Агнцы Божьи

– Как это не лечат? – удивился Силантий. – Благодаря её пойлу я жив ещё.

– Нет, не её благодари, а того, кто тебя ещё во время полученных увечий от смерти спас, – вздохнул Прокопий Силыч. – Вот тот человек большими знаниями в лечении травами обладает. Глядя на твои увечья, я могу сказать, что тебя из могилы вытащили.

– А как же я жил опосля? – не совсем понимая старца, спросил Силантий. – Мне худо было, чуток в могилу не угодил, а испив настоек Агафьи, я вновь ощутил в себе силы.

– Употребляя, как ты правильно заметил, пойло Агафьи, ты верил, что лекарство, ею изготовляемое, тебя вылечит, и эта вера твоя подсобила твоим внутренним силам, – пояснил Прокопий Силыч. – А настойки её сами по себе пустышки – никчёмные. Употребляя их, вылечились те, кто верил их в целебные свойства.

– А ты сможешь меня вылечить, я правильно понял? – посмотрел на старца изучающим взглядом Силантий.

– Не обещаю, что прежним сделаю, каковым ты до увечий своих был, – снова вздохнул Прокопий Силыч, – но умереть тебе не дам. Покуда я жив, и ты жить будешь, вот такое обещание я тебе даю.

– Теперь что, мне себя скопцом считать? – почувствовав смутное беспокойство, занервничал Силантий. – Но я же…

Он дёрнулся и потянулся рукой к промежности между ног, но дотянуться не смог и с тревогой посмотрел на наблюдавшего за ним старца.

– Да нет там у тебя ничего, убеленный ты, – ответил на его немой вопрос Прокопий Силыч. – То, что у тебя там болталось, я удалил. Всё одно, что там у тебя было, только мешало тебе. Огонь сделал своё дело и тебя оскопил, а то, что оставалось, я подчистил.

– Нет! Нет! Нет! – заелозил в кровати Силантий. – Я же… Я же…

– Твой ключ бездны почти до корней сгорел, – пожимая плечами, заговорил Прокопий Силыч. – Он бы снова у тебя не вырос, а таковой, каковой оставался, для блуда уже не годился.

Из глаза Силантия покатились слёзы обиды, бессилия и отчаяния.

– Но как же так? – выкрикнул он с надрывом. – Как же я теперь себя чувствовать буду?

– Ты теперь такой же агнец Божий, как и мы, – успокоил его старец. Поверь, уже скоро ты привыкнешь и счастливым себя почувствуешь. Главное, живым остался, вот тому и радуйся, а как жить на корабле нашем белым голубем, так ты не переживай зазря, мы и этому тебя научим…

Всю вторую половину дня Иван Ильич Сафронов провёл в больнице у кровати жены. Марину Карповну готовили к операции, и она очень нервничала. Уборщиц, медсестёр женщина донимала расспросами обо всём, что им известно о раке. А когда ей перечисляли симптомы болезни, слушала с открытым ртом, ни жива ни мертва. Потом она начала выискивать у себя соответствующие симптомы и… Что только ни приходило в её охваченную тревогой голову. И что самое страшное, она вбила себе в мозги, что непременно умрёт во время операции или после неё, и совершенно не верила в исцеление.

Иван Ильич как мог убеждал паникующую супругу в необходимости операции. От доктора он узнал, что состояние Марины Карповны крайне тяжёлое и без хирургического вмешательства не обойтись. Также он узнал, что и операция может оказаться безрезультатной, так как время упущено, но… Приходилось выбирать: или вырезать предположительно пустившую метастазы опухоль, или… Или супруге гарантированно не жить, и потому Иван Ильич решил, что операции быть!

Кое-как убедив супругу, что всё пройдёт благополучно, но сам, втайне от неё, мало веря в удачный исход, он с понурым видом вышел из больницы, с тяжёлым сердцем уселся в коляску и коротко распорядился:

– Домой…

Во время поездки Иван Ильич думал о жене. Он вспоминал её полные тревоги глаза и вздыхал, виня себя в том, что случилось с Мариной Карповной.

– Ну почему? Почему я отказался от операции, когда предлагал Олег Карлович? – шептал он, терзаясь от свалившегося горя. – Почему я поверил в целительную силу настоек хлыстовской знахарки? Согласись я тогда на операцию, то…

– Тпру-у-у! – закричал вдруг кучер и натянул вожжи.

Лошадь едва не встала на дыбы, запрокинув назад голову.

– Эй, что случилось? – недовольно выкрикнул Иван Ильич в спину кучера. – Ты чуть лошадку нашу не обезглавил, чучело огородное!

– Ничего с ней не станется, барин! – обернулся кучер и указал рукой куда-то вперёд. – Глянь, Иван Ильич, там, кажись, в вашей лавке орудуют налётчики?

Сафронов вскочил и посмотрел в сторону, куда указывал рукой кучер. Не веря своим глазам, он увидел распахнутую дверь одной из своих лавок и по мелькавшим в окне теням сразу же определил, что внутри находятся посторонние люди.

– Сиди здесь, Иван Ильич! – крикнул кучер, сходя с козел и доставая из сумки обрез. – Сейчас я гляну, кто там в вашей лавке хозяйничает. Я сейчас, обождите меня тут.

Он решительно передёрнул затвор обреза и поспешил к лавке. Затем прогремели два оглушительных выстрела, и…

– А ну, стоять, мать вашу, не то всех перестреляю! – послышался громоподобный голос кучера, и он с ходу вломился в распахнутую дверь.

Что произошло внутри лавки, Иван Ильич не увидел. Сразу после выстрелов в окошке погас свет и, несколько человек выскочив на улицу, разбежались в разные стороны. Ещё мгновение спустя на улицу вышел кучер, который толкал впереди себя какого-то мужчину, заломив ему назад руку.

– Вот, вот сцапал одного подлюгу, барин! – орал на всю улицу кучер. – А остальные сбёгли, Иван Ильич! Ну, ничего, сейчас я из этого вытрясу все имена и клички, кто с ним был! Кнутом пороть буду до тех пор, покуда кожа не слезет, а он шёлковым не станет, душонка вражья!

Неожиданно из-за угла появилась группа вооружённых людей и окружила опешившего кучера.

– Я Влас Гавриилович Лопырёв! – представился один из них. – Заместитель начальника сыска Самарской народной милиции. Приказываю объяснить, что здесь происходит?

– Да вот, погромщика поймал! – выкрикнул разгорячённый схваткой кучер. – Он со своими подельниками в лавку вломился и всю её разорил!

– А хозяин твой где? – поинтересовался Влас и посмотрел в сторону коляски и стоявшего с ней рядом Ивана Ильича.

– Здесь я, здесь, Влас Гавриилович! – поняв, что пора вмешаться, подал голос Сафронов. – Подтверждаю всё, что мой кучер сказал вам.

– Тогда подойди к нам, Иван Ильич, – усмехнулся Лопырёв-младший, забирая из рук кучера обрез и передавая его подчинённым. – Идёмте внутрь лавки и посмотрим, какой причинён вам ущерб.

Он кивнул головой, и двое его подчинённых забрали у кучера пойманного им преступника, а сам, когда подошёл Сафронов, указал ему рукой на дверь:

– Прошу, Иван Ильич…

Пожав плечами, купец вошёл внутрь лавки и обомлел. Всё было перевёрнуто вверх дном. Весь товар был сметён с витрин и полок на пол в одну кучу, которая плюс ко всему была обильно полита керосином.

– О боже! – схватился за голову Иван Ильич. – Да здесь всё подчистую уничтожено. Если бы кучер не вмешался, они бы и лавку подожгли.

– Подсчитаешь сумму ущерба – и завтра ко мне в отделение добро пожаловать, – усмехнулся Влас.

– Эй, эй, да вы чего? – послышался с улицы возмущённый голос кучера. – Вы почему погромщику руку пожимаете, а меня связываете?

Сафронов, а за ним и Лопырёв-младший вышли на улицу, где Иван Ильич с удивлением увидел связанного кучера и ухмыляющегося погромщика, который стоял среди сотрудников народной милиции.

– Эй, что это? – округлил глаза Сафронов. – Влас, что здесь происходит, ты мне объяснишь?

– Объясню, если хочешь, – пожимая плечами, ответил Лопырёв. – Твой вооружённый обрезом кучер учинил на улице сопровождаемый стрельбой дебош и захватил моего сотрудника, который находился при исполнении служебных обязанностей.

– Ч-чего? – замер Иван Ильич. – Погромщика, которого мой кучер задержал на месте преступления, ты называешь своим сотрудником?

– Я называю вещи своими именами! – повысил голос Влас. – Мой сотрудник шёл по улице и увидел, что злоумышленники громят вашу лавку, купец Сафронов. Он принял решение предотвратить преступление и, рискуя жизнью, ворвался в лавку, чтобы обезвредить преступников. И в этот момент ваш кучер открыл стрельбу из обреза, вспугнув или умышленно предупредив преступников. В итоге злоумышленники беспрепятственно разбежались, а ваш кучер захватил моего отважного сотрудника.