И снова здравствуйте!

Глава 3

- У-а-ау, - я сладко зевнул и покосился на круглый жестяной будильник, стоявший на столе в шаге от моего кресла-кровати. Сегодня опять удалось проснуться до того, как он зазвенел. Я потянулся, а потом сел на постели и, протянув руку, хлопнул по торчащему сверху будильника никелированному рычажку. Кнопка ушла вниз, и внутри будильника что-то хрустнуло. Это означало, что он не будет звонить как оглашенный. И – да, звонить это означало именно звонить. То есть бить металлом по металлу. Получившийся звук мог поднять мёртвого. Я, в будущем, слышал одну байку, когда так и произошло. Врач со скорой рассказал. Приехали они по вызову к лежащему на улице телу. Подбежали, перевернули – понятно. «Синяк» и уже отходит. Ну делать нечего – клятва Гиппократа, так что сразу же стали проводить реанимационные мероприятия. Ну там адреналин в сердце, разряд, искусственное дыхание, непрямой массаж и так далее. Бесполезно! Сердце запускается, чуть потрепыхается – и снова стоп. Мучились они мучились, хотели уж бросать, но тут из открытого окна, что располагалось над головой у, считай, трупа, раздаётся звук вот такого будильника. И этот труп, внезапно, зашевелился, захрипел и начал подниматься. Бригада скорой сначала охренела, потом бросилась к нему – в машину ж надо и в больницу, а он вырывается и хрипит:

- Пусти! Мне на работу…

Вскочив на ноги, я сладко потянулся и прыжком переместился в центр комнаты, приготовившись к началу зарядки. Сегодня у меня знаменательный день. Весь последний месяц я уговаривал дедусю и бабусю на то, чтобы они записали меня в бассейн. Далось мне это нелегко. Пришлось, даже, пообещать бабусе, что я начну-таки есть манную кашу, которую я всю жизнь на дух не переносил. Но получилось. И вот сегодня я не пойду в сад, потому что мы после завтрака поедем с дедом в бассейн договариваться с тренером. Почему договариваться? Да потому что четырёхлеток в секцию плаванья не берут. И даже если им, как мне, уже четыре года и три с лишним месяца – тоже. Занятия в спортивных секциях здесь начинаются минимум с шести лет. Считается, что раньше организм ребенка ещё не готов к восприятию физических нагрузок. На фоне того, что через пятьдесят-семьдесят лет в секции по футболу, тайскому боксу и тяжелой атлетике записывали даже трёхлеток, подобные ограничения кажутся мне излишними. Ведь профессиональный тренер всегда может подобрать для ребенка такие упражнения, которые ему не навредят, а, наоборот, позволят развиваться лучше и быстрее. Неважно как называется секция. А уж на плавании для этого полное раздолье… Подобный подход, скорее всего, обуславливался тем, что там, в будущем работа тренера оплачивалась за счёт денег родителей юных спортсменов. Здесь же за всё платило государство. Так что часть секций вообще была бесплатной. А остальные стоили такие копейки, что о них стыдно было говорить. Например, месячная оплата за занятия плаваньем в городском бассейне с длиной дорожки двадцать пять метров составляла… восемь рублей! Вследствие чего тренерам не было никакой нужды гоняться за учениками. Наоборот, чем их было меньше – тем им легче. Поэтому с шести лет – и точка!.. И, кстати, именно это ограничение было одним из основных аргументов дедуси и бабуси против того, чтобы согласиться идти со мной записывать меня в бассейн. Но я сумел их переубедить. Эх, теперь бы ещё с тренером договориться… Но на этот счёт у меня был веский аргумент – дедуся!

- Уже вскочил? - усмехнулась бабуся когда я, после своего сеанса «утренней гимнастики» (ни на что большее мои занятия пока не тянули), сунул нос на кухню. - Тогда иди мойся и садись завтракать.

Я сунул нос к плите.

- Ух ты – жарьенные булки! Я щас, ба…

Жаренные булки моя бабуся делала такие, что пальчики оближешь. Она брала уже слегка зачерствевший батон, резала его на бутербродные ломти, обваливала их в кляре, состоящем из яйца, муки и каких-то ещё секретных ингредиентов, после чего метала на сковородку. А когда они покрывались тонкой хрустящей корочкой – щедро посыпала их сахарным песком. Песок от горячих булок плавился и образовывал ещё одну корочку, которая вкусно хрустела на зубах и таяла во рту. Мм-м-м – объеденье!

После завтрака мы с дедом – он в костюме, а я в рубашечке с длинными рукавами и тёмных брючках, то есть оба-два такие солидные, выдвинулись в воинскую часть, на территории которой дедуся держал свою «Волгу». Именно на ней мы и приехали из города со слегка режущим слух названием – Арзамас-16, в котором я имел честь появиться на свет. В связи с чем уже в двадцать первом веке заимел неслабый гемор. Потому как кроме того, что после распада СССР городу вернули его историческое название – Саров, параллельно с ним переименовали и область – из Горьковской в Нижегородскую. В связи с чем сведения в моём свидетельстве о рождении и в моём паспорте совершенно не били друг с другом. Что регулярно становилось причиной всяческих юридических коллизий…

В бассейне дед сразу же направился к директору. Тот сидел на третьем этаже в не слишком-то и большом кабинете, одна стена которого была занята открытыми полками, заставленными массой разнокалиберных кубков, а вдоль второй стояли два застеклённых книжных шкафа с совершенно нестыкующимся содержимым. Первый был буквально забит канцелярскими папками и тонкими брошюрами в бумажных обложках, озаглавленными «Нормы ГТО» или «Квалификационные требования судей» либо «Спортивные нормативы по гимнастике», а так же какими-то спортивными журналами и подшивками газеты «Советский спорт», а во втором на полках солидно и вольготно разместилась мощные синенькие тома «Большой советской энциклопедии» и коричневые стандартные томики «Полного собрания сочинений В.И. Ленина».

- Добрый день, моя фамилия – Воробьёв. Вам должны были позвонить…

- Да-да, Иван Фёдорович? Рад, рад знакомству…- директор вылез из-за стола и с большим пиететом поздоровался с дедусей. - Тогаев Роман Геннадьевич. Чем могу помочь?

- Вот, - дед слегка подтолкнул меня вперед. - Это мой внук. Кстати, ваш тёзка. Он очень хочет заниматься плаваньем.