Страница 25 из 29
-- Неделю поста без маковой росники во рту, вот подвиг-то!. С голодухи подомрет, сердешная.
-- Ее бы в больницу... Обморозилась, наверное.
-- Вот-вот, благочинный и беспокоится, как бы богу душу не отдала у входа в храм.
-- Нет, не подохла еще. Снег под ней растаял -- теплая.
-- Все равно застудится. Ведь под себя всю неделю ходит, а то как же иначе? Человек же, пока еще живой.
-- От воспаления легких загнется, как пить дать. Ей и так уже недолго мучиться -- кожа да кости остались.
-- Отмучается.
Но мучения Матери Анархии еще долго не закончатся.
<p>
* * *</p>
Из машины под ручки вывели епископа, как тяжелобольного после выписки из больницы.
-- Ну-ка покажите вашу юродивую. Кликушествует?
-- Молчит, ваше высокопреосвященство, -- ответствовал протоиерей.
-- По-песьи не воет?
-- Бесы ей язык затворили.
-- Молитвы одними губами бормочет?
-- Какое там! Она и на колени не вставала и ни разу и лба не перекрестила.
-- Ох, вы, святые отцы! Отчитать одержимую не можете.
Архиерей осенил неподвижную грешницу крестным знамением.
-- Во имя Отца, Сына и Святаго Духа отрешаю тебя от уз бесовских, раба божья.
Юродивая дернулась, как от удара электрического тока, расцепила руки и как во сне поднялась с земли на колени.
Три раза больно ударилась головой о столбовину креста и еле поднялась на ноги с разбитым лбом и залитым кровью лицом. Никто не кинулся ее поддержать.
-- Эк ее бесы сокрушили, нечестивую, -- рокотнул баском громогласный дьякон.
Только после этих слов Мать Анархия стала слышать звуки и заметила людей. Заметно было, что она не понимала, где находится и что с ней. Ей что-то втолковывали, о чем-то допытывались, но она не разбирала слов, а только трясла головой.
-- Ступай, небога, и сама с собой разберись сначала, -- напутствовал благочинный. -- В храм ее не пускайте, но покормите, хоть как-то, не берите грех на душу -- голодную отпускать.
Кто-то из нищих совал ей в руку хлеб, кто конфетку, но она вырвалась и пошла куда глаза глядят, а глаза ее глядели в никуда, то есть были пустые-препустые, как у слепой.
Брела она всю ночь по одетому дьявольским соблазнами рекламы городу, пока не погасли уличные фонари и бесовская подсветка зданий, извращающая перспективу ночи.
К утру Мать Анархия забрела на почти заброшенную городскую свалку далеко за городом.
ГЛАВА 7
<p>
</p>
"СВАЛКА ТВЕРДЫХ БЫТОВЫХ ОТХОДОВ ЗАПРЕЩЕНА" -- так было написано на ржавом щите с облупившейся краской. Тут не было ни души. Мать Анархия прошла свалку из конца в конец и набрела на сгоревший и сильно покореженный вагон пригородного поезда. Натаскала тряпья, фанеры, картона и устроила там себе логовище.
Официально эту свалку закрыли еще год назад, но сюда продолжали сбрасывать городской мусор всякие предприятия и учреждения, не желающие платить за пользование свалкой твердых бытовых отходов на новых полигонах.
Свалку еще посещали "санитары города", разгребали сокровища, которые можно продать по дешевке или съесть. Мать Анархия вышла к ним, как черная тень с седыми космами и долго смотрела на бомжей. Никто из них не проронил ни слова, хотя до этого вся веселая бригада не умолкала ни на минуту.
-- Я буду жить тут! -- прохрипела Мать Анархия, и никто не стал ей перечить, хотя никто и не поторопился с ней заговорить.
Она слышала, как переговаривались новые соседи:
-- Да она не живой человек, а труп.
-- Дышит холодом, аж мурашки бегут.
-- Зомби, как в фильме.
-- Зомбей не бывает.
-- Знаешь ты больно много! Живой человек в ее вагоне и ночи не переночует, к утру замерзнет.
Они благосклонно приняли черную старуху в свои ряды, хотя обычно новичков в среде бомжей не привечают. Каждого тут встречал шквал матерных угроз и издевательств, каких не каждому удается вынести.
<p>
* * *</p>
На свалке -- как в супермаркете. Мать Анархия разжилась алюминиевыми мисками, вилками и ложками, помятыми кастрюлями и даже сковородкой. Постучала в пятилитровую консервную банку, привлекая всеобщее внимание.
-- Все повернулись ко мне! Кто желает каждый день похлебать горяченького, тот даст мне спичек.