Страница 65 из 81
«В уставе… а до начала боёв на Халхин-Голе меньше полугода. Сказать — не сказать»?
— Вот вы говорили насчёт германцев, — решаюсь я, — только может так статься, что к лету нам придётся не только в Испании воевать. Не хотят, похоже, японские генералы успокаиваться в Маньчжурии после Хасана…
Сзади послышался шум мотора приближающего автомобиля.
— В общем, вы знаете что я делал в Испании, — Голованов молча кивает, — так вот, тем же самым занимаюсь в отношении Японии. О всех данных сказать не могу, но очень вероятно, что в конце весны начале лета начнутся боевые действия в Монголии… причём с японской стороны силами, большими чем на озере Хасан…
Увидев меня, Черёмухин и Миль начинают открывать высокие дощатые двери ангара.
— Я ничего по линии Разведупра не получал, — хмурится главком.
— Скорее всего перепроверяют сведения по агентурным каналам… Я советую вам, Александр Евгеньевич, без лишнего шума, иначе не сносить мне головы, начать инспекцию авиации Забайкальского военного округа, а заодно частей в Монгольской Народной Республике…
— Спасибо, что предупредил, да ты не волнуйся, Алексей, мы скоро в Чите открываем учебный центр с твоими авиа-тренажерами. Сам поеду, нет Будённый не отпустит…
— Вот это точность, — за спиной послышался знакомый голос Петрова, — ровно полдень, как на корабле!
— А кто на Ухтомском аэродроме остался? — Голованов и Петров мигом по военной выправке выделили Черёмухина из группы людей, стоящих у вертолёта, и забросали его вопросами.
— Там строится завод автожиров, — чётко отвечает тот, — директор Камов. Аэродром станет заводским.
— А вот я не пойму, — вступает адмирал, — в чём разница вашего аппарата и автожира?
— У автожира верхний винт в отличие от геликоптера работает в режиме авторотации, то есть мотор его не крутит и ему для вращения нужен напор набегающего воздуха. Автожир не может неподвижно зависнуть над какой-нибудь точкой на земле и взлетает он с разбега. Поэтому у него есть самолётный тянущий винт и часто крылья и хвостовое оперенье. По сути автожир — это самолёт, которому верхний винт помогает держаться в воздухе, когда его обычный собрат уже бы свалился ввиду потери скорости.
— Давайте, Алексей Михайлович, лучше покажем нашим гостям на что способен ваш аппарат, — предлагаю я.
— С превеликим удовольствием, — Черёмухин делает знак двум техникам, стоящим неподалёку.
Они берутся с двух сторон за состоящий из металлических трубок корпус и легко выталкивают на воздух, мягко покачивающийся на трёх больших велосипедных колёсах геликоптер. Один из техников помогает пилоту забраться в открытую всем ветрам кабину, а второй — уже катит тележку с крашенным красной краской баллоном для пневматического запуска двигателя.
— От винта! — хрипло выкрикнул Черёмухин.
Ожили раскручиваясь лопасти, зрители схватились за головные уборы. Вертолёт легко оторвался от земли и завис в воздухе в прямо над нашими головами. Сверху вниз летит оцинкованное ведро, с привязанной за дужку верёвкой, другой конец которой прикреплён к железному скелету аппарата. Смеющиеся техники, как униформисты в цирке, наполняют ведро водой. Новый подъём, винтокрылая машина делает разворот на девяносто градусов и неспешно движется по направлению к первому деревяному ящику из четырёх, расставленных в углах воображаемого квадрата со стороной в сотню метров.
— Этого ещё не хватало, — с опаской гляжу на полосатую кишку ветроуказателя, наполовину приподнявшуюся от порыва ветра.
Черёмухин уверенно работает ручкой управления дифференциальным шагом винта, парирует помеху, вертолёт висит над ящиком неподвижно, дожидаясь пока погаснут колебания ведра. Ведро касается ящика, новый поворот на девяносто градусов, подъём и полёт в другой угол квадрата. Гости широко открытыми глазами, не мигая смотрят на необычное представление, я то и дело на свои новые ручные часы. По возвращение в исходную точку техники сливают воду обратно, с гордостью демонстрируя первоначальный уровень воды: ни одна капля не пролита, а пилот плавно опускает машину точно в те самые выемки, что оставил на земле вертолёт при взлёте.
— Не скрою, Алексей Михайлович, — Петров крепко жмёт руку подошедшему лётчику, — я поражён. Такая точность управления при ветре в десять узлов, удивительно!
— Это что у вас, моторы М-2 стоят? — подходит к аппарату Голованов, — антикварная вещь, десятилетней давности?
— Так точно М-2, чем богаты, — разводит руками Черёмухин, — стараемся экономно расходовать их ресурс: высоко и быстро не летаем…
— Хотите МГ-31 форсированный инженера Коссова? Его Тушинский завод здесь по соседству выпускает и легче будет, и по размерам меньше, и на пятьдесят лошадей мощнее. Я это к чему, — Голованов в свою очередь пожимает руку пилота, — одноместный аппарат для нас с товарищем адмиралом бесполезен, лётчик будет постоянно занят управлением. Нам нужна по крайней мере двухместная, а лучше трёхместная машина с лётчиком-наблюдателем для целей разведки и корректировки огня, заодно и учебная, если продублировать управление…
— Да и скоростью узлов в пятьдесят-шестьдесят, ещё высота подъёма в пару километров тоже бы не помешала, — подтверждает адмирал.
— А почему бы нам не пройти в помещение, товарищи, — вступаю в разговор я, — обсудим всё подробно.
— Ну а теперь начистоту, — начинаю с порога конструкторской, после проводов морского и авиационного начальства, — что с Изаксоном?
— Его Петляков охмурил, — и не думает запираться Черёмухин, — уже неделю у него в бригаде работает, над высотным истребителем… Но вы не сомневайтесь, Миша справится с его работой…
— Нам бы ещё товарищей Виноградова, Леймера и Лаписова в коллектив, — Миль с надеждой глядит на меня.
«Высотный истребитель — это „Пешка“? Чёрт, не хотелось бы мешать Петлякову, хороший самолёт у него вышел… Быть посему, но за главу вертолётной бригады Изаксона, орденоносца, Хруничев мне заплатит».
— Хорошо пишите список, всех кого считаете нужными нам, включая техников и мастеров, — киваю я, — что ещё?
— Бальса нужна, — хором отвечают вертолётчики.
— Что это такое? — спешно пытаюсь найти информацию в памяти.
— Дерево такое, растёт в Южной Америке, — поясняет Миль, — для лопастей его на Западе применяют. Легче пробки, по прочности не уступает сосне, но в три-четыре меньше плотность…
«„Москито“, английский лёгкий бомбер из бальсы был сделан… растёт на юге Мексики и в Гватемале».
— …Понимаете, Алексей Сергеевич, — продолжает будущий главный конструктор вертолётов, — винт геликоптера — это самая важная его часть, даже важнее мотора. Подъёмная сила в большей степени зависит от ометаемой площади винта, чем от мощности мотора. Лопасти должны быть лёгкими и прочными…
— Я думал вы их из дюралюминия строите.
— Пытались, — вздыхает Черёмухин, — не вышло ничего. Вальцы для прокатки дураля узкие, приходится потайную клепку применять, но при вращении винта или от температуры листы начинают воздух травить с верхней плоскости на нижнюю… Пришлось возвращаться к деревянным нервюрам и клеёной фанерной обшивке, обтянутой полотном. Дуралевым остался только лонжерон. Ну а сосна тяжёлая…
— А форма лопасти у вас какая, НАСА номер двенадцать? — пытаюсь блеснуть эрудицией.
— Какой номер, Алексей Сергеевич, — сокрушённо машет рукой Миль, — лопасть плохо форму держит, отсюда вибрации, низкая подъёмная сила, большая нагрузка на ручку управления. Пришлось два соосных винта городить: один — большой, несущий, другой — малый, только для управления.
— Будет у нас бальса, — уверенно говорю я, — всё что потребуется, всё найду. Геликоптерная тема снова стала модной и в Германии, и в Америке, где ею занялся Сикорский. Как видите, ею вновь заинтересовались и у нас. Думаю, что вы уже можете, не дожидаясь техзадания, начинать прикидки: проектируем двух-трёхместный аппарат, продольная схема с автоматом перекоса. Один несущий винт и один вертикальный путевой на задней балке.