ИО покойника

В приёмной Сашу встретила хозяйка низкого голоса. Представилась она референтом регионального представителя Кларой Оя. На вид Кларе было около тридцати лет. Она имела пышные формы в сочетании с узкой талией, что делало её похожей на древнеиндийскую жрицу любви. Но больше всего поразили Сашу серьги. В уши референта вцепились две огромные змеи из почерневшего серебра. Каждая змея сверкала ярко красным рубином своего единственного глаза. Толи от фамилии Клары, толи от голоса, толи от змей в ушах у Саши побежали мурашки по спине. Возможно, что страх, который овладел Сашей в тот момент, читался и в его глазах. Но вечерний полумрак приёмной всё скрывал.

– Вы у нас впервые? – спросила Клара с такой улыбкой и таким тембром голоса, что у Саши по позвоночнику побежала волна, заставляя мышцы таза судорожно сжаться.

– Да, я впервые, – чуть слышно прокряхтел Саша.

– Месье Паран сейчас разговаривает с Брюсселем. Через пару минут он вас примет.

Саша в знак согласия нервно покачал головой. Он хотел что-то сказать, но на ум ему не приходило ничего вразумительного. Нервную паузу заполнила Клара:

– Месье Альберт Паран – француз, – сообщила она. – По-русски он говорит с некоторым акцентом. Но понимает всё очень хорошо. Возможно, некоторые его вопросы покажутся вам странными. Тем не менее, я прошу вас отвечать на них точно, по возможности – кратко, и, разумеется, совершенно правдиво.

Клара вновь улыбнулась, глядя Саше прямо в глаза, от чего мурашки опять поползли по его спине. Кабинет Парана встретил Сашу запахом сигар и дорогой парфюмерии. Хозяин кабинета восседал в большом белом кресле. К удивлению Саши, месье Паран оказался не на много старше Клары. На вид ему можно было дать не более тридцати пяти лет. Но большего о нём сказать что-либо было трудно. Полумрак кабинета скрывал все подробности.

– Ошень рад видэть вас здес, – произнёс месье Паран воркующим голосом, откинувшись глубоко в кресло, – дорогой господин, э…

Он выпрямился и краем глаза посмотрел бумажку на своём столе.

– Господин Миленький. Шудное имя, – добавил месье Паран, откидываясь назад в кресло. – Ваше резюмэ ми вниматэльно изушили.

Слово «резюме» он произнё через нос с таким грассирующим «р», что у Саши закружилась голова. На мгновение он почувствовал себя в Париже, где-то на улицах Монмартра.

– У вас шудное резюмэ, но у нас есть к вам некоторий вопросы. Прошу отнестись к ним с пониманием.

Саша нервно закивал головой в знак согласия.

– Нам интересно знат, кто ест ваш родытел? – прозвучал неожиданно короткий вопрос.

Растерянность Саши стала заметна настолько, что Парану пришлось пояснить свой вопрос:

– К нам в офис приходит ошень много… как это сказат… блатных. Ми не желаэм имет здес шьих-то протеже, равно как и дети политика, шиновника, полицай et cetera. Это – наше условие, – сказал он достаточно твёрдо.

С большой неохотой Саша признался, что родители его в прошлом рабочие с металлургического комбината. Отца уже нет, а мать – на пенсии, живёт в деревне в небольшом домике, доставшемся от её родителей. Неожиданно для Саши месье Парана эта информация привела в хорошее расположение духа.

– Это ест хорошо… – задумчиво повторял он, слушая несвязную речь Саши. – А кто ест ваш жена? Кто ест её родытел?

Воспрянувший духом, Саша вновь погрустнел. Меньше всего сейчас хотелось ему вспоминать неудачу в семейной жизни, а особенно тёщу. И всё-таки вспоминать пришлось. Во время рассказа Паран хранил молчание и лишь понимающе кивал головой. Слова о том, что ради интересов бизнеса Саша готов пожертвовать своим семейным благополучием, не произвели на него никакого впечатления. Однако на словах о тёще он оживился:

– Кто ест тёша?

Пришлось пояснять, что тёща – это мать жены, что она сейчас на пенсии и что отношения с ней более чем прохладные. Неожиданное сочувствие месье Парана вызвали неосторожные слова Саши о том, что если он исчезнет, то тёща этого даже не заметит.

– Шудно, – неожиданно вставил он. – То ест, я хотет говорит, что это ест неправильно для хороши сэмья.

Воодушевлённый неожиданной поддержкой Саша углубился в подробности семейных отношений. Закончил он своё эмоциональное выступление тем, что теща – это не женщина, а настоящая ведьма. В ту секунду, когда Саша уже пожалел о сказанном, месье Паран вдруг оживился. Он выпрямился в кресле, бросил быстрый взгляд на Клару, сидевшую тихо в дальнем тёмном углу и неожиданно спросил:

– Вы верите в ведьм?

На мгновение Саше показалось, что произнёс он это совершенно чисто, без акцента. Саша растерялся. Он сообразил, что соврать сейчас, означало бы поставить под сомнение весь сегодняшний разговор. От волнения у него закружилась голова. Пауза затягивалась, но месье Паран продолжал сидеть прямо и ждать ответа. Собравшись с духом, Саша решительно заявил:

– Да! Я считаю, что наука всё объяснить не может. Я верю в потусторонние силы и магию.

Он хотел добавить что-то ещё, но месье Паран неожиданно обмяк, обменялся уже более продолжительным взглядом с Кларой и откинулся на спинку кресла.

– Это ест шудно, – произнёс он в задумчивости.

Месье Паран замолчал. О чём-то размышляя, он барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Молчал и Саша, в ожидании своей участи после столь неожиданного признания. Наконец, месье Паран вернулся к действительности:

– Это ест искренны и достойны ответ. У нас болше нет к вам вопрос. Ваше резюме и наше мнение об вас ми передадим в центральни офис в Милан. Решений будут принимать там. Если решений будет позитивны, ми будем рады сообщить вам по телефон. Желаю удачи.

Тысячу раз в течение последующего дня Саша Миленький проклинал себя за несдержанность языка. Каждое новое воспоминание о финале беседы с месье Параном вызывало у него саднящее чувство досады. Но слово было сказано, и поезд ушёл. Жизнь стала тоскливее, а тёща более ядовитой. И тем неожиданнее оказался звонок телефона, прозвучавший в пятницу в начале рабочего дня. Тот же завораживающий женский голос сообщил Саше, что его кандидатура в Милане утверждена. К работе он должен приступить уже во вторник с первого июля, а все формальности с трудовым контрактом будут улажены непосредственно на месте будущей работы.

Расставание с постылой работой и не менее постылой тёщей происходило на подъёме, а с тёщей ещё и на повышенных тонах. Триумфом Саши Миленького были минуты, когда на глазах у потерявшей дар речи тёщи он садился в шикарный внедорожник, а высокий спортивного телосложения водитель закрывал за ним дверь. Ради этих минут стоило родиться и претерпеть годы унижений и страданий!

Мелькнула над головой последняя автомобильная развязка, автомобиль вырвался за пределы города и добавил скорость.

– Меня зовут Анатолий Петрович. Фамилия – Широких, – неожиданно подал голос широкоплечий водитель. – Можно просто – Толик.

– А? Да, да, – растеряно ответил Саша.

Только сейчас он сообразил, что ведёт себя не «по-директорски» и поспешил придать лицу важность.

– А меня зовут Саша… То есть Александр Фёдорович, – попытался он произнести на полтона ниже обычного.

– Та я в курсе, – усмехнулся Толик. – На ваш счёт я получил все необходимые инструкции от месье Парана.

– Какие инструкции? – вздрогнул Саша.

Воспоминание о полутёмном кабинете месье Парана, почему-то, накатило на него вместе с лёгким ознобом страха.

– Сегодня размещаемся на новом месте и знакомимся с коллективом. А завтра месье Паран прибудет лично, чтобы представить вас официально.

– А где размещаемся-то?

– А что, вам не сказали? – не меняя выражения, лица удивился Толик.

– Да как-то… разговора не было, – замялся Саша.

– А размещаться будем…

Толик сделал паузу, обгоняя длинномерный полуприцеп с таким ускорением, что Сашу отбросило на спинку сиденья.

– В Божевольном, – завершил он.

– Как в Божевольном? – вздрогнул Саша.

– Там и контора наша, – усмехнулся Толик. – В смысле, офис.