Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 18 из 23



Универмаг здесь – в прямом смысле. Всё-всё-всё. Четыре этажа: кроме гастрономии – одежда, обувь, бытовая техника и электроника, множество брендов.

Чурина я в этой книге вспомню не раз. «Чурина» как универмаг. В нём работали мои родные Онучины – Николай Григорьевич, София Алексеевна и их дочь Людмила.

Роднёй Онучины станут нам уже после эмиграции – в 1955-м, то есть уже в СССР.

Семейная история

Орден Тучного Колоса

И снова – история семьи, переплетённая с историей России. Напыщенно? Но это так и есть.

Отец тёти Милы – Николай Григорьевич Онучин. Чисто «белый» эмигрант – белый без всяких пятнышек. Родился в Чите в 1892 году. Как пишет о себе: «Образование низшее». Два класса Читинского землемерного училища. «Жил в Чите при родителях, имевших там дома и сдававших их под квартиры». Настоящая профессия и специальность – «никакой». Место службы – торговый дом «Чурин и компания». Семья – жена и дочь. Проживают в Харбине на улице Раздельной, что в Модягоу, дом под номером 36, пятая квартира, вход со двора.

Германская война для него – в 25-м Туркестанском стрелковом полку. Здесь приостановимся. Чтобы без скороговорки. Когда в БРЭМ его переспрашивали: «Значит, воевали вы в составе Туркестанского полка?» – то он настойчиво уточнял: «В составе 25-го Туркестанского полка», – напирая на порядковый номер, на цифру. Это – знаменитый полк. Брусиловский прорыв летом 1916-го – одна из нескольких битв, в которых отличился 25-й Туркестанский.

У бойцов 25-го Туркестанского полка во всю ширину погон красовались обязательные цифры и буква: «25.Т.», очень видные. У Николая Онучина на погонах – один просвет и три звёздочки. Поручик, командир роты. На сайте ria1914.info рассказывается о 25-м Туркестанском. Интересно.

А ещё внуки и внучатый племянник Онучина нашли в сети чудесную фотографию за 1916 год. На переднем плане грузно восседает немолодой командир 25-го – полковник Михаил Донченко. А за его спиной – четыре бойца нижних чинов и один офицер, молодой и высокий, он по правую руку от полковника. У офицера удлинённое лицо, характерные линии носа. Сравниваем с портретом Онучина из анкеты за 1935 год. Похожи. Не сказать, что одно лицо, всё-таки между двумя фотографиями промежуток в 19 лет. Если это Онучин, то на фронтовом снимке ему 23 года, а в эмигрантской анкете уже 42. С возрастом лицо меняется. Может быть, это Онучин. Или не он.

Тогда, в 1916-м, Онучина наградили орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом (такой давали за личную храбрость). Вернулся в 1917-м с германской войны в Читу, где с сентября 1918 года по ноябрь 1920-го опять служба – теперь у атамана Семёнова, и опять война – но уже война гражданская.

И эвакуация вместе с другими белыми в Китай.

С июня 1921-го Онучин на станции Маньчжурия – сначала работает в кинотеатре («название забыл», – пишет он в скобках), потом швейцаром в гостинице «Метрополь». С середины 1922 года – в Японском Императорском Консульстве в городе Маньчжурия; не дипломатом служит, а тоже в качестве швейцара. Заодно стал учить японский язык. Женился, супруга София Алексеевна родила ему дочь Людмилу, которую с первого дня стали называть Милой и не иначе, до того она красивая и милая.

Но вот Консульство Японии в городе Маньчжурия закрыли.

Это в октябре 1925-го. Надо кормить семью. Куда бедному офицеру податься? Ответ правильный – в армию, на военную службу. Не в какую-нибудь армию, а в китайскую, куда его не раз звали бывшие сослуживцы-белогвардейцы.

И в январе 1926-го поручик Онучин уже в городе Цинаньфу Шаньдунской провинции. Здесь базируется Русский Отряд Особого Назначения. Встреча с генералом Константином Нечаевым, русским бригадным командиром в китайской армии. От Нечаева получил должность и погоны.



На Николае Онучине хорошо сидит китайская военная форма. У крохотных узких поперечных китайских погон – тот же один просвет и те же три звезды, как у Онучина раньше в Императорской Армии. Но воинское звание у него теперь не Поручик, а Шунг-Вей, что одно и то же. По должности – сотник.

Два года воевал на стороне одних китайцев против других китайцев. Ведь Китай в двадцатые годы был охвачен своей собственной Гражданской войной, тоже жестокой и беспощадной. Что за война такая? Кто против кого и за что?

Если в двух предложениях и очень грубо (извините, господа историки!), то воевали между собой так называемые «милитаристы», занимающие северо-восток Китая, как раз нашу Маньчжурию, и «коммунисты» – они на юге. Про «милитаристов» и «коммунистов» – это всё в кавычках и абсолютно условно, потому что в войне – минимум или вообще никакой идеологии, просто борьба за власть в Китае. На юге лидером был Чан Кайши [в документах БРЭМ – Чжан Кайши], его имя у тех из нас, кто постарше, – оно на слуху. А во главе «милитаристов» – не очень нам известные правитель Маньчжурии Чжан Цзолинь и командующий его армией Чжан Цзунчан (он же – Маршал Чжан); последний до революции бывал в России и мог общаться на русском, поэтому наших наёмников курировал именно он.

Именно Маршал Чжан позвал на должность командира Русской бригады генерала Нечаева.

Видите, всё Нечаев да Нечаев. Это о генерал-лейтенанте Константине Петровиче Нечаеве. Участник Гражданской войны в России на стороне белых, его называли главным кавалеристом Каппеля Владимира Оскаровича, они с Каппелем одногодки, оба 1883 года рождения.

После эвакуации из занятого красными Владивостока Нечаев работал в Харбине… легковым извозчиком.

Не удивляйтесь, работы для русских эмигрантов было не густо.

Есть легенда, как именно будущий командир бригады русских наёмников Нечаев получил назначение. Вёз клиента по Бульварному проспекту Харбина, вдруг дорогу ему перебегает знакомый офицер-эмигрант, машет руками. Нечаев натягивает вожжи: «Тпр-ру-ру». А когда повозка останавливается, офицер передаёт Нечаеву телеграмму: «Срочно прибыть в Мукден».

В составе 1-й Мукденской армии, которую возглавлял командующий войсками «милитаристов» Чжан Цзунчан, создавалась 1-я Отдельная Бригада из русских эмигрантов-добровольцев, её численность временами превышала две тысячи штыков. Командиром этого иностранного легиона стал Константин Нечаев.

После первого же победного боя Маршал Чжан собственноручно нацепил на плечи Нечаеву китайские генеральские погоны. Воевали умело. Легко побеждали китайцев. Продвигались на юг. Захватили Пекин. И 10 декабря 1926 года Чжан наградил русских офицеров – назвал их «горсткой русских храбрецов» и вручил каждому храбрецу-офицеру по Ордену Тучного Колоса.

Поручик Николай Онучин – кавалер Ордена Тучного Колоса. Очень высокая награда в тогдашней китайской армии. Николай Григорьевич этим орденом по праву гордился.

О Нечаеве и о его бригаде очень зло написал в 1925 году тогдашний Нарком иностранных дел СССР Георгий Чичерин: «Эти кондотьеры безнаказанно разгуливают по Китаю и, пользуясь своей высокой военной квалификацией, одерживают победы». «Кондотьеры» в переводе с чичеринского и итальянского – это предводители наёмных отрядов.

Наёмники имели понятное желание заработать. Они зачислялись в Отдельную «Нечаевскую» Русскую бригаду на денежное, приварочное и провиантское довольствие. Денежное довольствие очень приличное, для рядовых чуть ли не по 10 долларов в день. А для поручиков – все пятьдесят. Атаковали, стреляли и спасались в окопах не столько за идею. Или вообще не за неё.

Итак, генерал Нечаев воевал на стороне «милитаристов». А у так называемых «коммунистов» главным военным советником Чан Кайши оказался некий Зой Галин – такой псевдоним выбрал себе Василий Блюхер; руководство СССР в этой совсем чужой китайской гражданской войне поддерживало «коммунистов». Помогало советниками, оружием и даже поставило армии Чан Кайши самолёты. Вот так!

Про Нечаева и Блюхера. Верного борца за идеалы коммунизма Маршала Советского Союза Блюхера арестовали на семь лет раньше, чем белогвардейца Нечаева; Блюхер умрёт от пыток в тюрьме НКВД на Лубянке через 18 дней после ареста – осенью 1938 года.