Страница 1 из 27
========== ГЛАВА 1. True or false ==========
Взрослые обманывают нас с раннего детства.
Сначала по мелочам, заставляя верить во всякие нелепицы, вроде Деда Мороза, приносящего сладости Зайчика и Зубную Фею.
Дальше — больше.
Они уверяют нас в том, что когда мы станем «взрослыми», как и они сами, то станем теми, кем пожелаем. И мы, дети, беззаветно верим им, потому что не знаем, какова она, настоящая жизнь.
Жестокая, беспощадная, гнусная ложь.
«Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?», помнится, спрашивала меня мама и я, улыбаясь слегка подпорченными кариесом зубами, неизменно отвечала: «Принцессой!»
«Ах, вот как», отвечала мама, поправляя бант в пока ещё длинных, не осквернённых ножницами волосах. «Отличный выбор, милая! Однажды ты ею обязательно станешь».
Так было до того, как папу уволили с работы, и он запил. Так было до того, как мама разучилась говорить спокойно и начала срываться на крик. Так было до того, как они оба решили спать раздельно, сохраняя лишь видимость брака.
«Почему бы вам просто не развестись?» в отчаянии спросила я, став чуть старше, но недостаточно, чтобы считаться «настоящей взрослой». «Зачем весь этот фарс?»
«О чём ты, милая?» всегда смотревшая мне прямо в глаза мама отвернулась и с преувеличенной тщательностью подкрасила ресницы. «У нас с твоим отцом всё хорошо, прямо-таки замечательно».
Ага, вот только с некоторых пор «папа» стал «моим отцом» подчёркнутым двумя жирными чертами, и вы оба перестали ночевать дома. И знать не хочу, чем вы там занимаетесь.
«Мы делаем это для тебя, милая», продолжила мама, нанося на губы возмутительно-красную помаду. «Ты ещё слишком маленькая, чтобы понять все перипетии мира взрослых. Иногда приходится чем-то жертвовать, вот как сейчас. Ну всё, я ушла. Пока-пока!».
Пока-пока!..
Сколько раз они уходили прочь, оставляя меня в холодной и пустой квартире? Сколько раз трусливо прикрывались словами о «взрослости»,чтобы не давать прямого ответа? Сколько раз называли «маленькой», умышленно принижая значение тех шестнадцати лет жизни, что меня довелось прожить?
Одиннадцатый класс и маячившее на горизонте ЕГЭ не имели для них ровным счётом никакого значения, не говоря уже о выпускном, денег на празднование которого родители не соизволили занести.
Зияющие пробелы в моих далеко не безупречных знаниях, требовавшие индивидуального подхода — тоже. Одеть-обуть-покормить — всегда пожалуйста, но репетиторы — несусветная блажь, ты же у нас умная, ты же справишься.
Нет, не справлюсь! Нет, не умная! Нет, не блажь!
И без того не отличавшаяся тактом Зинаида Павловна прямо сказала, что с такими оценками можно, в лучшем случае, рассчитывать на ПТУ. Если, конечно, я каким-то не чудом не сдам абсолютно все экзамены на сто баллов, разумеется, тогда выбор будет побольше.
А потом…
Мама с папой, давным-давно живущие своими жизнями, наконец-то вздохнут с облегчением и оформят развод, съехавшись с теми, к кому бегают по вечерам. Возможно, мне даже предложат пожить с кем-нибудь из них, но я бы на это не рассчитывала.
Наверняка получение школьного аттестата служит пропуском во «взрослую жизнь» и одновременно с тем напоминанием о том, что пора выпархивать из родительского гнезда. Мне ещё сильно повезёт, если они помогут на первых порах с оплатой общежития.
И как так вышло, что наша дружная семья раскололась надвое,, а я стала теми самыми «белыми нитками», худо-бедно скрепляющими разрыв?
Та мама, что танцующей походкой вышла за дверь и та мама, что уверяла, будто бы я могу стать кем пожелаю, даже «принцессой», словно два разных человека, не имеющими ничего общего, кроме имени.
А что случилось с папой?
С моим хорошим, добрым, всегда слегка пахнущим табаком папой, который подкидывал меня к потолку, называл самой-самой и тайком от мамы покупал «киндеры», несмотря на запреты?
Когда он успел превратиться в молчаливого, заросшего, вечно раздражённого человека, слушающим тебя краем уха и никогда не заводящем разговор первым?
Отчего всё так вышло?..
Злые, беспомощные слёзы закапали вниз, на одолженную у Милки тетрадь и я поспешила вытереть их. Милкины заметки — единственный шанс наскрести хоть какие-то баллы в заданиях группы В и С.
Милка — моя лучшая подруга и настоящая принцесса, без всяких преувеличений. Для нас всегда было загадкой отчего она не поступила в лицей, гимназию или не укатила в забугорье, где гарантированно оказалась в самом лучшем пансионате.
«Во-первых, мне здесь нравится и я ко всему привыкла», начинала перечислять она, загибая изящные пальчики с ухоженными ноготочками. «Во-вторых, здесь ты, ты и, пожалуй, ты, Аня. С чего бы мне хотеть уехать куда-то ещё? Там не будет самого главного — тебя».
Пожалуй, мне следовало гордиться дружбой с такой хорошей, умной, воспитанной, образованной и во всех отношениях блестящей подругой, но я никак не могла отделаться от ощущения неправильности происходящего.
Ну, в смысле, что ей до меня?
Смотрюсь средненько: тусклые волосы неопределённо-светлого оттенка, настороженно взирающие на окружающий мир тёмно-карие глаза, россыпь веснушек по щекам с плечами и квадратная форма лица с закономерно тяжеловатой челюсть. Из приличного — только нос и то лишь потому, что он сидит ровно посередине лица.
Милка, напротив, вся такая воздушная и неземная, словно в её жилах текла кровь фей: натуральная блондинка с густыми, почти белыми волосами доходящих до середины лопаток, пронзительно-голубые глаза, меняющиеся цвет в зависимости от освещения и настроения хозяйки, чистая гладкая кожа без единого изъяна и тонкая стройная фигурка, к которой неприменимо само понятие «жировая складка».
Короче говоря, когда мы идём рядом, то похожи на Квазимодо с Эсмеральдой и если Милка — Эсмеральда, догадайтесь, кто я.
Вдобавок, она иногда вытворяла по-настоящему злые вещи, проверяя нашу дружбу на прочность. Милка прекрасно понимала, что никуда я от неё не денусь и позволяла себе лишнее.
Однажды, например, она целых три месяца игнорировала меня, демонстративно прохаживаясь за ручку с условно-второй красавицей нашего класса, Ленкой, которую обычно не замечала.
Ленка была на седьмом небе от счастья и всячески заискивала перед «новой лучшей подругой», словно бы пытаясь заработать неведомые очки благосклонности и «отвоевать» Милку для себя одной.
Помимо прочего, Ленка рассказывала ей все последние сплетни, включая собственного производства и всячески очерняла меня, низведённую до уровня «бывшей лучшей подруги», если таковой статус вообще имеет право на существование.
Милка не соглашалась, но и не отрицала, равнодушно выслушивая адресованную в мой адрес грязь. Иногда она мельком поглядывала на меня и явно наслаждалась тем, что видела на моём лице.
«Видишь ли, Аня», растолковывала неразумной мне Милка, когда три месяца «проверки» наконец-то истекли и Ленку благополучно признали «негодной». «Женская дружба — ужасно ненадёжная вещь и время от времени её требуется проверять на прочность».
«Зачем тебе проверять меня?!» судорожно всхлипнула тогда я, прижимая руку к груди. «У меня никого, кроме тебя и нет, ты же знаешь! Да я и помыслить не могу о предательстве!»
«Сейчас — нет», согласилась Милка, подаваясь вперёд. «Но однажды тебе придётся выбирать, Аня. И когда это произойдёт, мне хотелось, чтобы ты выбрала меня,, а не условную Ленку, понимаешь?»
Нет я не понимала и понимать не собиралась, зная лишь то, что кроме Милки никто и никогда меня не поймёт, а значит наша дружба просто обязана стать вечной.
В Интернете, конечно, такую «дружбу» называют «токсичной», да и не «дружбой» вовсе, а тех, кто не умеет вовремя её распознать и избавиться — «зависимыми»,, но что мне до этих интернетчиков-доброхотов?
Они могут рассуждать сколько угодно, приводя умные-разумные примеры «хорошей» и «плохой» дружбы, потихоньку подталкивая к изменению мышления, восприятия и самоуважению, только вот…