Страница 14 из 21
– Надо! – Женщина вцепилась ей в джинсы. – Надо, милая, иначе беда будет.
– Нет-нет-нет. Беда будет, если вы не отдадите нам нашу подругу. Я звоню в полицию.
– Звони! Куда хочешь звони, но сперва удави Серафиму. Христом Богом прошу, умоляю, удави ее! А потом звони, и я им совру, что сама задушила. Так мы и собирались сделать – сказать слугам Антихристовым, мол, моя вина. Клянусь, мы…
За дверью раздались шаги. И всхлипывания. Ленка, успевшая сунуть баллончик в карман, снова выхватила его.
– Беда, – прошептала администратор и, выпустив Варины джинсы, прижалась лбом к мокрым доскам пола.
Дверь открылась. На крыльцо вышла Ксюха. Обе руки были испачканы красным. Даже в сгустившемся мраке Варя сразу поняла, что красным. Красное пахло медью.
– Господи, – сказала Ленка.
– Я ее зеркальцем, – сказала Ксюха, глядя на них широко распахнутыми глазами. – Из кармана выпало у меня. Треснуло пополам. Я взяла и вот сюда ее, – она ткнула окровавленным пальцем себя под подбородок. – А потом в сторону.
Первой, спустя несколько очень долгих секунд, очнулась Ленка. Она обняла подругу, прижала к себе, пригладила растрепанные волосы, сказала:
– Ты все сделала правильно. Сейчас мы тебя отсюда увезем, – и остановила Варю, подавшуюся было к дверям интерната. – Давай к машине. Уезжаем.
Варя покачала головой. Больше всего на свете ей сейчас хотелось оказаться в машине, мчащейся прочь, но, несмотря на шок, она не утратила способности просчитывать последствия. Секрет ее успеха как дизайнера заключался именно в этом – понимать, какое впечатление производит на людей увиденное.
– Нельзя уезжать. Это место преступления. Нужно вызвать полицию и все объяснить.
– Какую полицию? – зашипела Ленка. – Что ты им объяснишь? Что мы ворвались в дом престарелых, одну старушку избили, а вторую зарезали? Надо сваливать, пока не поздно.
– Куда вам, – сказала лжеадминистратор, не поднимая головы от пола. – Разве сбежишь от грехов-то?
– Заткнись! – Ленка пнула ее опять. Варя, воспользовавшись тем, что подруга отвлеклась, прошмыгнула в дверь. Большая часть аэрозоля в коридоре успела осесть, и, хотя дышалось по-прежнему с трудом, теперь здесь хотя бы можно было находиться с открытыми глазами. На пороге последней комнаты Варя замерла, собираясь с духом.
Серафима Никитична лежала в густых тенях, на спине, раскинув руки. Платок развязался, густые седые волосы рассыпались по полу. На запрокинутом лице застыла гневная гримаса. Из уголка рта по морщинистой щеке к уху стекала тонкая струйка крови. Увидев девушку, Серафима Никитична дернула головой. Варя взвизгнула, отступила, крикнула в сторону вестибюля:
– Она еще жива! – И снова попыталась приблизиться к старухе. Та дернула головой снова – из стороны в сторону, будто запрещая внучке подходить. Желтое лицо ее при этом оставалось неподвижным. Варя нащупала выключатель, щелкнула им. Зажглась одинокая лампочка в мутном, засиженном мухами плафоне.
Серафима Никитична была мертва. Из длинной раны на шее, разрывая края, выползало нечто уродливое, бесформенное, похожее на пучок переплетенных корней. Выбираясь, оно судорожно извивалось, заставляя голову старухи двигаться. Варя прикусила губу, попятилась. Существо скатилось на ковер – просто окровавленный комок грязи размером с трехмесячного котенка. Оно вздрогнуло и открыло глаза.
Варя не помнила, как снова очутилась на крыльце. Вдохнула холодную темноту, резко бросила подругам:
– Поехали, – и направилась к машине. Ленка с Ксюхой без вопросов последовали за ней, умостились на заднем сиденье. Ксюха молчала, глядя перед собой, а Ленка утешала ее как умела. Теплый, почти домашний свет в салоне отрезал их от внешнего мира, сделал тьму за окнами непроницаемой. Очень хотелось забыться, расслабиться на минутку, сдаться на милость этого уютного света. Очень хотелось подобрать разумное, логичное объяснение тому, что явилось ей в дальней комнате Ветлыновского дома-интерната для престарелых и инвалидов, будь он трижды проклят. Очень хотелось отменить к чертовой матери все события последнего дня, выкинуть письмо в корзину, не распечатывая. Но таких возможностей у Вари в запасе не имелось. Все, что она могла предпринять, это вывести машину со стоянки и поехать прочь сквозь недвижный, мертвецки-тихий Ветлынов, постоянно удерживая себя от того, чтобы вдавить педаль газа в пол до упора, – не хватало еще влететь в кого-нибудь на здешних узких неосвещенных улицах.
Когда рабочий поселок остался позади, Варя прибавила скорости и немедленно почувствовала себя лучше. Но ненадолго.
– Так старуха жива? – спросила Ксюха через пару минут. – Или все-таки сдохла?
– Сдохла, – сказала Варя. – Мертвее не бывает. Даже не сомневайся.
– У тебя не было выбора, – мягко сказала Ленка. – Я бы сделала то же самое.
– Вы бросили меня, – сказала Ксюха, не слушая. – Вы бросили меня и ушли.
– Неправда, – Ленка продолжала говорить ласково, будто утешая поранившегося ребенка. – Мы собирались вернуться, как только…
– Все верно, – прервала ее Варя. – Я испугалась, Ксюш. Я очень испугалась и сбежала. Извини! Извини за то, что притащила вас обеих в эту дыру. Мне очень жаль. Обещаю, что все возьму на себя.
– В смысле?
– В смысле, в полиции. Я сознаюсь, что сама перерезала горло той чокнутой бабке. Вы обе тут ни при чем. Сейчас вернемся в город, развезу вас по домам, а потом поеду в отделение и напишу заявление. Надо только сочинить общую версию событий, чтобы потом друг другу не противоречить.
– Ты же могла просто согласиться на ее предложение, – сказала Ксюха. – Ты могла просто согласиться и задушить ее подушкой. Никто бы не задавал вопросов, правда? Очередная бабка откинулась в доме престарелых – да всем насрать!
– Ксюх, послушай…
– Но нет! Тебе нужно повыпендриваться! Ты, мол, не такая, и мысли об убийстве не допустишь. А сейчас вы уговариваете меня, что я все сделала правильно. Да посмотрите на мои руки – как теперь брать на них Илюшку? Как? Я не смогу прикоснуться к нему! Никогда больше не смогу!
Она разрыдалась. Ленка попыталась было снова обнять ее, но Ксюха отодвинулась, уронила лицо в покрытые запекшейся кровью ладони.
– Ты не отпустила меня, – хрипло выла она сквозь пальцы. – Я же боялась, я просила, но ты не отпустила меня. А потом отдала ей! Принесла в жертву, лживая ты гнида…
Варя закусила губу. Лживая гнида. Мертвая старуха, лежащая на вытертом ковре, и тварь, рожденная из разорванного горла. Затряслись руки, сердце замерло. Понимая, что сейчас разревется, Варя свернула на обочину и остановилась.
– Не могу, – сказала она в ответ на вопросительный взгляд Ленки. – Погоди минутку.
– Зря тебя нашли тогда, – выпрямившись, отчетливо произнесла Ксюха неожиданно спокойным голосом. – Лучше бы ты скопытилась в лесу.
Она открыла дверь и выскочила в темноту. Ленка, выматерившись, последовала за ней. Варя откинулась на спинку кресла и заплакала. Слезы не приносили облегчения. Жизнь рассыпалась на клочки, распалась на отдельные кусочки пазла, и из этих кусочков теперь собирался сам собой совсем иной, чудовищный рисунок. И с него злобно смотрели бесчисленные звериные глаза.
– Стой, дурочка! Куда ты? Давай дома во всем разберемся! – Ленкины крики, доносившиеся снаружи, становились все тише. Через минуту они стихли окончательно. По шоссе мчались автомобили, один за другим проносились всего в паре метров от Вари, убаюкивая ее, словно морской прибой. Она утонула в этом море, начала клевать носом, задумалась о том, какое зеркальце подарит Ксюхе взамен потерянного. Завтра же закажет что-нибудь крутое в интернет-магазине. Они соберутся в том уютном кафе возле ее дома, и снег уже будет лежать, и все вокруг будет уже другое, зимнее, чистое. Симпатичный официант принесет бутылку самого дорогого вина, и Варя попросит у подруг прощения и пообещает никогда, никогда больше не знакомить их со своими родственниками, и они засмеются, и…
Что-то промелькнуло перед машиной в свете фар. Что-то большое, но бесшумное. Варя вжалась в спинку сиденья. Погруженная в мечты, она не успела разглядеть существо – человек? медведь? лось? кто еще водится в этих местах? – и даже не была уверена, что оно не привиделось ей.