Страница 5 из 11
Тётка гордо выпрямилась и оскорблённо фыркнула.
– У нас по-честному всё! Если расковыряешь и изюм не найдёшь – смело товар обратно сдавай! Но предупреждаю: повреждённый товар возврату и обмену не подлежит.
Мофей посмотрел в честные глаза торговки и угрюмо поинтересовался.
– А если я тебя сейчас саблей наверну, короста безразмерная?
– Ну, уж изюму-то из меня точно не насыплется! – неунывающая булочница тряхнула лотком, булки подпрыгнули и обдало Мофея волной одуряюще-тёплого, хлебного аромата. – Бери, расхватают ведь!
Мофей не спеша огляделся. Желающих расхватать булки в опасной близости не обнаружилось. А с другой стороны…
– Ладно, черепок с ним, с изюмом. Давай, возьму булки. В дорогу.
– Сколь брать-то будешь: одну, две? По медяку за штуку, дешевле только даром! А даром – только в лоб за амбаром!
Мофей выгреб из кармана медяки, поглядел на широченную ладонь, где монетки прикорнули стыдливо и сиротливо, места почти не занимая.
– А давай все пять. Вот и медяков аккурат хватает.
– О как! – возрадовалась тётка. – Подставляй мешок, складывай припасы. Кстати, как оптовому покупателю, разрешаю тебе ещё немного над моим задом поржать – веселье бонусом пойдёт. Можешь даже коня своего позвать поучаствовать – хором-то ржать сподручнее. Ему, опять же, дело привычное.
Мофей утрамбовал булки в суму и тщательно застегнул ремешок.
– Не-е. Он у меня парень серьёзный, воспитанный, не то, что я. Над чужой бедой ржать не будет. А беда у тебя такая, что, пожалуй, целым эскадроном не оборжёшь!
– Будете товар оптом забирать – так хоть всем полком ржать приходите. Вам веселье, мне доход!
Тётка озорно подмигнула Мофею и враскачку двинулась по узкой, кривой улице, заставляя редких встречных прижиматься к стенам. У неё день сложился удачно.
* * *
Пузатый, островерхий храм напомнил гвардейцу перевёрнутый кувшин без ручек – да таковым, собственно, и замышлялся. На широких, каменных ступенях привычно расположились нищие, числом с десяток; кутаются в свою рабочую рванину, мокнут под нудным дождичком, костерят вполголоса погоду. Но не расходятся: работа – дело святое.
– Не торопись, служивый, – услышал Мофей вкрадчивый, тихий голос за спиной и нехотя обернулся. Повадились мягконогие со спины подкрадываться! Принято у них так в городе, что ли?
На него уставился служитель Гончара, в глиняно-коричневом, едва ли не до пят, ритуальном одеянии. Напоминает платье, перевязанное верёвкой. Выглядит служитель убедительно: круглая, абсолютно лысая, голова, розовые, пухлые щёки, губы – как два жирных, скатанных блина, маленькие глазки-щёлочки. И всё остальное: плечи, живот, спина – округлое, мягкое, холёное. Из-под подола ритуального платья с любопытством выглянули добротные, кожаные сапоги, и Мофей профессиональным взглядом оценил: маловаты будут, обидно. Поистрепались свои-то.
– Пожертвуй на храм Великого Гончара, сколько можешь, добрый человек!
И вперёд выдвинулась угрожающих размеров железная кружка с крышкой. Продолговатая щель плотоядно ощерилась в ожидании монет. Мофей с недоумением покосился на громадину храма и пожал плечами.
– На постройку жертвовал! А сейчас-то с ним что не так? Не похоже, чтобы разваливался, добротно слеплен. Да и служители в нём… не измождённые.
Голос служителя моментально затвердел и приобрёл жёсткую суровость.
– Тебе для Великого Гончара денег жалко, жмот бессовестный?! В кабак-то, поди, монеты мешками таскаешь, греховодник несусветный?!
Мофей опешил от святого напора.
– Ты подожди для меня смолу-то кипятить, душа глиняная! Просто, я так думаю: если уж у Гончара финансовые проблемы – тут нам всем конец. Да и вообще, зачем ему деньги? На что он их тратить-то будет, если всё создать может? Нет нужды по лавкам за товарами таскаться. Не постигаю!
– Да не нужны ему твои деньги! – воскликнул с досадой пухлый. – Это ты ему так показываешь, что тебе для него ничего не жалко.
– Странный ты какой-то, – проговорил Мофей и глянул на служителя слегка смущённо. – Не жалко мне для него, а деньги отдай тебе! Какая связь? И вообще, налицо недоразумение: чего ради лезть к нему со своей мелочью, если она ему и не нужна вовсе? Он, может, пообедал сейчас, отдохнуть прилёг, а тут я! Огорчится, старый, расстроится. Вот ведь на что ты меня подбиваешь, подстрекатель гнусный! А ещё служитель, туда же!
Служитель раздул щёки, покраснел густо, вознамерился сказать что-то обличающее, но лишь выдохнул шумно и негодующе.
– Так хоть нищим денег дай, если Гончару зажал. Зачтётся тебе! И снизойдёт на тебя благодать.
Нищие встрепенулись и дружно закивали головами: всё так и есть, зачтётся обязательно, вот те круг во всё лицо!
– А на них что снизойдёт? – искренне заинтересовался Мофей. Говорили, что скучно в храме, а здесь так всё увлекательно, оказывается. Видимо, потому, что непонятно.
– Деньги твои снизойдут, придурок! – вовсе уж рассвирепел служитель. – Ещё один день проживут, сыты будут.
– То есть, им ничего не зачтётся? Просто пожрут, бедолаги, и не видать им Гончарова Царства?
– Да они, за все муки и лишения свои, попервей тебя в то царство определятся! – вконец разгневался служитель.
Мофей озадаченно поскрёб затылок, по привычке прищурил глаза, хотя шлема на башке уже нет – на глаза съезжать нечему.
– Как тут у вас всё запутано… Если я их накормлю – попаду в Гончарово царство, а они ещё вернее туда попадут, если пожрут за мой счёт. Ты сам-то понял, чего сказал? Молотишь, прости Гончар, несусветное. Я гляжу, они вообще получше моего устроились. Так может, я к ним присяду, а ты меня покормишь? Чай, тебе благодать тоже не лишняя? Вон, местечко аккурат, почти свободное.
Служитель окинул взглядом могучую фигуру Мофея, которому едва доставал до середины груди голой, полированной макушкой.
– Давай-ка, тебе сначала подрубим ноженьки, по самую попоньку – тогда и сиди себе, благоденствуй.
Мофей укоризненно поцокал языком.
– Злой ты какой-то, служитель. Я бы даже сказал – недобрый. Да и не вижу я среди них ни одного безногого.
– Это я к примеру сказал, – пояснил тот.
– А вот не надо на меня свои примеры примерять! – загородился широкой ладонью гвардеец. – А то ведь я тебе самому ноженьки подрублю… по самую шею. Если шею найду, конечно.
Ближайший нищий – тощий, длинный мужичок с реденькой бородёнкой, отчаялся дождаться милостыни и решил ускорить процесс.
– Ты деньги-то давать собираешься? – грюкнул в меру негодующе.
– Нет у меня денег! – отмахнулся было Мофей, но природная доброта пересилила. – Овса могу дать, целый мешок.
– Я тебе что, лошадь, овёс-то жрать? – искренне возмутился нищий. – Уж в крайнем случае молочка…
– А я что, кормилица, грудью тебя кормить? Сказано – проблемы у меня.
Редкобородый не поленился воздеть себя на худые ноги, прижал кулаки к груди и возопил на весь белый свет.
– Посмотрите на него, люди добрые! У него проблемы, а мы, значица, с голоду подыхай? Упырь черепковый!
И тут же, словно по команде, подхватилась в общем порыве вся разношёрстная, нищая братия. Загомонили негодующе, один даже клюкой о каменные ступени хрястнул от избытка чувств.
– Жмотяра безгончарная!
– Сам-то, поди, овёс не жрёт!
– Раскормил харю – ни в один храм не пролезет!
Мофей обернулся к служителю, недоуменно могучие плечи сдвинул.
– Чего это они на тебя вызверились? Ты ж, вроде, за них тут ратовал?
– Почему на меня? – в свою очередь изумился тот, попытался опустить голову, но три подбородка отпружинили её обратно. – Это они, вообще-то, тебе кричат.
– Мне?!
Мофей опустил ладонь на рукоять сабли, грозно заскрежетал клинок, хищно блеснуло лезвие.
– А я вот, сейчас, все страдания ваши одним махом закончу и будет вам Царство Гончарово скоропостижно, и без очереди!
– Это я, значит, недобрый? – подленько хихикнул служитель за спиной Мофея.
Нищие замолчали и даже приуныли как-то. Не входило в планы сегодня мучения заканчивать. Лишь с дальнего конца длинной ступеньки кто-то неуверенно протянул.