Кража в Венеции

– Тогда оставляю это на ваше усмотрение, Брунетти! И посмотрим, что ответят американцы.

– Да, сэр, – сказал комиссар, вставая со стула.

Синьорина Элеттра вернулась за свой стол, на котором теперь стояла большая ваза с несколькими десятками ярко-красных тюльпанов. Она поправляла их. На подоконнике было такое же море желтых нарциссов, и два этих ярких пятна соперничали за внимание любого, кто входил в комнату. Но внимание Брунетти привлекла создательница этого цветочного изобилия. Если учесть, что сегодня на ней было оранжевое шерстяное платье и очень узкие туфли на невероятно высоких каблуках (вполне смертоносное оружие, хоть шпилька, хоть носок!), это было совсем несложно.

– И что такого важного хотел сказать вам виче-квесторе, комиссарио? – любезно поинтересовалась синьорина Элеттра.

Брунетти подождал, пока она сядет, а затем оперся о подоконник – в том месте, где не было вазы.

– Спросил, откуда цветы, – ответил он с бесстрастным видом.

Брунетти редко удавалось удивить эту девушку, но сейчас это удовольствие было ему даровано. И он продолжал в том же духе:

– Сегодня понедельник, на мосту Риальто не торгуют, значит, вы купили их в цветочной лавке. – Он сурово сдвинул брови. – Надеюсь, вам хватило денег, выделенных на канцелярские расходы!

На лице синьорины Элеттры появилась ослепительная улыбка, затмившая на мгновение цветы.

– Ах, дотторе, к этим деньгам я не смею даже прикасаться! – И через три биения сердца добавила: – Эти цветы мне прислали. – Уровень глюкозы в ее улыбке просто зашкаливал. – И все-таки, зачем виче-квесторе вас вызывал?

Брунетти тоже подождал пару секунд и улыбнулся, чтобы показать, что он признаёт свое поражение.

– Я доложил ему об ограблениях, – их было несколько, – совершенных в библиотеке Мерула.

– Украли книги? – спросила девушка.

– Да. Несколько из них похищено, из некоторых вырезаны географические карты и титульные страницы.

– Лучше бы украли книгу целиком, – сказала синьорина Элеттра.

– Потому что теперь они испорчены? – спросил Брунетти, удивляясь тому, что она придерживается того же мнения, которое он приписал дотторессе Фаббиани.

– Если случайно отбить нос у портретного бюста, бо́льшая часть лица останется целой, верно? – спросила она.

– И если вырезать из книги географическую карту, – подхватил комиссар, – останется полный текст.

– Но и в первом, и во втором случае экспонаты будут испорчены, – заключила синьорина Элеттра.

– Вы говорите как библиотекарь, – сказал Брунетти.

– Думаю, да, – последовал ответ. – Они всю жизнь имеют дело с книгами.

– И читатели тоже, – напомнил комиссар.

На этот раз синьорина Элеттра засмеялась:

– Вы это серьезно?

– О том, что, несмотря на нехватку страниц, книга остается книгой?

– Да.

Он приподнялся на руках и уселся на подоконник; теперь его ноги не доставали до пола. Комиссар посмотрел на свои туфли, качнул одной ногой, потом другой.

– Зависит от того, что вы подразумеваете под словом «книга», не так ли?

– Отчасти да.

– Если текст – единственное, что ищет в ней читатель, то исчезновение карт не будет иметь значения.

– А если нет? – спросила девушка.

Желая показать, что видит обе стороны проблемы, Брунетти ответил:

– Но если рассматривать книгу как экспонат, который отражает информацию о конкретной эпохе – к примеру, как в те времена рисовали географические карты, – и еще массу всего…

Дверь кабинета открылась, и на пороге появился виче-квесторе Патта. Он сверкнул глазами на Брунетти, который удобно устроился среди цветов, будто школьник на скамейке, потом на секретаршу, позволяющую себе якшаться с неприятелем. Все трое словно окаменели.

Наконец Патта произнес:

– Вы сможете уделить мне минуту, синьорина?

– Конечно, виче-квесторе! – ответила синьорина Элеттра, мягко поднимаясь на ноги и отодвигая кресло от стола.

Ничего не сказав Брунетти, Патта развернулся и исчез в кабинете. Синьорина Элеттра, не взглянув на комиссара, последовала за шефом. Дверь за ними закрылась.

Брунетти спрыгнул с подоконника и посмотрел на наручные часы. Вот и отлично, можно идти домой…

5

Дети заинтересовались историей о краже и даже попытались объяснить, как это могло произойти. Брунетти на пальцах показал, какого размера были похищенные страницы, и особо подчеркнул, что вор не должен был ни помять, ни повредить их. Раффи, которому дедушка с бабушкой подарили на Рождество ноутбук MacBook Air, сбегал за ним в свою комнату. Мальчик открыл его, поставил рядом с собой на стол, после чего вырвал несколько страниц из последнего номера l’Espresso[41]. Аккуратно сложил их пополам, положил на клавиатуру ноутбука и закрыл крышку, после чего обвел взглядом аудиторию: «Ну не молодец ли я?»

Кьяра указала на тонкую полоску бумаги, торчащую из-под крышки ноутбука с одной стороны.

– Если бы у экрана ноута диагональ была больше, края не торчали бы, – возразил Раффи.

Кьяра, ничего не сказав, направилась в кабинет матери и принесла оттуда потрепанный кожаный портфель, которым Паола уже лет десять как не пользовалась, но выбросить его ей было жалко. Девочка взяла у брата журнал, вырвала оттуда еще пару страниц, положила их себе на ладонь, поставила на них ноутбук, так, что он был как бы обернут страницами до половины, осторожно вложила всю эту конструкцию в мягкий чехол, застегнула змейку так, чтобы часть ноутбука была видна, и сунула все это в портфель.

– Вот как я бы это сделала, – сказала Кьяра.

И, предвосхищая возможные возражения, обошла вокруг стола, чтобы родители и брат могли заглянуть в портфель и убедиться, что видна только часть безобидного компьютера, упакованного в чехол.

Брунетти оставил при себе замечание о том, что охраннику библиотеки прекрасно известны все эти трюки.

– Но в зале ведь есть еще читатели! И что, они будут молча сидеть и смотреть, как ты это делаешь? А потом еще и поаплодируют? – спросил Раффи, досадуя на то, что вариант сестры был ничем не хуже, чем у него.

– Он мог подождать, пока в читальном зале никого не будет, – ответила Кьяра.

– А если там все-таки кто-то был? – спросил Брунетти. Он нарочно скрыл, что вор унес не только страницы, но и несколько книг; впрочем, дети и на этот счет что-нибудь придумали бы.

– Зависит от того, насколько они были увлечены чтением, – присоединилась к разговору Паола.

У Брунетти была пара десятилетий, чтобы убедиться: когда его жена читает – в тысячный раз, не меньше! – то место в романе Генри Джеймса Женский портрет, где Изабелла Арчер узнаёт о предательстве мадам Мерль, начнись армагеддон, она и то не заметила бы. И даже если к ним в дом вломятся бандиты и вынесут ее драгоценного супруга и орущих и брыкающихся детей, Паола будет спокойно перелистывать страницы. Одну за другой…

После того как Кьяра продемонстрировала свое мастерство (Брунетти надеялся, что ей не придется применять его на практике), семья вернулась к пасте-фузилли со свежим тунцом, каперсами и луком. Разговор перешел на другие темы, и только когда они с женой уже сидели в гостиной, потягивая кофе, Брунетти рассказал ей о любителе религиозных текстов.

– Тертуллиан? – удивилась Паола. – Этот лицемер?

– Ты о теологе или о том человеке, который посещает Мерулу?

– Понятия не имею, что он собой представляет, – ответила жена. – Я о настоящем Тертуллиане. В каком веке он жил? В третьем?

– Не помню, – признался Брунетти. – Но примерно в это время.

Паола поставила пустую чашку на блюдце, а блюдце – на низкий столик возле софы, откинулась на спинку и закрыла глаза. Брунетти знал, что за этим последует, и даже после стольких лет семейной жизни не переставал удивляться: все нужное было там, у нее в голове, оставалось только сконцентрироваться, чтобы информация всплыла на поверхность. Откуда? Как? Непонятно… Пробегая глазами строки, Паола запоминала содержание и общий смысл, а если прочитывала внимательно, то и весь текст. При этом она была совершенно безнадежна в том, что касалось запоминания лиц, и спустя время не могла бы сказать, как выглядел ее собеседник, хотя разговор помнила прекрасно.

41

Еженедельный итальянский журнал.