Страница 13 из 17
– Дни? – переспросила Софи и села от удивления. – А сколько… когда…
– Мы нашли тебя в лесу двенадцать дней назад.
Бессмыслица какая-то! Просто не верится. Софи встряхнула головой.
– Почему я не умерла? – спросила она.
Иоганн помешкал с ответом, потом осторожно спросил:
– Ты что-нибудь помнишь?
Софи снова упала на подушки, точно сломанная кукла.
– Егерь… я знала его, доверяла ему… а он вырезал мне сердце. По приказу моей мачехи – королевы.
Иоганн даже присвистнул.
– Зачем это ей понадобилось? – спросил он.
Софи захлестнул стыд. В памяти эхом зазвучали слова мачехи. Ты проявляешь мягкость там, где нужна жесткость, милуешь, когда следует карать… Как ты будешь править целой страной, София, не умея управлять даже собой?
– Софи, зачем? – настаивал Иоганн.
– Потому что я слабая, никчемная, безнадежная, – ответила Софи севшим от отчаяния голосом. – Вот она и решила, что лучше мне умереть, чем править Грюнландом.
И она подняла глаза на Иоганна, ожидая увидеть на его лице презрение – то самое, которое так часто читала в лице мачехи. Но он не смотрел на нее. Его взгляд был устремлен в окно. Глаза влажно блестели. Губы дрожали.
– Почему я все еще живу, Иоганн? Как это возможно? – спросила она. – Ведь мне вырезали сердце.
Иоганн торопливо отер глаза, посмотрел на нее и ответил:
– Да, Софи, ты живешь. Я сделал тебе новое сердце.
Глава 19
Софи уставилась на Иоганна, не в силах уразуметь смысл его слов, затем поглядела на свою грудь. Медленно, боязливо она опустила раскрытую ладонь на середину грудной клетки, прямо поверх уродливого шва, туда, где когда-то билось ее собственное, безупречно работавшее сердце.
Новое было таким большим, что распирало ей ребра. А еще неуклюжим. И своенравным. Да и звуки, которые оно издавало, походили скорее на «тик-так», чем на «тук-тук». Оно то спешило куда-то, то, наоборот, медлило. Сбивалось с ритма, запиналось, кряхтело, сипело, а потом начинало бешено наверстывать упущенное.
– Это своего рода механизм, – пояснил ей Иоганн. – Он прокачивает кровь через твое тело так же, как это делало старое сердце.
Софи знала, что такое механизм. Ученые и инженеры с разных концов света постоянно прибывали ко двору мачехи, желая продемонстрировать ей свои изобретения. Софи видела и помпы, и турбины – жуткие, уродливые штуковины, которые изрыгали дым и плевались маслом. И вот теперь механизм оказался в ней самой, под ее кожей, плотью и костями. Несколько секунд она боролась с собой – так ей хотелось разорвать стежки на груди и избавиться от чертовой штуковины.
– А из чего он? – спросила она дрогнувшим голосом.
Иоганн набрал воздуха, точно готовясь к долгой пространной лекции, но не успел ничего сказать – ответ прилетел со стороны двери.
– Олово. Колесики, шестеренки. Проволока.
Софи повернула голову. Вернулся Юлий – брат Иоганна. Он стоял, привалившись спиной к косяку, сложив на груди руки, и пристально смотрел на Иоганна. Как давно он там был и сколько успел услышать, Софи не знала.
– Иоганн у нас мастер на все руки. Верно, братец? – продолжил Юлий не без яда в голосе.
Иоганн ничего не сказал, лишь робко улыбнулся брату.
Юлий повернулся к Софи и хотел заговорить, но тут в комнату с тарелкой в руках ворвался еще один брат.
– Вебер прислал ей свежий хлеб с маслом, – заявил он.
– Вебер – это наш повар, – пояснил Иоганн. – А это Шатци, наш седьмой брат.
– Седьмой брат… – повторила за ним Софи.
Еще недавно она была так напугана, что не могла даже думать и не поняла, сколько их и кто они такие. Но теперь, успокоившись, вдруг догадалась.
– Так вы – семь лесных человечков? – удивленно спросила она.
– Точно, – подтвердил Шатци, ставя хлеб рядом с бульоном.
– Да, мне рассказывала о вас нянюшка, когда я была совсем маленькой. Но тогда я думала, что вы существуете только в сказках, – продолжала она, пораженная своим открытием; ее страх совсем прошел. – В тайных подземных ходах, известных вам одним, вы добываете золото и драгоценные камни, – добавила она. – И у каждого есть особый талант. Один из вас – плотник.
– Йоост, – подтвердил Шатци.
– Другой – охотник.
– Иеремия.
– Есть еще портной…
– Это я.
– Травник, фермер, кузнец…
– Юлий. Йозеф. Якоб.
– И часовщик.
– Иоганн.
Шатци пододвинул единственный в комнате стул ближе к кровати, сел, взял миску с супом и подал ее Софи.
– Ты худая и бледная, – заявил он, вручая ей ложку. – Тебе надо есть. Иначе никогда не поправишься.
Софи опять стало не по себе. Она с тревогой покосилась на миску. Собственная мачеха пыталась ее убить, так стоит ли доверять совершенно чужим людям?
Юлий разгадал ее подозрения:
– Думаешь, мы из кожи вон лезли, спасая тебя, чтобы потом отравить? Слишком много беспокойства!
– Юлий, разве обязательно быть таким грубым? – возмутился Шатци.
– А зачем вам это понадобилось? – спросила Софи, думая о том, что двигало братьями. – Спасать меня?
Взгляд Юлия скользнул к окну.
– Почему бы и нет? – пожал он плечами.
Но Софи не унималась:
– Вы сделали мне новое сердце. Нянчились со мной, пока я не пришла в себя. Разве так ведут себя с незнакомыми людьми?
– Может быть, там, откуда ты пришла, все по-другому, – ответил Юлий. – Но здесь, в Лощине, мы не позволяем… – Внезапно он осекся, точно сболтнул лишнего. – Мы здесь помогаем другим. – Он кивнул на миску у нее в руках. – Ешь!
Он вышел из комнаты. Затем по лестнице застучали его шаги.
– Не обращай внимания. Он сегодня не в духе. Засох куст чернобыльника, – сказал Иоганн. – А поесть тебе и в самом деле нужно.
Софи заглянула в миску: в золотистом бульоне плавали куски мяса, оранжевые кружки моркови и ленточки яичной лапши. У нее тут же заурчало в животе. Софи съела ложку, другую. Живительное тепло разлилось внутри, побежало по жилам. Металлическая штуковина, которая служила ей теперь вместо сердца, щелкнула и замурлыкала. Софи притворилась, будто не слышит, и продолжала есть. Скоро от бульона осталась ровно половина.
– Эй, потише, – предостерег ее Шатци. – У тебя же полторы недели маковой росинки во рту не было.
Но Софи не слушала. Покончив с супом, она принялась за хлеб. А когда и от него не осталось ни крошки, сказала:
– Спасибо. Было очень вкусно, – и промокнула рот салфеткой, которую принес Шатци.
После еды к ней начали возвращаться силы. В голове прояснилось, мысли обрели связность. И тут ее осенило – в бездне отчаяния забрезжил огонек надежды.
– У вас, случайно, нет платья, которое вы могли бы дать мне взаймы? И какой-нибудь обуви? – спросила она, с трудом садясь в постели. – Мне надо вернуться.
Иоганн поглядел на нее с тревогой:
– Куда вернуться? Во дворец? Плохая идея.
– Да ты едва можешь пройти по комнате, куда уж там путешествовать! – воскликнул Шатци.
– Вернуться туда, где все произошло, – объяснила Софи. – Королева вряд ли сообщит придворным, что она пыталась меня убить. Что-нибудь выдумает. Скажет, что я заблудилась или упала и повредила себе что-нибудь, а егерь отправился за помощью. Вы не видели, меня в лесу никто не ищет?
– Нет, не видели, к счастью, – сказал Шатци.
– Почему к счастью? – недоуменно спросила Софи, вскинув брови.
– Раз мы никого не видели, значит тебя никто не ищет. Если егерь королевы принес ей твое сердце…
– Мое сердце? – переспросила Софи, совершенно сбитая с толку.
«Откуда он знает?» – подумала она.
Иоганн грозно посмотрел на Шатци, но Софи ничего не заметила.
– Я… э-э… ты… ты вроде сама так говорила, или нет? – промямлил Шатци.
– Нет, не говорила, – сказала Софи, ломая голову над тем, что он может от нее скрывать.
– Да?.. Ну значит, я просто предполагаю, что он так сделал, – выпутался Шатци. – Иначе зачем оно ему? Это ведь он его забрал, да? Больше-то некому.