Страница 14 из 119
Ледяная королева взирала на могучего паладина сверху вниз, хотя он, по традиции, возвышался над ней на целую голову. Вместе с ее короной. Но гнева не было в том королевском взгляде. Напротив, глаза Изиды излучали даже какую-то печаль и снисходительность, направленную на Зоргера, как на несмышленое дитя. И следующие слова подтвердили этот взгляд:
- Нам не нужно долгих споров, Гельмут. Эти споры давно уже прошли у нас, и поверьте, я знаю всё, что Вы приведете в своих доказательствах. Каноны Матери не непорочны – в них есть смутные моменты, которых даже в теории НЕ быть не может. Порок – это такая же сторона Жизни, как и Мораль. Без одного нет иного, а в канонах Матери присутствуют каждая из сторон Жизни. И энфайнелы чтят их не за непорочность. Каноны Великой Матери – незыблемы. В этом их смысл. В этом их ценность. Каждый энфайнел знает гораздо больше о них, чем ваша раса о своих канонах, что чтились во все времена во всех народах. Наши заветы, конечно же, не сразу стали высшими. Но они хотя бы смогли преодолеть сей путь. Они смогли возвыситься. И возвысить нас. Когда-нибудь то же самое произойдет и с человечеством. Но на это понадобятся годы. Возможно, много будет тех лет, однако все равно их уйдет намного меньше, чем, в свое время, понадобилось нам. Потому что рядом с нами не было никого, кто мог бы подсказать и провести. У вас – есть.
Упрямая женщина гордо смотрела на могучего воина... в глазах которого гордости как раз и поубавилось. Зоргер вдруг начал осознавать себя именно тем самым нашкодившим мальчишкой из своего детства, когда его родная мама очень мягко, но настойчиво отчитывала за содеянный проступок. И малыш Гельмут, который вот в точно такие же моменты ерепенился и взбрыкивал, чувствуя за собой правоту, по прошествии времени отчетливо понимал, что же он натворил на самом деле.
Сейчас нет уже его настоящей мамы на свете – она ушла, вместе с тем шкодливым детством, в котором юный майор Зоргер учился хоть что-то чтить. Зато теперь перед ним твердо стояла Старшая Мать, которая, конечно же, совсем другая женщина. Но ощущения из детства были теми же.
Можно было бы, конечно, наговорить еще бо́льшую кучу правды про то, что маленькая фея не допустила еще большей беды; что были спасены не только эти три жизни, но также и жизни еще многих присутствующих здесь, которых минули вчера полные чаши колыбелей; можно было даже о войне поговорить, которую они тут на полном серьез прям ведут.
Полковник понимал, что всё это – действительно тщета. Изида сделала замечание Миале не потому что та подвергла себя риску потерять еще одну свою жизнь ради землян. Она сделала это замечание потому, что Миала подвергла опасности свою будущую жизнь. Ту, которую она проведет среди великих энфайнелов, едва покинет эту омерзительную планету.
Зоргер это понял. Он был благодарен Миале за содеянное, но он же и понимал, что это не ее война. Что эта война, несмотря на то, что бурно фонтанировала самыми настоящими эмоциями и переживаниями, все-таки ненастоящая. Игрушечная война. Игровая. И, как и в любой другой игре, в ней можно было научиться как хорошему, так и плохому. Старшая Мать наставляла свою неразумную маэли не учиться именно последнему. Только и всего.
Зоргер сел. Как показалось всем, он даже пробурчал что-то из извинений, но доподлинно микрофоны этого не зафиксировали. Впрочем, всё было видно и без ненужных извинений. Полковник проиграл очередной бой.
Медленно села и Изида. Следом подкосила свои колени и вздорная Миала, которая тоже старалась не смотреть на Старшую Хранительницу очень древнего Дома Фаэрии. Вековая тишина опустилась на всю аудиторию.
Она всегда опускалась, когда Изида демонстрировала свою мудрость, терпение и силу ментала. Тишина всегда была эквивалентом стыда тех же пакостников-детишек, которые дерзнули дерзнуть. И закономерно – были биты. И теперь ждали, когда старший разрешит им снова говорить и пакостить. Старшим в этом зале теперь являлся точно не Зоргер.
Они дождались:
- Вернемся к совещанию. Прошу Вас, Тревор. Мы Вас прервали, а Вы наверняка не сказали самого главного для нас.
Тревор прочистил горло. Встал. Проверил данные, текущие по его вирт-очкам. Прочистил горло снова, и только после этого заговорил:
- М-да. Повторюсь... Про Кайта Меллера я ничего не могу сказать, мед-коммандер. Да и вы сами знаете, что не могу. Причина этому проста и для меня – обидна. Все это время мы разведывали и изучали робота, как обычную машину, какие создавались здесь тысячами. Да, они всегда были коварны. Да, они, порой, очень обидно хитрили. Да, они часто превосходили нас в своем тактическом развитии. Но все их развитие всегда легко просчитывалось, и на основе этих просчетов строились новые тактики поведения против них... Робот, который достался нам – не такой. Начать с того, что он ни разу не повторился. И это – нонсенс. Одна из основных слабостей, на которой мы подлавливали машины – это их уверенность в том, что успешная тактика сработает вновь. Подчеркиваю: не эффективная тактика, а именно успешная. Та, при помощи которой единожды удалось достичь впечатляющего успеха, всегда записывалась в стек машины, как «заслуживающая повторения». И в следующем же бою робот терпел поражение, едва применял ее.
Тревор замолчал, убеждаясь взглядом, что все внимательно его слушают. Абсолютно все слушали его очень внимательно:
- Но вот эффективную тактику остановить уже гораздо сложнее. Точнее, не тактику, а уже небольшую стратегию, которую наш робот этим утром начал успешно применять. Пять часов назад наши разведчики получили данные о новых передвижениях врага в том же районе, где вчера он потерпел поражение. Три часа назад к войскам противника прибыли транспортные конвои. Много конвоев. Две минуты назад очередной аэроипкис зафиксировал процесс постройки блокпоста в сорока километрах от Деэрстии. Уже возведены половина периметра, шесть средних щитов, и, предположительно, мастерская. Установлены более сорока точек обороны разного калибра. Размер поста соответствует размеру малой базы, и по нашим оценкам, прибавит лимита Тактику еще на 600-800 единиц. А все вы знаете, что за единицы имеются у Тактика. Все вы знаете, какого качества бойцы служат в армии компьютера. И чем нам грозит увеличение тех единиц еще на восемь сотен мясорубок.