Страница 5 из 20
– Сам виноват, – наставительно сказал судмедэксперт.
– Ясное дело, сам, – поспешил сказать Никита, надеясь этим закрыть тему.
Но не тут-то было. Пожилые люди, особенно освободившись от бремени двух сумок, имеют склонность к нравоучениям…
– Какого черта ты привязался к Лагоеву, не имея на руках веских доказательств? – спросил Ефим Ильич.
Никита промолчал. Доказательства были. Только им глотку заткнули.
– Ты сам рубишь сук, на котором сидит ваша газета. И ты с ней заодно.
«Второй раз слышу про сук, – подумал Никита. – Хоть сам на нем вешайся».
– Откуда я мог знать, что так всё получится? – вяло сказал он, пожалев о том, что остановил судмедэксперта.
Ефим Ильич был настолько потрясен словами Никиты, что остановился и от удивления открыл рот.
– Как откуда?
Он поставил сумку на землю и всплеснул руками.
– Ты поступил необдуманно, Никита. Очень необдуманно. И подставил газету.
Ефим Ильич взял сумку и пошел дальше. Никита поплелся за ним. На ходу Ефим Ильич спросил:
– Что думаешь делать дальше? Писать стихи, раз назвался свободным поэтом?
– Что я и делаю.
– О чем пишешь? – заинтересованно спросил Ефим Ильич.
«О доярочке», – хотел сказать Никита. Но старик ведь не поймет.
– На стихи не размениваюсь. Пишу поэму, – сказал он.
– О… Серьезный подход. О чем будет поэма?
– О несчастном убиенном, сброшенном в кювет при дороге, до которого никому дела нет. Естественно, я говорю о погибшем при деревне Кочки. Не о кювете же, до которого тоже, кстати сказать, никому дела нет. Включая надзорные службы, обязанные следить за состоянием дорог и кюветов. Вот и получается: что кювет, что человек – понятия равнозначные.
Ефим Ильич остановился и странно посмотрел на Никиту.
– Вопрос не простой, – сказал он.
– Требует обсуждения, – подхватил Никита.
– А потому присядем. Я заодно покурю. А то в доме с появлением внука мне запретили курить. И правильно сделали. Чаще стал бывать на свежем воздухе.
– Как он?
– Скоро год.
В тоне Ефима Ильича прозвучала неподдельная гордость.
Они сели на лавочку в сквере.
– Так что это было? – спросил Никита. – Несчастный случай или… Или что-то другое.
– Я всего лишь судмедэксперт, – скромно заметил Ефим Ильич, – и не могу сказать, что было. На место происшествия меня никто не приглашал.
– Но вы же видели труп?
– Видел. И даже осмотрел его.
– И вам ничто не показалось странным?
– В жизни много странного, Никита.
Эту примиренческую позицию по молодости лет Никита не разделял.
– Что странного было именно в этом трупе? – нетерпеливо спросил он.
– Кое-что было. Не без этого.
Ефим Ильич затянулся и с шумом выпустил клуб дыма.
Не томи душу, хотел закричать Никита. Но опыт общения с судмедэкспертом приучил его к тому, что старика лучше не раздражать. Иначе он захлопнется, как створки устрицы.
– Мне сказали: его сбила машина… Сбила так сбила. Я при этом не был, и не мне опровергать умозаключения следователя.
Хорош следователь. Петро Гребенка!
– Но основания для сомнений в правильности диагноза были? – спросил Никита.
– Не то чтобы да. И не то чтобы нет… Мне показалось странным, что если человека сбивают, то почему я не обнаружил следы наезда на него.
– Может, скорость была недостаточной?
– Ну уж очень недостаточной.
– И тем не менее он умер?
– Еще как, – подтвердил судмедэксперт.
– Так отчего он умер?
– От удара тяжелым предметом в затылок, – бесстрастно ответил Ефим Ильич, не сомневавшийся в точности этого вывода.
– Бампером?
– Возможно. Если только машина умудрилась подпрыгнуть, как на трамплине, достаточно высоко. Надеюсь, ты в курсе того, где расположен у человека затылок и где находится бампер у машины?
Никита был в курсе. Именно поэтому он спросил:
– А могло быть такое, что человек испугался проносившейся мимо машины, отпрянул в сторону, поскользнулся, упал и ударился затылком… скажем, о валун?
– А почему нет? – сказал Ефим Ильич и загасил сигарету. – Идем. А то мои, небось, заждались. Я теперь в семье за главного по снабжению.
С появлением внука остальные дела у Ефима Ильича отошли на второй план.
Какое ему дело до нестыковок выводов следствия с его заключением?
Он профессионально исполнил свои обязанности, все записал в заключении, а дальше, господа, вам решать.
Никита проводил его до подъезда.
На следующее утро он решил съездить на место происшествия.
Глава 5
Своим названием деревня Кочки была обязана болотистой местности, окружавшей ее с трех сторон. С развалом колхозов она утратила свои сельскохозяйственные корни, и здесь больше не мычали коровы и не блеяли овцы. Отныне здесь жил рабочий люд, занятый либо на торфяных разработках под боком, либо на мануфактуре поблизости, производящей шифер.
Добираться до Кочек Никите пришлось на автобусе. Его машина вторую неделю была в ремонте из-за пустяка – помятого крыла, – но знакомый жестянщик был на больничном листе, а везти машину в другую СТОА ему не хотелось.
Никита был единственным, кто вышел на остановке в этот ранний час.
Оглядевшись по сторонам, он пошел искать гипотетический валун, о который неизвестный мог удариться затылком и потом оказаться в кювете. От остановки он прошел пятьдесят метров сначала в одну, потом в другую сторону, но хоть что-нибудь отдаленно напоминавшее валун ему найти не удалось. Зато в изобилии были мелкие камушки вдоль дороги.
С тем же результатом он прошел по другой стороне шоссе.
Ничто не напоминало здесь о происшествии двумя днями раньше.
Бессмысленность этой поездки становилась очевидной для Никиты, и он решил вернуться домой. Но в расписании автобусов оказалось окно в три с половиной часа, а вслед за этим движение возобновлялось с интервалами в сорок пять – пятьдесят минут.
На шоссе было пустынно. Оставалось одно: каким-то образом убить время в ожидании попутки.
А почему бы не проведать пресловутого дядю Васю, у которого вроде как остановился погибший неизвестный?
Никита бросил прощальный взгляд на пустынное шоссе и углубился в неприветливый лес, в котором смешались чахлые березы, осины и ели. Тропинка то вилась вдоль грунтовки с огромными выбоинами, кое-как присыпанными песком, то углублялась в лес и возвращалась обратно чуть ли не вплотную к грунтовке.
Наконец лес расступился и стала видна деревня. На подходе к ней неожиданным образом нарисовался небольшой курган, и Никита взобрался на него.
Его взору открылась совсем не идиллическая картина. Покосившиеся дома, хилые огороды и чахлый березняк в конце улицы, за которым начинались болота.
Было тихо. Казалось, всё вымерло.
Глядя на эту унылую, запущенную деревню, Никите расхотелось общаться с дядей Васей. Но до автобуса оставалась еще уйма времени, и Никита, вздохнув, спустился с кургана, постоял у околицы, переминаясь с ноги на ногу, и вошел в деревню, чтобы отыскать того, ради которого он сюда пришел.
У третьего дома на единственной улице распахнулась калитка и вышел мужик. Повертел головой и пошел в направлении грунтовки.
– Добрый день, – сказал Никита, когда мужик поравнялся с ним.
– Добрый, – ответил тот.
– Вы не подскажите, где дом дяди Васи?
Мужик остановился, усмехнулся и сказал:
– А на кой ляд он вам сдался?
– Да так… Есть о чем поговорить.
– Не удастся вам с ним поговорить. С утра его нет дома.
– Где ж он может быть?
– Шляется где-то.
– А где – неизвестно? – спросил Никита.
– А черт его знает. Может, по грибы пошел. Может, нет. Он вообще непредсказуемый. Живет бобылем. Ни перед кем ответ не держит.
– Он что? Не работает?
– Да какой из него работник… Запойный он. И вообще…
– Что вообще? – спросил Никита.
– И вообще он других взглядов на жизнь.