Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 17 из 20



Через минуту он ошеломленно смотрел на столик возле огромного окна, за которым открывался лесной пейзаж. За ним сидела Анька Крылова.

Никита не поверил глазам. Она сидела с Лагоевым!

Заметив Никиту, этот мерзавец скривился в усмешке и показал вилкой в его сторону. Анька обернулась.

Выражение лица у нее тут же сменилось с любопытного на враждебное, как только она узнала Никиту. После недолгого замешательства Анька отбросила салфетку и решительным шагом направилась к нему.

Она села без приглашения и вместо приветствия сказала:

– Какого черта ты сюда приперся?

Аньку всегда отличал решительный характер и ясность мышления. С тех пор как они окончили школу, она ничуть не изменилась. Никита вспомнил, как в школе она написала сочинение по «Обломову», в котором назвала Илью Ильича «слюнтяем, который прельстился голыми локтями своей сожительницы». И ни словом не обмолвилась о тонкой организации его возвышенной души.

Учительница литературы с тех пор всегда смотрела с сомнением, прежде чем вызвать Аньку к доске. Об этом знала вся школа.

Улыбнувшись, Никита ответил:

– На тебя посмотреть.

– Давай без этого дерьма.

– Давай без него. Я пришел сюда поужинать после напряженного рабочего дня. Надеюсь, простому смертному это не возбраняется в таком шикарном заведении?

– Брось трепаться. Несчастному репортеру криминальной хроники из задрипанного таблойда дежурный ланч в таком шикарном заведении не по карману, не говоря уж об ужине.

Что правда, то правда, мысленно согласился Никита.

– Кстати, о каком напряженном рабочем дне ты бормочешь? Тебя вышвырнули с работы.

Фу, как грубо. Но хуже было другое. Если Анька знает об этом, то теперь уж точно об этом знает весь город.

Но это не помешало Никите возразить.

– Не уволили, а я сам – заметь: по доброй воле – перешел на внештатную работу, чтобы развязать себе руки. Клетка с прутьями не место для вольного сокола, – не без пафоса закончил он свой пассаж.

– Ты всегда был мастер трепа, – усмехнулась Анька, глядя на него сквозь прищуренные веки.

Никита подцепил на вилку кусок ростбифа.

Анька выдержала паузу и, приняв его молчанье за признание поражения, возобновила атаку:

– Если ты здесь по своим репортерским штучкам, то не вздумай полоскать имя Лагоева и встать у меня на пути к счастью! На этот раз тебе это так просто не сойдет.

– Какому счастью? – недоуменно спросил Никита.

– К браку с Лагоевым.

– И это ты называешь счастьем? – ошеломленно пролепетал он.

– А что ты называешь счастьем? – ехидно спросила Анька. – Жить на иждивении у Светки и смотреть, как она будет пропихивать тебя по служебной лестнице?

Никита чуть не поперхнулся. Анька торжествовала победу.

– До сих пор не могу понять, что она в тебе нашла, – сказала она, продолжая измываться над ним.

«А в самом деле, что Светка нашла во мне?» – подумал он.

– В любви нет логики, – сказал Никита. – А где она есть, там нет любви. Из чего следует…

– Ничего не следует, – оборвала его Анька. – И не лезь в мои дела.

– И не думал, – возмутился Никита.

– Кстати, почему ты один? Без Светки.

Никита отвел глаза.

– Да так…

– Понятно. Ничего. Милые бранятся – только тешатся.

– Знаешь по опыту? – в свою очередь съязвил Никита.

Анька пропустила колкость мимо ушей и посмотрела на бутылку Столичной.

– Только не напивайся. С горя. Хотя для тебя бутылка водки, что слону дробинка.

Никита решил перехватить инициативу.

– Светка нашла во мне то, чего нет в Лагоеве: молодость, красоту и здоровье.

– Да… Самомнения тебе всегда было не занимать.

«Вот уж неправда», – подумал Никита.

– Особенно насчет красоты.

«А что? Я не так уж и плох», – подумал Никита, но спорить не стал.

– Ты посмотри, Аня, – он кивнул головой в сторону Лагоева, не сводившего с них настороженного взгляда, – он тебе в отцы годится. Если не в деды.

– Лучше бы в деды, – вздохнула Анька.



– Неужели ты не могла найти себе молодого хорошего парня?

– Нашла. Только что он мог мне предложить? Свою любовь, свекровь и двушку. Любовь пройдет, и что в остатке? Двушка с мегерой. Я от своих устала. А Лагоев мне устроит красивую жизнь. – Аня посмотрела на Никиту и добавила: – Если только из-за таких прохвостов, как ты, его за жопу не схватят.

– Аня, подумай о нем не сквозь призму своего жизненного устройства, а спокойно и непредвзято.

– Ну и что?

– Да он же травит людей!

– Не говори глупости.

– Скупает просроченную продукцию, перефасовывает ее и продает под девизом «Эта свежесть просится к вам на стол». Ничего себе свежесть. Недельной, а то и месячной затхлости. И люди по незнанию скупают просроченный продукт, который не стоит и сотой доли своей цены, и кладут его на стол.

– Никто еще от этого не умирал.

– А ты сходи на кладбище.

– Не будь идиотом. Их убило другое.

– Что именно?

– Жизнь.

Никита был поражен глубокомыслием Аньки и не знал, что ответить. Зато она знала, что сказать.

– В общем, так: ужинай спокойно, но не вздумай потом делиться в прессе своими язвительными замечаниями о здешней кухне. Впрочем, можешь. Но при одном условии: если это будут хвалебные отзывы.

– С какой стати я буду писать хвалебные отзывы об этом пищеблоке?

– Потому что это ресторан Лагоева.

Никита чуть не поперхнулся. Знай он об этом раньше, то ни за что бы сюда не приехал.

Отдавать свои кровные этому ворюге!

Анька поднялась и ушла от Никиты с претензией на величие царствующей особы этого заведения. Единственно ее сан подвели излишне виляющие бедра.

Она села, и настороженно-злобное выражение лица у Лагоева сменилось на елейно-сладкое.

Его можно было понять. Анька была молода и красива, ее замечательные формы подчеркивало вечернее платье в обтяжку, а глубокий вырез на груди заставлял судорожно биться сердце старого ловеласа.

Официант принес бутылку шампанского брют.

– Я этого не просил, – сказал Никита.

– Это вам от Артура Рафаиловича, – сказал официант. – Вам открыть?

– Валяйте. Надеюсь, там нет яда.

Официант недоуменно посмотрел на него.

– Шутка, – сказал Никита.

– А… Понимаю, – сказал официант и скупо улыбнулся.

Никита поднял бокал и повернулся к Лагоеву. Тот держал в руке аналогичный бокал с таким же напитком. Оба натянуто улыбнулись и приветствовали друг друга приподнятыми бокалами.

Шампанское в бокалах они выпили до дна, не сводя друг с друга глаз.

Судя по выражению лица у Аньки, она не поверила в этот знак примирения.

Никита с остервенением принялся за ростбиф.

Он был замечательно вкусным, и Никита сосредоточился на еде, регулярно сдабривая ее, как конвейер, рюмками водки.

Всё действительно было вкусно и сытно.

«Если б так было в его универсаме», – подумал Никита.

Ему стало душно. Он решил выйти на улицу продышаться у озера и заодно зайти в туалет.

В туалете никого не было. Он набрал пригоршню воды и ополоснул лицо.

Когда Никита распрямился, то увидел в зеркале по обе стороны от себя двух парней. Крепыши – да. Но не более того. Он не придал им значения.

И напрасно.

Еще в десантом училище инструктор сказал ему: «Ты неплох в рукопашных боях. У тебя есть все данные. Но нет в тебе главного: инстинкта убийцы. И концентрации. Расхлябанности в тебе много».

Но это не помешало Никите вернуться из армии со знаками отличия за участие в спецоперациях на южной границе страны. Дома он их задвинул в комод и никому не показывал.

В этот вечер отсутствие инстинкта и расхлябанность подвели Никиту.

Он повернулся к тому, что стоял слева от него, когда тот сказал:

– Извини, мужик. Не передашь мыло?

Никита удивленно посмотрел на полку под зеркалом и тут же получил удар под дых от стоявшего справа.

Это был чувствительный удар. У Никиты сперло дыхание.