Страница 14 из 21
Это уже в сорок четвёртом было. Они оборону держали. Окопались основательно. По полному профилю. ДЗОТы обустроили. Ходы сообщения. Блиндажи возвели в три наката. Почему в три – так самые распространённые немецкие гаубицы калибра десять с половиной сантиметров три наката не брали. Наши сто двадцати двух миллиметровые такое перекрытие брали – а немецкие нет. Так что всё солидно сделано было, основательно… И так случилось, что у его друга, взводного, именно в этот день был День рождения. Двадцать лет парню исполнилось. Юбилей! Вот они и собрались в самом большой блиндаже отметить это дело. Участок фронта у них тихий был, немцы их давно особенно не тревожили, да и темнело уже – так что решили, что можно. Большой компанией собрались. Почитай все ветераны роты вне зависимости от званий. И ефрейтора там были, и сержанты, и старшина с офицерами. Ну и дед тоже. Он тогда уже из разведчиков ушёл и до ротного дорос. Человек сорок в блиндаж набилось. Считай половина роты… Посидели, выпили, закусили, чем бог послал и старшина принёс. А потом дед вышел из блиндажа. Посты проверить надо было – ну он и пошёл. А когда дошёл до крайнего, немцы в ночную атаку пошли. Да под прикрытием артиллерии. И вот первый же снаряд тот блиндаж и накрыл. Причём был он не десяти с половиной сантиметровый, а куда более крупный… И не то беда, что он всех своих друзей, с кем уже не первый месяц бок о бок воевал, в том блиндаже потерял. Война – дело такое, тут смерть рядом ходит… А то, что не все там сразу умерли. Кого ранило, да бревнами завалило, кого землёй присыпало, и он лежал кровью истекал. Но раскопать их и как-то помочь было нельзя. Немцы попёрли как угорелые, а у него и так от роты почитай половина в строю осталась. Причём большинство командиров в том блиндаже оказалось. То есть рота, считай, без управления. Так что единственная команда, которую он мог отдать – стоять насмерть! Вот они и отбивались почти час, не в силах оторваться от винтовок и пулемётов, и при этом слушая как их друзья стонут и кричат под завалом один за другим отходя в вечность. После того, как немцы откатились, из четырёх десятков заваленных удалось откопать только троих. Да и для них уже поздно было. Так на его руках эти трое и умерли… Вот так и случилось, что для него «Синий платочек» вовсе не лирической песней стал, а, считай, похоронным маршем.
После того, как дед ушёл на работу я отпросился у бабуси погулять. Не смотря на будний день сегодня мне в детсад идти было не надо. Потому что в саду был объявлен Санитарный день. Так что до самого обеда я мог заниматься чем захочу. Вот только игры в песочнице меня, понятное дело, не очень-то привлекали. С горки покататься… ну тоже понятно. В парк нельзя. Он был совсем рядышком – через улицу… вот только эта улица носила величественное наименование «проспект Ленина» и являлась главной улицей города. Ну, или, как минимум, его старой части. И мне, в мои четыре года, не разрешалось пересекать его в одиночку. Нет, я бы, конечно, справился – но вдруг увидит кто из знакомых и потом доложит бабусе? И какое наказание она мне тогда придумает? Спасибо – не надо. Мне её: «Кто ты такой мальчик?» хватило. Нет – парк, тоже пролёт… О, придумал! А схожу-ка я до своей первой школы. До неё не слишком далеко. Ненамного дальше, чем до детсада – метров четыреста. Только в другую сторону. Правда на пути тоже надо будет переходить через улицу, но та совсем узкая и машины на ней появляются дай бог раз в час. Их сейчас вообще не очень-то и много. Потому что советский народ живёт ещё очень бедно. Не по карману ему машины. Так что на наш четырёх подъездный сорока квартирный дом личный автомобиль имеется только у одной семьи – у нас…
Школа встретила меня тишиной и пустотой. Ну дык лето… Входные двери были открыты, об охране в это время никто и слыхом не слыхивал, поэтому я некоторое время пошлялся по первому и второму этажам, пытаясь вспомнить как оно было в тот раз. Но потом плюнул и вышел на площадку перед входом. Не вспоминается ни хрена – хоть ты тресни! Ну да ладно, сейчас всё равно всё будет по-другому. Так что я ещё пару минут постоял на крыльце, а затем двинулся к углу, собираясь обойти здание.
На заднем дворе оказалось не так пустынно. У тыльной части правого крыла, рядом с воротами, на здоровенной куче бумаги уныло сидела два пионера. Ну прям таких классических – пилотки с кисточкой, рубашки с короткими рукавами, пионерские галстуки, синие шорты, а на ногах гольфы и сандалики. Пионерам явно было жарко и скучно. Так что, когда я подошёл поближе, один из них лениво повернул голову и уставился на меня.
- Чего тебе малявка?
- А вы чего тут сидите? - поинтересовался я. Пионер подумал, почесал ухо, но потом решил ответить:
- Машину ждём. Макулатуру грузить.
Странно… насколько я помнил макулатуру мы, вроде как, обычно собирали во время учебного года. А сейчас лето, каникулы, в школе никого – кто её собирал-то?
- Так мы с «площадки»,- всё так же лениво пояснил пионер. И я вспомнил… В это время детей на лето старались куда-то пристроить – в пионерский или спортивный лагерь, к бабушке в деревню и так далее. Ну а если не удавалось и с бабушками тоже было туго, то при школах организовывались «летние площадки». Ответственными за них назначали, как правило, физрука или старшую пионервожатую. И нечего ржать! Была в школе подобная штатная должность. Сидела в комнате пионерской дружины вместе с горнами, барабанами, знаменем и наглядной агитацией. Отвечала за общественную работу и деятельность школьной пионерской дружины… Детей на площадку приводили утром, и они весь день были под присмотром – играли, с ними проводились всякие спортивные соревнования, они ходили в лес, а кое в каких школах даже и на речку. То есть это был такой лайт-вариант пионерского лагеря. Без ночевки.
- А-а-а,- протянул я. Пионер презрительно покосился на меня и картинно сплюнул.
- Чего «а-а-а», малявка? Будто знаешь, что это такое…