Грешники

Все от души рассмеялись.

– Мне было бы только в радость, дитя моё, – пожал плечами старый доктор и попенял мальчику пальцем, – но раз уж ты настаиваешь…

– Что же! – тяжело покряхтел судья Либернахт. – Я бы сам размял ноги, если бы не был слишком стар. А вам, молодёжь, и не грех.

Сердце Рихарда заколотилось так сильно, что стало отдаваться в ушах. Он вдруг понял, что петля на шее окончательно затянулась, но перспектива держать в руках лёгкий стан Греты настолько одурманила его, что он не желал спасаться. Когда дочь судьи встала напротив него и очаровательной улыбкой пригласила партнера повести себя в танце, юноша так звучно сглотнул, что наблюдательный Херцтер издал ироничный смешок.

– Что вы предпочитаете? – приблизившись вплотную, прошептала она и густо зарумянилась. Рихарду нравилось думать, что это он стал причиной краски, залившей её лицо.

– Вальс, – от чистого сердца признался парень и прокрутил в голове все движения. Рихард благословил те дни, которые провёл на студенческих вечеринках, оттачивая своё мастерство в танцах. Иначе что бы он сейчас делал?..

Она еле заметно улыбнулась.

– Прекрасный выбор.

Фридрих как раз принёс из другой комнаты патефон, и доктор Херцтер помог мальчику установить его, после чего медленно завёл нужную мелодию и отошёл в сторону. Музыка заполнила гостиную комнату.

Позже и Грета, и Рихард вспоминали те мгновения, как одни из самых счастливых в своих жизнях. Они – молодые, весёлые и жизнерадостные! – кружились в танце и слышали неистовое сердцебиение друг друга. Рядом бегал и смеялся малыш Фридрих, а доктор Херцтер и судья Либернахт, олицетворявшие собой почтенную старость, наблюдали за молодыми со стороны и снисходительно улыбались.  Если бы они только знали, что это были лишь отголоски прошлых счастливых дней, чей конец уже наступил!..

Примечания:

(1) Kinder, Küche, Kirche, Kleider (русск. дети, кухня, церковь, платье), или 4 K – немецкий лозунг, определяющий, по мнению авторов лозунга, роль идеальной женщины в Германии. Примерный русский эквивалент – «место женщины – на кухне».

Берлин, январь 1942 года

С того памятного летнего вечера доктор Херцтер и его ассистент стали чаще бывать у Либернахтов. Дом судьи, изрядно опустевший после отбытия Йоханесса на фронт, наполнился разговорами, духом льющейся через край молодости и, конечно же, любви. Их казавшееся почти безграничным счастье омрачала лишь стоявшая за порогом война.

Вопреки всем надеждам немецкого народа, она не закончилась к зиме, но к Либернахтам на днях все-таки пришло счастливое известие: служивший в Люфтваффе Йоханесс вот-вот должен был приехать в Берлин на побывку.

– Мы так надеялись, что его отпустят домой к Рождеству, – глубоко вздохнула Грета и погладила корешки книг, выстроенных в ряду на полке. —К сожалению, мы живём в такое время, когда нередко приходится жертвовать своими желаниями.

Рихард неторопливо прошёлся вглубь библиотеки и откашлялся в кулак в надежде подобрать хоть какие-то слова. За те полгода, что молодой человек был вхож к Либернахтам, он полюбил их всем сердцем. Это оказался щедрый и гостеприимный дом, к каждому обитателю которого он уже успел привязаться. Конечно, со временем война ощущалась даже в их маленьком уютном мирке. Любимый кофе судьи всё реже и реже появлялся на столе, а угощения на нём заметно оскудели. Грета сделала из своей комнаты прачечную, где стирала простыни и гладила наволочки больных из госпиталя. Даже Фридрих вызывался помочь и строгал на отцовском станке игрушки для детей солдат.

Но никто из них не терял надежды и старался уберечь свой внутренний свет от непогожего ветра. Пожалуй, Рихард и сам переменился с тех пор, как этот тёплый семейный кров принял его к себе, и теперь всячески старался соответствовать. Он стал гораздо серьёзнее и при мыслях о своих студенческих попойках испытывал нестерпимый стыд. Как можно, да ещё и в военное время!.. Он чувствовал, как понемногу взрослел. С недавних пор он не так сильно боялся старого Либернахта и даже сыграл с ним пару раз в карты. Малыш Фридрих увидел в нём замену своего старшего брата Йоханесса и теперь не слезал с его шеи, но Грета!.. Она оставалась недосягаемой мечтой.

Юноша вымученно вздохнул. Он бы отдал всё, лишь бы стать достойным её. Он бы навсегда позабыл, что существовали другие девушки, на коленях бы вымаливал у неё прощение за то, что не понял этого раньше, что так бессовестно прожигал до этого жизнь. Разве она могла связать свою будущность с таким несерьёзным человеком? Ах!.. Рихард понимал головой, что судья никогда не одобрит их союза, но сердцем… не мог желать ничего сильнее этого.

– Вы часто так делаете, фройляйн Либернахт? – спросил Рихард еле слышно и спрятал руки в карманы брюк. Ладони изрядно вспотели, ведь он собрался намекнуть ей о том, о чем не должен был. – Жертвуете своими желаниями?

Грета улыбнулась спокойной улыбкой прилежной ученицы и добропорядочной дочери, но по тому, как блеснули её глаза, он вдруг осознал, как много всего скрывалось в глубине девичей души.

– Ну естественно, герр Зендер. Один такой пример вы уже знаете. Мне пришлось выучиться на сестру милосердия, хотя вы прекрасно осведомлены, что мое сердце лежит к музыке больше, чем к чему-либо ещё.

Дежурный ответ на достаточно дерзкий вопрос. Юноша почти ожидал этого и горько усмехнулся. На что он, право слово, рассчитывал? Разве могла она здесь и сейчас признаться ему в своих чувствах? Да и… имелись ли они вообще?..

Рихард не мог утверждать с уверенностью, что она испытывала к нему ответную привязанность, но иной раз, украдкой поймав её нежный взгляд, он чувствовал, как сердце наполнялось предательской надеждой. Убедив себя однажды не питать никаких иллюзий, он снова окунался в этот омут и с каждым разом тонул в нём всё глубже и глубже… порочный круг, из которого вот уже который месяц не находилось выхода!..

– Про музыку я, безусловно, знаю, – рассмеялся ассистент доктора и, не найдя ничего лучше, перевёл всё в шутку. – А ещё о вашей любви к литературе и к Гёте.

Грета подхватила его шутливый тон и насмешливо вскинула брови.

– Вы имеете что-то против Гёте, герр Зендер?

– Отнюдь, хотя он пишет довольно заумно. Но, если мы вернемся к музыке, то я скажу, что особенное место в моем сердце занимает Рихард Вагнер. Тот самый… любимый композитор нашего фюрера. Только бьюсь об заклад, что он вам не по зубам.

Грета, конечно, поняла, что ученик Херцтера специально провоцировал её, но все равно не смолчала не в силах вынести урона, нанесённого её самолюбию.

– Хотите проверить? – Девушка высоко вскинула подбородок и сморщила хорошенький носик. – Если вы так прекрасно разбираетесь в музыке… не против ли вы сыграть что-то из сочинений вашего именитого тезки?

Раньше такое предложение привело бы его в тихий ужас, но теперь Рихард настолько укрепил свои позиции в доме судьи, что без промедления принял вызов.

– Не в моих правилах отказывать таким прекрасным девушкам. – Он не сдержал себя и сделал Грете откровенный комплимент, от которого юная дочь судьи заметно зарумянилась. Затем юноша решительным шагом направился к пианино, поднял крышку, положил перед собой ноты и лукаво подмигнул собеседнице.