Накануне

– Поздравляем, Алексей Сергеевич, – по очереди жмут мне руку профессора. – это феноменальное, выдающееся научное достижение!

– И салют в его честь тоже ничего, – соглашаюсь я. – но главное – жертв нет. Все смеются, а в двери появляется Коломиец и виновато разводит руками.

"Ясно, свет потух, кина не будет"…

Архангельский с инженером идут к установке, а я предлагаю Сидорину и Оле выйти на воздух.

– Вот бы нам такой микроскоп в институт, – вышагивает профессор по дорожке вдоль забора, жестикулируя на ходу. – в световой – не каждое зерно в сплавах увидишь, а это чрезвычайно важно: по их границам при высокой температуре обычно и происходят разломы. Также интересно посмотреть поверхности металлов, может быть даже увидеть дислокации в кристаллах…

– Ну как вы сами, Иван Иванович, видели, устройство ещё очень сырое, – возвращаю профессора на землю. – поэтому о его серийном производстве речь пока не идёт. Сырое…, но с большой перспективой. Судя по всему, в скором времени за ним к нам выстроится длинная очередь из заказчиков с большим административным весом. (Профессор грустно кивает). Но вам я готов помочь, авиация моя давняя любовь: приходите к нам со своими образцами, по мере возможности организуем работу на нашем микроскопе даже во время наладки, по ночам, в праздничные дни. Я распоряжусь.

– Спасибо, Алексей Сергеевич, обязательно воспользуемся вашим предложением. "Задумался. Наверное решает, что смотреть в первую очередь".

– Как там поживает наша печка? Даёт стране новые авиационные материалы?

– Очень способствует этому, – возвращается к действительности профессор. – работа пошла значительно быстрее, а печка трудится в три смены.

– Хорошо. Иван Иванович, я вот о чём хотел спросить: у меня конструктор Чижевский…

– Владимир Антонович у вас теперь? – Вырывается у насторожившегося Сидорина.

– Нет-нет вы не поняли… он у меня в СКБ продолжает работать над высотным разведчиком, просто после расформирования Остехбюро его бригада перешла ко мне в подчинение. Так вот, трудности у него: постоянно выходит из строя турбокомпрессор. Он грешит на то, что сталь не держит температуры. Что вы думаете по этому поводу?

– К сожалению, это так, – профессор высокий и тучный начинает уставать от нашего с Олей темпа ходьбы. – всё дело в том, что мы не можем создать жаропрочные стали, которые бы длительно держали температуру в 600 градусов….

– Присаживайтесь, Иван Иванович. – Располагаемся втроём на одной из скамеек, расположенных вдоль дорожки.

– … приходится использовать ферритную слабо легированную сталь, а это лишь 350–500 градусов. Они подходят для котлов, двигателей внутреннего сгорания, но только не для лопаток турбин, отсюда и их разрушение.

Смотрю на подругу, которая всё это время молча наблюдала за Сидориным. Собственно за этим я её и прогласил: Оля должна принять решение подходит ли он для нашей с ним работы. Насчёт Курчатова и Архангельского сомнений у меня не было – люди известные, а о Сидорине я, до нашей первой встречи с ним, не слыхал. Личное дело фигуранта – это хорошо, но взгляд на него со стороны подруги-контразведчицы – ещё лучше..

– А как за рубежом решают эту проблему? Вы же бывали в Германии и Америке…

– Ещё в Англии и Франции… – профессор вытирает вспотевшее лицо носовым платком. – производство нам, конечно, показали, вот только в лаборатории свои не пустили… Правда в Берлине в Авиационном центре в 1932-ом, ещё до прихода Гитлера к власти, имел я беседу с тамошним инженером – термистом, так вот он случайно обмолвился, что его группа работает с аустенитными сталями. Тогда я этому внимания не придал, думал нержавейкой немцы занялись, но позже, когда мы в ВИАМе стали изучать иностранную литературу, поняли что речь идёт о жаропрочных сталях. Собственно говоря, именно поэтому нам ваша индукционная печка и понадобилась, а уж с электронным микроском – горы свернём.

Ещё раз вопросительно смотрю на Олю, она тихонько кивает из-за спины профессора, прикрывает глаза, давая добро.

– Вы совершенно правы, Иван Иванович, – понижаю голос. – немцы работают именно в этом направлении…

"Жаль вот только, что иформация по этому вопросу у меня очень куцая: пара небольших табличек из химической энциклопедии и несколько строчек под ней, но чем богаты, тем и рады. Слава богу, что услужливая память сохранила скан страницы из толстой книги, пять томов Кнунянца всю жизнь простояли у меня на полке в спальне на книжной полке".

Сидорин удивлённо поднимает глаза.

– … Нашей разведке удалось получить состав такой стали, к сожалению на бумаге, а не в виде образца. Записывайте: железо – 51 %, никель – 30 %, хром-15 %…

Карандаш профессора быстро скользит по листку его записной книжки, оставляя одному ему понятные закорючки.

– … 2 % титана, марганца и кремния по 0.8 % и 0.1 % углерода…

"И получится немецкая сталь "Тинидур", на которую опиралась вся их реактивная авиация".

– … наибольшая жаропрочность достигается при закалке от 1150 до 1200 градусов.

"Может быть этим и ограничиться? Тут институту работы на годы вперёд… Нет, времени уже совсем впритык: получайте вдогонку нимоник-80, с которым и 850 градусов станет по плечу".

Дальше по дорожке идём с Олей одни, Сидорин перестроился на свою волну, потерял интерес к окружающему миру и заспешил домой.

"Надеюсь, мои последние слова-предупреждения он воспринял правильно".

– А ты знаешь, – подруга пружинисто ступает по гравию. – мне ваш разговор с профессором напомнил кое-что…

Движемся вдоль глухого трёхметрового забора в сторону Водоотводного канала.

– … В конце "святого десятилетия" – начале "тучных", будучи студенткой, я проходила практику в Москве в Следственном комитете. Ты помнишь, при новой власти из КГБ забрали следственный отдел, поэтому практиковались мы в СК и Прокуратуре. Дел было много, людей мало, мой руководитель был постоянно занят, "решал вопросы", а неденежные следственные дела перевалил на меня. Одно из них было по обвинению инженера московского завода в хищении цветных металлов. Всё просто, в его гараже при обыске были найдены титановые лопатки, которые он там же и изготавливал.

– Да ладно, изготавливал… – останавливаюсь и машу рукой. – ты знаешь какое оборудование нужно чтобы изготавливать лопатки турбин? Развёл он тебя, подруга, точно воровал готовую продукцию с завода.

– Вот-вот, я тоже подумала так, но оказалось что лопатки не турбинные, а малые рыболовные… пользовались бешеным спросом. Червей копать. И станков никаких в гараже не было: только тиски, шлифовальный алмазный круг, куски графита, бытовая печка и газовая горелка.

– Кхм, про готовую продукцию я, положим, погорячился, но изготавливал лопатки твой инженер, точно, в специализированном металлообрабатывающем цеху. Да и где он брал листовой титан для своих лопаток как не на заводе?

– Как показала экспертиза, – Оля тянет меня за собой за рукав. – он выдавал за титан аллюминид никеля, достаточно лёгкий, пластичный и жаропрочный сплав.

– Всё сдаюсь, но по любому в гараже такое ни за что не сделать…

– Ты знаешь что такое СВС-процесс?… – Улыбается подруга дьявольской улыбкой, наслаждаясь моим беспомощным видом.

Отрицательно кручу головой.

– Самораспространяющийся высокотемпературный синтез – химический процесс, похожий на горение, происходящий в смесях порошков. Идёт с выделением тепла, приводит к образованию полезных продуктов, материалов и… изделий.

– Изделий?…

– Изделий! – Оля на корню пресекает мою попытку вновь усомниться в её словах. – На следственном эксперименте в его гараже, на моих глазах, обвиняемый тщательно перемешал две кучки тонко помолотых порошков алюминия и окиси никеля, засыпал и утрамбовал эту смесь в графитовом тигле, который затем подогрел на электропечке. Поднёс горелку, внутри тигля началась бурная реакция с шипением, искрами и дурно пахнущими газами. Чтобы этого избежать инженер обычно добавлял плавиковый шпат, но не тогда: сам заранее приготовил себе ватные затычки и украдкой сунул себе в нос, а нам пришлось терпеть…