Воронихи

– Это у тебя, что ли, хобби такое странное? – еле выговорила Виви, когда смогла немного восстановить самообладание. – Ты бродишь по кампусу, ждешь, когда кто-то из девчонок опозорится, а потом героически мчишься на помощь?

– Героически? – задумчиво проговорил парень. – Знаешь, а мне это нравится. Мейсон Грегори, герой завтраков, – он протянул руку, – спасающий невинных девиц от поедания деформированных вафель. Прошу прощения, долг зовет. – И, пронеся руку мимо Виви, он открыл вафельницу, осторожно подковырнул золотисто-коричневую вафлю и переложил на тарелку.

– Вуаля, мадмуазель.

– Вуз э то жанти, мсье.[7]

Парень поднял бровь.

– Да ты затейница, значит? В таком случае позволь приготовить тебе фирменное блюдо вафли а-ля Мейсон. – И он стал накладывать поверх вафли начинку, сперва клубнику, за ней – тертый шоколад и завитушку взбитых сливок.

– О’кей, хватит уже, – со смехом сказала Виви и потянулась за своей тарелкой.

– Но, но, мадмуазель, – с жутким произношением заявил парень, поднимая тарелку повыше, – блюдо пока не готово. – Он отошел к стойке с мюсли и посыпал вафлю еще и кукурузными хлопьями.

– Что? Нет! – воскликнула Виви, пытаясь отобрать тарелку.

Мейсон вывернулся и успел сыпануть туда ложку маршмеллоу, прежде чем она выхватила у него свой завтрак и изрекла, разглядывая полученное блюдо:

– Ужас какой-то!

Вид у парня стал уязвленный.

– Ты усомнилась в моих кулинарных способностях? Попробуй хоть кусочек! У тебя взрыв мозга будет.

– Непременно доложу о результате. Хотя… ты тут с кем-то? – Виви помедлила, чувствуя, как ее сердце пускается в галоп: так всегда бывало, если она затевала что-то потенциально небезопасное. – Хочешь, сядем вместе?

Не успев закрыть рот, она немедленно пожалела о своих словах. Они так весело пикировались, и надо же было повести себя так по-идиотски и все испортить.

– Почту за честь, – с улыбкой ответил парень. – Меня зовут Мейсон, это на случай, если ты еще не поняла.

– Виви, – представилась она.

– Виви, – повторил Мейсон, – хорошее имя.

Следом за Мейсоном она подошла к одному из круглых столиков и стала аккуратно опускать свой поднос, стараясь не расплескать ни кофе, ни апельсиновый сок.

– Ох уж эти новички, – проговорил парень. – Такие невинные, такие неприспособленные.

И он с преувеличенной небрежностью взгромоздил поднос на стол.

– А ты что, уже на втором курсе? – спросила Виви.

– На последнем.

– И как же вышло, что ты до сих пор не научился готовить съедобные вафли?

Мейсон изобразил обиженный вздох.

– Как ты можешь так говорить, даже не попробовав мой шедевр?

И, не спросив разрешения, потянулся к ее тарелке, чтобы отрезать себе вафли.

Щеки у Виви вспыхнули от такого интимного жеста, но она не обратила на это внимания и тоже собралась отрезать себе кусок, когда Мейсон проглотил то, что было у него во рту, и скорчил гримасу.

– Ага, вот видишь?! – сказала она, опустила нож с вилкой и взяла кусок бекона.

Мейсон ухмыльнулся.

– Ну, а тебе что нравится? Помимо бомбежки людей чемоданами и сжигания вафель? Ты из тех первокурсников, которые расписали все четыре года наперед, или из тех, кто три раза за учебу меняют специализацию?

– Наверное, из вторых. Мне всю жизнь и неделю не удавалось распланировать, не то что несколько лет.

– Серьезно? – Он с новым интересом уставился на Виви. – А почему?

Чтобы потянуть время, она сделала глоток кофе. Меньше всего на свете ей хотелось рассказывать этому славному парню о матери, которая ей всю душу вымотала.

– Мое детство было несколько… необычным. Мы часто переезжали, иногда – совершенно неожиданно.

Виви приготовилась увидеть на его лице растерянность (а то и жалость) и была удивлена, когда оно стало мечтательным.

– Должно быть, здорово, когда можно время от времени начать все с начала.

– Поверь мне, такие штуки быстро приедаются.

– Да, но если в старой школе были неприятности, в новой можно попытаться вести себя совершенно иначе. Можно примкнуть к готам и писать с ними мрачные стихи, или заняться фехтованием, или всегда ходить в цилиндре и монокле.

Виви склонила голову набок и нахмурилась:

– Может быть… если дело происходит в восемьдесят четвертом году прошлого века.

Мейсон засмеялся.

– Тоже верно. Но, думаю, есть что-то в том, чтобы обзавестись друзьями, которые не знакомы с тобой с пеленок и не считают, что знают тебя лучше, чем ты сам.

Виви обдумала эту идею. С одной стороны, она что угодно отдала бы за друзей, которые бы настолько хорошо ее изучили. А с другой стороны, здорово совершить что-то необычное – например попытаться вступить в сестринство – и знать, что никто не удивится и не осудит тебя за это.

– А что бы ты тогда сделал?

– Точно не знаю, – сказал Мейсон, положил на стол вилку с ножом и провел рукой по вьющимся волосам. – Возможно, в этом и проблема. – Он улыбнулся и покачал головой. – Прости, слишком серьезный разговор для завтрака.

– Это считается серьезным? – поинтересовалась Виви. – По мне так просто светская беседа для продвинутых.

– Тебе придется еще многое узнать о жизни Юга, лапочка, – проговорил Мейсон, сильнее обычного растягивая слова, чтобы подчеркнуть местное произношение. Виви знала, что он ее поддразнивает, но от слова «лапочка» в груди сладко заныло. – За завтраком тут позволено говорить только о жаре и результатах спортивных состязаний.

– Ну, сегодня не так уж и жарко, в спорте я не разбираюсь, так что, пожалуй, мы должны сидеть и помалкивать. – Она действительно помолчала и добавила: – Или прикинуть, не поздно ли мне перевестись в Оберлин.

Мейсон засмеялся.

– Давай поговорим о тебе, новенькая. Что ты собираешься делать в Вестерли?

– Это под большим вопросом. – В любой другой ситуации она предпочла бы перевести разговор, чтобы не беседовать о таких личных вещах, но Мейсон смотрел на нее с таким искренним интересом, что не ответить правдиво показалось почти грубостью. – Наверно, я постараюсь найти что-то, что меня на самом деле сильно увлечет, знаешь, чтобы гореть. Что-то настоящее.

– Что значит «настоящее»?

– Ну, такое, что поможет мне понять мир, вроде экологии, истории или психологии. – Виви сделала паузу, ожидая, что собеседник раскритикует ее, но тот только едва заметно кивнул, продолжай, мол. – Я провела слишком много времени в обществе людей, которые отказывались принимать реальность. Мне не хочется бояться истины. В этом есть смысл?

– Да, – сказал Мейсон, медленно опуская голову.

Выражение его лица посерьезнело. Может, она зашла слишком далеко, и он гадает теперь, как прекратить разговор? Виви уже подумала, не сделать ли вид, что пришло сообщение от Арианы, чтобы дать юноше возможность сбежать, когда народу у них за столом прибавилось. Во всяком случае, Виви так казалось, пока на плечо Мейсона не легла рука и тягучий девичий голос произнес:

– Ах вот ты где! А я думала, мы встречаемся во дворе.

Это была та самая девушка с отборочной вечеринки, которая вручила ей бенгальскую свечу. Она наклонилась, чтобы поцеловать Мейсона в щеку, и сердце Виви сделало кувырок, как будто она только что шагнула через ступеньку на лестнице, не заметив этого. Только этого и не хватало.

– Блин, извини, потерял счет времени. – Ножки стула Мейсона заскрежетали по полу, когда он резко поднялся и подхватил свой поднос. – Сейчас вернусь, только унесу посуду.

– Все в порядке, – сладко проговорила девушка вслед поспешно удаляющемуся Мейсону, а потом повернулась к Виви. – Меня зовут Скарлетт. А ты вроде бы Вивьен?

– Да, только лучше Виви.

– Что ж, Виви, вижу, ты познакомилась с моим бойфрендом.

Последнее слово тяжело брякнулось в сознание Виви, подняв волну неловкости и разочарования. «Бойфренд». Разумеется, Мейсон уже занят. И, разумеется, не кем-нибудь, а Каппой.

7

Vous êtes trop gentil, monsieur – вы слишком добры, мсье (фр.).