Страница 115 из 136
На третий день раны Горца почти полностью закрылись розовой, тонкой ещё кожей. Спасибо его бешеной регенерации и имевшемуся у Димы запасу чёрного жемчуга, которого, однако, могло и не хватить. Еду тоже почти всю Горец и съедал. Надо снова идти.
Наконец, начали полноценно разговаривать, первые дни это был неуверенный обмен фразами. Когда отец полностью всё осознал, осознал себя, самое главное, ему стало жутко стыдно за своё состояние и беспомощность, что сын, как квочка, хлопочет над ним. Дима за эти дни и сам немного похудел, все запасы на отца уходили, да и нервов сжёг изрядно.
- Сын... - обратился он однажды к Диме, когда тот вынес его на улицу. Сам горец ещё ходить не мог, не держали ноги, мясо под кожей только-только нарастать начало, про пальцы и говорить ещё нечего, уродливая культя вместо кисти. - Тебе отдохнуть надо. И поесть самому плотно.
- Успею ещё. Надо в город за припасами. Завтра думаю сходить. Тогда и поем, плотно.
- Ты изменился. Очень.
Дима чуть усмехнулся, посмотрел вперёд, на опушку леса за Чернотой. Близнецов, кстати, уже давно не было. Они ушли спустя час, когда Дима закончил с ранами отца. До того времени они безмолвными столбиками стояли метрах в пяти от них, на мёртвой земле. Когда Дима закончил с ранами, они прощёлкали что-то и "провалились", уйдя в другую плоскость, на более высокие метрики мира.
- Изменился. Все мы изменились... - невесело ответил сын.
- Расскажи, что было?
- Мало хорошего, пап.
- Мы не святые.
Дима снова усмехнулся, взглянул на Горца. Глаза его наливались жизнью, с каждым часом он восстанавливался всё больше, а переживания сына утихали, самое опасное время миновало. По сравнению с тем призраком, которого Медоед нашёл, сейчас отец выглядел почти нормально. Во сне, правда, всё ещё продолжал бредить, звал его и Сойку или угрожал всех убить и всем отомстить.
- Сейчас. Чай принесу.
Медоед ушёл в дом, а Горец задумался, в который уже раз. Что же случилось? Как так вышло, что они потерялись, обезумели и разошлись? Сейчас Горец с содроганием вспоминал те дни и месяцы, прошедшие, словно в пелене, в крови и безостановочной рубке... он сам будто стал таким же заражённым, голодным до крови и убийств. Отомстить, кому? Тех тварей, убивших Сойку, он так и не нашёл, хотя и убил с десяток Иных за всё это время. Где-то здесь у дома он зачем-то закопал жемчуг, когда вернулся. С десяток шариков в тряпице. Раз уж Улей так распорядился и он не умер, надо входить в режим приёма. Почему, кстати, не умер, на Черноте ведь провёл не меньше трёх дней, задал он себе вопрос.
Вернулся сын, с парящими чашками в руках. Присел рядом.
- Рассказывай, сын. Знаю, есть что рассказать.
И Дима начал говорить. Начал с того самого момента, как ушёл, убежал...
Проговорили до самой темноты. Отец выспрашивал обо всём, обо всех деталях. Ему было интересно всё, каждый аспект и любая мелочь. Посмеялся моменту с гранатой в гостинице на Малине у муров и ещё десятку забавных случаев. И он, что самое главное не осуждал, не кривил лицо, когда сын описывал свою жизнь среди бандитов. Даже в эмоциях не осуждал, Дима это тоже ощущал. Они оба сейчас были полностью открыты друг другу. И Медоед испытывал огромную благодарность за это, хотя и ждал осуждения, понимая прекрасно, что вёл тогда отнюдь не лучший образ жизни. И Горец, слушая сына, казалось и сам переживал все те эмоции, ту боль, которую пришлось испытать и те радостные моменты, которые скрашивали извилистый и довольно трудный жизненный путь Димы.
Спрашивал Горец и про эмпатию, Медоед показал отцу и даже передал весь "алфавит". Удивительно, но Горец "принял" его разом и спустя какой-то час, Дима "принял" первый мысле-образ, простенький, но всё же! И с этого момента Медоед начал дублировать рассказ и мысле-образами, которые гораздо информативнее слов. Повествование после этого довольно-таки ускорилось. Дима даже удивился, ему самому немало времени понадобилось, чтобы освоить этот "язык". А отец вот так, с ходу понял, что к чему.
Когда рассказ дошёл до последних событий, Горец попросил подробнее рассказать о том Элитнике. Когда Дима закончил, отец некоторое время молчал, вспоминая что-то и проговорил:
- Видел я таких. И тоже недавно, когда сюда шёл. Помню, конечно, мало что. С ними сложнее было. Двоих или троих уделал. Быстрые гадины и умнее обычных Высших. Что бы это могло значить только... похожие твари и в таких разных местах... и ещё, что-то мне подсказывает, они отсюда, в смысле здесь в Пекле появились.
- Почему ты так думаешь?
- Во-первых, те, которых я порубил, они мне встретились в неделях двух-трёх отсюда, на северо-запад, если не ошибаюсь, там вообще, с заражёнными что-то странное творилось. Во-вторых, ты говоришь, что Гранитный разрушила Орда, пришедшая со стороны Пекла. Ну и та тварь, которую Мятный со своими прикончил, ползла ИЗ, а не В Пекло. Аргументы так себе, понимаю, но Чуйка говорит, что я, скорее всего, прав.
На некоторое время замолчали. Диме, по большому счёту, сейчас было плевать на всех заражённых мира, но и не отметить странные совпадения нельзя. Да и не бывает в Улье совпадений, уж в этом Медоед уверился на все сто процентов. У всех событий есть причина и даже если кажется, что нет или её не видно, она имеется. Чего уж говорить, если даже встречу Медоеда с Анжеликой Нестор предвидел. И эта же их встреча тоже будет иметь некие последствия в грядущих событиях. Не на это ли Нестор и намекал, должно что-то случиться. Или уже случилось.
Отец задал вопрос, будто мысли прочёл:
- Что думаешь про Нестора? Как он со всем этим связан? - голос его звучал сейчас глухо.
- Напрямую связан, я уверен. Разговор у нас с ним долгий был, рассказывал уже. Думаю, встретим ещё его. Нужно ему от нас что-то. И придёт он, скорее всего, когда мы в Гвардейский вернёмся.
Снова замолчали на некоторое время. На улицу уже опускались сумерки, небо, там, где садилось солнце окрасилось в оранжевый, а лес вокруг, всё больше погружаясь в тени, чернел, сливаясь с окружающей Дом мёртвой землёй.