Покойник в кювете

«Мне бы такое мышление», – позавидовал Никита.

Его занесло в филиал авиационного института по окончании школы. Большая часть его одноклассников тоже обзавелась студенческими корочками, освобождавшими от службы в армии, и с головой бросилась в омут предпринимательства.

Из чувства внутреннего протеста и полной неспособности к коммерции Никита первое время думал всерьез посвятить себя инженерному делу.

Но если ты не испытывал ни малейшего интереса к элементарной математике в школе, то высшая математика в институте вряд ли подкупит тебя красотой теорем и доказательств. С физикой дела обстояли еще хуже.

Никогда не летавший на самолетах Никита после зачисления в вуз заинтересовался ими и, задрав голову, подолгу смотрел, как они парят в небесах.

Раньше он об этом не думал, а теперь недоумевал, как такие махины держатся в эфемерном воздухе и не падают камнем вниз? Он не дошел до ответа на этот вопрос, поскольку бросил вуз и пошел служить в армию, где прошел суровую школу воздушно-десантного училища. Там же он вплотную познакомился с самолетами. Затем была служба на границе.

Об этом он ни разу не пожалел.

Светлана продолжила излагать свое видение ситуации.

– Неужели ты в них не разберешься?

– Видишь ли, Светик, если б я разобрался в тех трубах, то, наверно, сейчас был бы с дипломом.

– Не понимаю. В ДЭЗах сидят инженерами и техниками простые баба, и ничего. Работают. А ты – мужик, почти инженер – и не справишься! – возмутилась Светик.

– Стоит ли удивляться состоянию труб в нашем городе, – сказал Никита. – А нет ничего подальше от ЖКХ и ближе к аэрокосмической отрасли? С учетом специфики моего образования.

– Кто это говорит о специфике образования? – иронично глядя на Никиту, сказала Светлана. – Липовый студент с двумя зачетами. И те по физкультуре и основам безопасности жизнедеятельности.

– И с одним сданным экзаменом, – дополнил Никита.

– Ага. По культурологии. Вернись с заоблачных высот на землю. Вспомни, где ты живешь. Далеко не в Звездном городке. И тем более не в Хьюстоне.

– Хорошо, хорошо, – пошел на попятный Никита. – Когда выходить?

– Да хоть завтра.

– Давай с понедельника.

– Ладно. Выходи с понедельника. Это место я за тобой уже застолбила.

«Надо было с этого начинать», – подумал Никита.

– Думаешь, подождут до понедельника? – спросил Никита, в душе надеясь на обратное.

Его надежды развеяла Светлана, когда уверенно сказала:

– Подождут. Пусть только попробуют не подождать.

Утром она ушла на работу, и Никита, томясь от безделья, позвонил Сергею, имея в виду пригласить его к Хасану.

– А покойничек-то перестал быть неизвестным, – огорошил его новостью приятель.

– То есть? – насторожился Никита.

– У него, оказывается, есть имя и фамилия тоже.

– Эка невидаль.

– И нам они стали известны.

– Обзавелись экстрасенсом?

– Нет. Позвонила жена. Заметь: из Москвы.

Никите стало не до встречи у Хасана.

– Расскажи, – попросил он и почувствовал, как у него пересохло во рту.

– А что тут рассказывать? Мужик каждый день звонил ей по мобиле и вдруг третий день не выходит на связь. Она забила тревогу и дозвонилась до нас.

– И вы ее успокоили. Нет у тебя больше мужа, сказали вы ей, зато теперь ты свободная птица.

– За кого ты нас держишь? Неужели мы циники вроде тебя? Мы выразили ей глубокое сочувствие в подобающем тоне.

– Кстати, как его зовут, раз он перестал быть безымянным?

– Смагин Юрий Петрович.

– И что дальше?

– А что может быть дальше? Мертвого не воскресишь. И нам теперь не надо докапываться до его имени.

– Петро знает о звонке?

– Откуда? Он все еще в командировке.

– А что вы?

– Кто мы?

– Кто остался на боевом посту.

– А что мы? Посочувствовали. Как могли.

– Знаю я, как вы можете. Серега, дай мне координаты вдовы.

– Никита, ты псих.

Глава 7

Никита объяснил Светлане поездку в первопрестольную тем, что он давно не был в столице и решил навестить ее, прежде чем закопать себя с трубами в ЖКХ. Светлана не стала возражать.

Вдова встретила его в трауре, но вполне приветливо и даже улыбнулась, хоть и скорбно. Это была немолодая женщина с полным лицом и черными волосами с проседью. Усадив Никиту чай пить с пирожками собственного производства, она спросила:

– Как это случилось? – и утерла платком пару слезинок, выступивших в уголках глаз.

– Признаться, Анна Тимофеевна, этого толком никто не знает.

– Отчего так? Ведь небось следствие было?

– Оно и сейчас, можно сказать, ведется, – сказал Никита и отвел глаза под ее напряженным взглядом. – Но я как журналист… – «Господи, прости мою душу грешную за эту невинную ложь…» – …надеюсь придать ему дополнительный импульс.

– Да?

В глазах Анны Тимофеевны засветилась надежда, словно Никита обещал ей вернуть погибшего живым и невредимым.

Эта реакция смутила его.

Работа репортером уголовной хроники научила его быть нагловатым и развязным, но разве можно вести себя подобным образом с пожилой женщиной, к тому же лишившейся подспорья на старости лет?

– Я хочу написать статью, которая заставит местные правоохранительные органы тщательнее заняться этим инцидентом. Подхлестнуть их. Это чистая правда, – сказал Никита, посмотрев на вдову ясным взглядом, и для большей убедительности положил руку на сердце. – Но для этого мне необходимо как можно больше узнать о погибшем Юрии Петровиче Смагине.

Анна Тимофеевна улыбнулась.

– А ведь он из ваших краев, – сказала она.

Никита чуть не поперхнулся пирожком. Откашлявшись, он сказал:

– Вот как… А зачем он поехал к нам? Вы не знаете?

Анна Тимофеевна пожала плечами.

– Не знаю, – сказала она и опустила глаза.

Никита ей не поверил. Надо было найти подходы к вдове.

Он взял очередной пирожок и принялся расхваливать его достоинства.

– Разве может покупное изделие сравниться с шедевром домашней кухни?

Анна Тимофеевна зарделась. Никита продолжил:

– Просто удивительно, что в Москве до сих пор сохранились люди, которые могут поподчивать своим, домашним пирожком и не бегут в универсам, чтобы угостить гостя на скорую руку.

Польщенная Анна Тимофеевна разговорилась.

Оказалось, москвичкой – к своему неудовольствию – она стала три года назад, когда перебралась сюда ее дочь, особа, по всей видимости, энергичная и предприимчивая. Она купила матери эту однокомнатную квартиру и с головой ушла в бизнес.

Анна Тимофеевна почувствовала себя заброшенной.

В один из приступов отчаянного одиночества она решилась пойти на вечер знакомств для тех, кому за пятьдесят.

– Там меня судьба свела с Юрием Петровичем, – хлюпнув носом, сказала Анна Тимофеевна.

Пожилая женщина расчувствовалась, и слезы потекли у нее по щекам.

– И как долго вы состояли в браке с Юрием Петровичем?

Слезы высохли сами собой. Анна Тимофеевна поджала губы и неохотно сказала:

– Мы не были расписаны. Мы состояли в гражданском браке. В наши годы это уже не обязательно. Лишь бы человек был хороший, – сказала она.

– Юрий Петрович был хороший человек?

Анна Тимофеевна не спешила с ответом.

– Анна Тимофеевна, поверьте, я ваш друг. Мной руководит чувство справедливого возмездия.

«Господи, прости мою душу грешную еще раз».

– Тем более, что речь идет о моем бывшем земляке. Что он представлял собой как личность?

– О, это был незаурядный человек. С характером. Но справедливый. Я себя с ним чувствовала, как за каменной стеной. И внешне он был крайне привлекательный мужчина. Рослый и сильный. Правда, уже с поредевшими волосами, но все равно очень даже привлекательный.

– А вы не знаете, как давно он перебрался в Москву из наших мест?

– Не знаю. Он вообще мало распространялся на эту тему.

– А где он работал в Москве? На эту тему он тоже не распространялся?