросила ее в другой угол комнаты. В моей квартире солнце сияло и утром, и вечером — многократно отраженное и усиленное стеклами дома напротив, что в сочетании с сорокаградусной июльской жарой порой вызывало во мне жгучее желание порезать это чертово солнце на кусочки. Прикрыв лицо рукой, я, щурясь, посмотрела сквозь балконную дверь на небо, но от его высоты и ясности головная боль только усилилась. Сев на кровати, подвернув одну ногу под себя, я зажала ладонями виски. Ох, черт возьми, что за муть в голове. Не спать на закате, купить шторы и установить кондиционер… Нет, проще будет уничтожить солнце.
Но научиться спать по ночам всё-таки надо, тогда и просьба Кокуто не покажется столь невыполнимой… Вспомнив о Микии, я вспомнила и Азаку, и всё давешнее утро — и скривилась еще сильнее. Неудивительно, что мне снилась такая ересь.
Стоило закрыться двери за спиной Микии, Азака тут же накинулась на меня.
— Я ему звонила позавчера, он снова трубку не взял. Я тебя уже предупреждала! Когда ты рядом, он постоянно подвергается опасности. Нечего ему у тебя ночью делать! Или тебе мало его изуродованного лица и ноги?
Мне кажется, я даже побледнела от злости. Последние ее слова сразу же достигли цели.
— Почему бы тебе не сказать это ему, Азака? — спросила я ее, надеясь, что моя улыбка приморозит ее к полу. — Меньше всего мне бы хотелось, чтобы он подвергался опасности. И я сделала всё, чтобы он не был рядом со мной, — я шагнула к ней, и Азака попятилась. — Я убила себя, чтобы не подвергать его опасности. Так может, ты лучше сама поговоришь со своим братцем? Привяжешь его к батарее или что ты там хочешь с ним сделать?
— Он не слушает! — запальчиво заговорила она, но тут же осеклась, и лицо ее пошло багровыми пятнами. — Что?.. К батарее привязать.? Да ты… да как ты смеешь такое говорить! — Азака еще пуще залилась пунцом, на сей раз уже от гнева, от нее ощутимо пахнуло жаром. Я явно попала в точку, и теперь Азака, боясь возможного разоблачения и жестоких насмешек, начала психовать. Атмосфера реально начала накаляться, но положение, как обычно, спас Кокуто, заявившийся с кипой бумаг и с самым невинным выражением на лице. Конфликт при его появлении сошел на нет сам собой, но Азака добилась того, чего хотела: ткнула меня мордой в грязь и испортила настроение на целый день. И пофиг, что я весь день проспала.
Самое мерзкое в моем положении было то, что эта гадкая надоедливая девчонка была права относительно меня. Кокуто действительно подвергается опасности находясь рядом со мной. Так было раньше, и мало что изменилось сейчас. Наоборот, после событий в феврале это стало еще более очевидным. Толку злиться на Азаку за то, что она всего лишь озвучила правду? Теперь я уже сомневалась, что моя злость была вызвана ее словами, а не собственным бессилием что-либо изменить, под которым они убедительно подвели черту. Азака права, будь я настойчивее в попытках оттолкнуть Микию, он, возможно, не попал бы в лапы больного ублюдка Ширазуми, не потерял бы глаз и вообще был бы жив-здоров и весьма счастлив. Но я… Я просто не могла, точнее не хотела этого делать. Да и вообще, разве я виновата, что он все время вертится у меня под ногами? Он сам. Всё сам.
Прошлепав босыми ногами до холодильника, я открыла его и взяла бутылку воды. Никаких других продуктов там опять не было. Сделав пару глотков, я поставила бутылку обратно. Обозрев всю свою небольшую квартиру, особенно остановившись взглядом на автоответчике, я прошла обратно в комнату и села на пол, оперевшись спиной о кровать. Под кроватью нащупался оставленный Кокуто журнал, и я его лениво пролистала, не особенно вчитываясь в статьи.
И как он себе это представляет? Не гулять по ночам? Я же умру… Умру от скуки.
Спустя полчаса, журнал снова оказался под кроватью, а я, растянувшись на полу головой к балконной двери, смотрела в темнеющее небо. Мои мысли то и дело возвращались к сегодняшнему утру, к Азаке и Кокуто, к его просьбе не выходить ночью, к его словам о Накамуре. Я бы и забыла уже об этом грустном мастере-масочнике, если бы Микия постоянно его не вспоминал. Если считать жену мастера, то в городе произошло уже второе убийство подобного типа: молодая женщина убита, лицо изуродовано. Как говорят в полиции — почерк на лицо. Тьфу ты, дурацкий каламбур… Так или иначе, Кокуто, похоже, поддерживает версию полиции о серийном убийце. И, видимо, это доставляет ему массу неудобств.
Я вздохнула и перекатилась на живот. «Терять любимого человека от рук убийцы» или как он там сказал? Конечно, я понимала о чем он, вот только мое место в этом уравнении не там, где он думает. Я — не жертва, я — убийца. Моя природа, мое воспитание, да что там — всё мое существо — заточено под эту единственную цель: видеть и причинять смерть живому. И неживому. Можно научиться забивать гвозди чайником, но едва ли я когда-либо научусь жить вопреки своему предназначению.
А-а-а, плевать!
Я поднялась с пола, наскоро одевшись, и, захватив со стола ключи, вышла из квартиры.
Микия прав. Убийца должен быть пойман и наказан, значит, я его поймаю и убью.
***
Центр Мифуне кишел людьми даже в такой поздний час. Не обращая внимания на пьяные окрики и грубые комплименты подвыпивших «сарарименов» и иностранцев, я свернула на менее людную улицу. Я шла, повинуясь интуиции (или охотничьему инстинкту, это как кому больше нравится), не выбирая дороги и не прокладывая специальных маршрутов. Насколько я знала из новостей и из рассказов Кокуто, который все же навел справки о смерти жены Накамуры, жертвы были найдены в разных концах города и отличались по характеру преступления друг от друга. Жена мастера была найдена в реке, вниз по течению от дома, где они жили вместе с мужем, что заставляет полицию полагать, что она была убита не так далеко от собственного дома, или в самом доме, пока муж, Накамура Гэндо-сан, находился в больнице, приходил в себя после аварии. Кроме того, первая жертва сопротивлялась: на ее теле было найдены многочисленные следы насилия и побоев — в том числе ножевых, зубы выбиты, а лицо же было начисто срезано. Остался только голый кровоточащий череп с выпученными яблоками глаз… Полиция заподозрила связь с ремеслом Накамуры-сана, однако железное алиби мастера, отсутствие врагов и последовавшее вскоре второе убийство внесло в эту версию некоторые коррективы.
Вторая жертва, учительница женской гимназии двадцати семи лет Кёко Ямада, была найдена в метро, сидящей на станции Уэно в ожидании поезда. Спешащие на работу пассажиры далеко не сразу заметили, что с ней что-то не так, поскольку она сидела на скамье, отвернув лицо. Будто спала, как говорили свидетели. В общем, кто-то все-таки ее задел, и труп упал, являя миру улыбку неестественной глубины: лицо было разрезано пополам поперек черепа, челюсть вывихнута, а отрезанные вплоть до ушей губы дополняли ужасную картину. Отсутствие крови на одежде, говорило о том, что убийца — довольно аккуратный малый. И вот, несмотря на различия, двух изуродованных лиц хватило, чтобы заподозрить в этих убийствах серию.
Однако я без всяких умозаключений знала, что речь идет об одном и том же человеке, если конечно, его можно назвать человеком. В том, как он оставил последний труп, можно заподозрить и позёрство, на чем настаивала полиция, но мне всё же чудилась в этом неуверенность. В отличие от размаха Ширазуми Лио, этот убийца будто сомневался, хотел вернуть всё на место. Как ребенок ставит разбитую вазу обратно на полку, надеясь, что никто не заметит. Может, убийца даже надеялся, что его жертва волшебным образом оживет и поедет на работу в свою гимназию?
Я усмехнулась. Что ж, если так, то речь идет о дилетанте.