Ex nihilo

— А чего хочешь ты, Сём?

Не отвечая, он шагнул к ней и толкнул, так что она неуклюже повалилась на землю, выронив зажигалку. Закрыв голову руками, Марина сжалась в комок, но больше ничего не происходило, поэтому она открыла глаза и сквозь щель, которую образовали её руки, поглядела на Сёму. Он возвышался над ней, широко расставив ноги и, казалось, о чем-то думал. Лицо его кривилось, словно от нервного тика. Извернувшись, Марина попыталась его пнуть, но он легко уклонился и засмеялся.

— Ты убьёшь меня? — снова спросила Марина.

— Нет, — Сёма опустился рядом с ней на корточки и убрал её руки от лица. — А ты действительно меня любишь?

После недолгого колебания Марина кивнула. В её взгляде был страх, но еще злость. Сёма улыбнулся.

— Я тоже люблю тебя, Марина, но, если ты будешь сопротивляться, мне придется тебя связать.

— Значит, тебе придётся меня связать!

Марина дернула руки изо всех сил. Его пальцы сжались сильнее, оставляя багровые кровоподтеки, но ей удалось вырвать их. Тогда Сёма наотмашь ударил её по лицу, голова ударилась о выступ скалы, и Марина на несколько секунд потеряла сознание. Когда она пришла в себя, Сёма уже расстегивал её куртку. Кровь из носа заливала рот и подбородок, Марина закричала и попыталась оттолкнуть Сёму от себя, но её удары не приносили ему никакого вреда.

— Расслабься. Я не сделаю ничего такого, чего бы мы не делали раньше, — сказал он, — мне просто нужно исправить то, что эта сука Алёна испортила.

— Нет, Сёма, я не хочу.

— А кто тебя спрашивает, грёбаная сука?

— Нет, БОБ, нет. Пожалуйста…

Марина замотала головой, но Сёма узнал этот взгляд. В её глазах он читал сладострастие и дикость и знал, что на самом деле она не хочет, чтобы он останавливался. Он притянул её к себе, облизал её окровавленные губы, подбородок, стал покрывать поцелуями шею. Марина обмякла в его руках, как тряпичная кукла. Её голова откинулась назад, глаза закатились, словно она потеряла сознание, но Сёма знал, что она всё еще здесь, с ним. Положив её на камни и шипя от боли в саднящих пальцах, он расстегнул её джинсы и попытался стянуть их с нее. Марина вдруг начала брыкаться, и у него ничего не вышло.

— Чёрт, — пробормотал Сёма и потянулся было за рюкзаком, но бросил его и вернулся к Марине. Он наклонился к ней и прошептал ей прямо в ухо: — Ты должна мне помочь, Марина, если не хочешь идти домой голая, слышишь?

Марина не реагировала.

— Помоги мне их снять, Марина, — шлёпнув её по щеке, повторил он. — Ты меня слышишь? Не отрубайся. Я хочу, чтобы ты была здесь и всё чувствовала. Тебе понравится. Я знаю.

Сёма её несколько раз встряхнул и, наконец, её взгляд сфокусировался. Она попыталась сесть и, свесившись через его руки, сплюнула кровь на камни. В наступившей темноте кровь казалась чёрной.

— Снимешь сама, или мне их разрезать на тебе?

— Холодно, не хочу, — заныла Марина, делая вид, что не понимает, что происходит. Сёме пришлось опять её хорошенько встряхнуть. Голова её дернулась и повисла.

— Марина, не вынуждай меня бить тебя снова. Делай, что я говорю… Ладно, плевать.

Бросив её, он полез в рюкзак. Марина, приподняв бедра, начала стягивать с себя джинсы. Руки её дрожали и не слушались, но ей удалось снять их вместе с колготками до колен, потом она снова упала на землю и замерла. Она выглядела нелепо в наполовину стянутых джинсах, но Сёме это понравилось. Было в Марине сейчас нечто милое и развратное: она сама предлагала ему себя, но всё равно выглядела беззащитной.

— Умница. Не стоило тебе их надевать. Юбки лучше, я же говорил.

Сёма снова склонился над ней. Марина лежала неподвижно, отвернув лицо, и он, взяв её за подбородок, повернул к себе.

— Не будь такой сукой. Я же знаю, что тебе нравится.

— Больной ублюдок.

Сёма поцеловал её, облизывая её подбородок и кусая. Её кровь была у него во рту, и это его сильно возбуждало. Встав на колени перед Мариной, он расстегнул ремень.

— Перевернись на живот.

Когда все было кончено, Сёма вытащил из своего рюкзака кухонные ножницы. Марина лежала там, где он её оставил, не шевелясь, и смотрела на него без всякого выражения. Даже когда он сел на нее сверху, придавив коленями руки, её взгляд не изменился. Он повернул её голову влево.

— Сейчас будет больно. Потерпи.

Сквозь зажмуренные веки выступили слёзы, но Марина вытерпела это, даже не вскрикнув. Сёма обхватил обрубок уха губами и пососал, слизывая кровь.

— Я тобой горжусь, ты и правда лучше тех, других, — отвинтив крышку маленькой стеклянной банки с наполовину содранной этикеткой, он опустил отрезанную мочку с серёжкой внутрь. Кровь подрагивающими разводами окрасила прозрачную жидкость, и мочка медленно опустилась на дно. Намочив в этой же банке край тряпки, которую он тоже достал из рюкзака, Сёма протянул её Марине.

— Приложи. И одевайся, а то заболеешь.

Марина не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается. Теперь он был полностью спокоен и доволен собой.

— Ты была не права. Есть другой выход, помимо нашей с тобой смерти. БОБ не оставил меня. Теперь, когда я всё сделал правильно, ОН снова со мной, я чувствую это.

Марина села и дрожащими руками натянула джинсы. Они были в грязи, труха и мелкие камешки налипли на пятна крови, она чувствовала твердые катышки подушечками пальцев. Все тело болело, кожа на запястьях и на ногах, где её держал Сёма, саднила, колени были содраны, лицо казалось одной заплывшей подушкой, а внутри всё полыхало огнем, будто её терли там наждачной бумагой. Ухо кровоточило. Устав прижимать к нему Сёмину тряпку, Марина бросила её и сидела, уронив руки на колени и тупо глядя перед собой.

Собрав свои вещи, Сёма остановился перед ней.

— Мне придется куда-то уехать, только и всего, — кажется, ему было весело. — У меня есть от тебя сувенир, но я все равно хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Конечно, Сёма, — Марина с трудом поднялась и взяла сумку. Бесполезная тетрадь валялась тут же и шелестела пустыми страницами на ветру. — А я принесла тебе еду. С Алёниных поминок. Ты же голоден?

Это показалось ей очень смешным, и Марина засмеялась. Всё получилось совсем не так, как она хотела. Не так, как обещал ей голос в голове. Но так — даже лучше.

— О, это здорово. Я не ел с утра. Почему сразу не сказала?

Сёма протянул руку, чтобы взять сумку, но Марина, будто забыв о своем предложении, бросила её на землю, прошла мимо него и остановилась на самом краю скалы.

— Прыгать собралась? — Сёма подошел к ней и взял за руку. — Что у тебя за мания к суициду?

— Этого от меня хочет БОБ, — Марина повернулась к нему. Она улыбалась. Её зубы были темными от крови, а лицо заплывшим.

— Я переборщил, — он поморщился. — Прости.

Марина смотрела на него, не делая попытки броситься вниз, поэтому Сёма, отпустив её руку, ласково погладил по щеке.

— Ты ошибаешься, БОБ не хочет твоей смерти. Теперь всё будет хорошо, Марина. Я знаю.

Марина кивнула. Она сделала шаг назад, словно и правда поверила в то, что он ей сказал, но вдруг повернулась и обеими руками толкнула Сёму в грудь. Он покачнулся, сделал шаг назад, пытаясь сохранить равновесие, но его ноги поехали по покатому склону, скользя по рассыпающимся камням. Его руки взлетели, как крылья, он попытался ухватиться за Марину, но она отошла дальше.

— Этого от меня хочет БОБ, — повторила она и, когда Сёма, наконец, повалился назад во тьму, подошла посмотреть, как его тело, ударяясь о камни, катится вниз. Сёма нечленораздельно что-то ревел, но вскоре его крик оборвался. Марине показалось, что она услышала сухой щелчок — треск, с которым переломилась его шея.

Спускаясь со скалы, Марина плакала. В свете луны она увидела очертания неподвижно лежащего тела, подошла к нему и опустилась рядом с ним на колени.

— Этого от меня хотел БОБ, Сём, — повторила она и, перевернув его к себе лицом, обняла. — Ты же понимаешь?

***

Следователям Марина сказала, что столкнула Сёму, спасая свою жизнь. На ее теле были найдены следы насилия и его сперма, поэтому ни у кого, кроме сумасшедшей матери маньяка, не возникло никаких сомнений в ее рассказе. Из сочувствия к жертве её показания были изменены, и в деле было записано, что Сёма поскользнулся и упал сам. С Марины были сняты все обвинения.