Страница 22 из 33
Но им повезло — на удивление, доктор все еще работал и помнил странную больную.
— Внешне никаких повреждений, — пожал он плечами, — но женщина ничего не видела совершенно точно. Я в этом полностью уверен — она не притворялась. И углубленные исследования ничего не выявили.
Он тут же назвал адрес заведения, куда удалось пристроить больную с непонятной слепотой. Это был не интернат для слепых, а самая обыкновенная психушка. Доктор дал не только адрес, но и тут же кому-то позвонил, добавив при этом, мол, улучшений у женщины нет, он иногда наведывался к ней, а сейчас приедут родные…
— И мы наведаемся прямо сегодня, — настаивала Аглая. — Тем более, что психушка в городе и ехать до нее специально не нужно. просто заедем по дороге домой, справимся состоянии больной. И уже на месте будем решать, что делать дальше…
Ни Филин, ни Одиссей возражать не стали…
Свидание им разрешили. Аглая предъявила паспорт, заявив при этом тоном, не вызывающим сомнений, что больная ей не чужая, а какая никакая есть родня…
— Первым говорить буду я, — потребовал все же Филин, остановившись перед нужной дверью.
Он собирался разговаривать с Марией Тимофеевной своим голосом, даже проверил его. Объяснил Аглае, что мужчине в создавшейся ситуации больная женщина поверит и рассказать сможет больше. К тому же он знал подходы к женщинам. А уже потом он хлопнет дверью, словно вышел один человек и вошел другой. И тогда пусть Аглая беседует со своей родственницей.
Аглая настаивала, что первой все же ей следует побеседовать с матерью близнецов, но Филин на сей раз уперся рогом в землю — первым будет он, и точка, потому что он мужчина и потому что это его расследование.
Аглая настаивала на своем, даже пыталась топать ножкой, только у нее это не получалось. И недовольно поджать губы не вышло. Пришлось уступить Филину.
Впрочем, когда она увидела испуганную незрячую женщину, подготовленные слова куда-то испарились, словно она стала немой.
— Добрый день! — произнес своим рокочущим баритоном Филин.
Он давно не произносил обычного «здравствуйте», на дух не переносил, когда слышал в ответ «и вам не хворать». Уж лучше услышать «кому добрый, а кому нет».
— Добрый, — тускло прошептала Мария Тимофеевна.
Уже хорошо.
— Я не стану спрашивать, что произошло с вами, — осторожно продолжил Филин. — Меня больше интересуют ваши сыновья. Они вас навещают?
Женщина едва заметно кивнула.
— Оба? — напрягся Филин.
Мария Тимофеевна подумала немного, и снова кивнула.
— А как вы их различаете? — улыбнулся Филин, и его голос зазвучал завораживающе, глубже.
— Сердцем, — выдохнула женщина и тоже улыбнулась в ответ.
Не все так уж и плохо.
— Расскажите мне о них, — попросил Филин. — Расскажите все, что сочтете нужным.
Мария Тимофеевна снова улыбнулась и начала рассказывать, какие смешные мальчики были в детстве.
— Соседка баба Надя как-то купила в городе конфеты… «Мишка косолапый»… У нас в магазине таких не продавали, карамельки в основном. Позвала моих оглоедов, чтобы угостить. Первым прибежал Роб. Где что вкусненькое — там он первый. Получил свою конфету и удалился. Следом появился Гера со словами «Робка уже съел конфетку, я тоже хочу». И ему дали. Но буквально спустя минуту с криком «Робка уже две слопал, а я еще ни одной», снова возник Гера. Недоумевающая баба Надя, мол, как так получилась, выдала обделенному несчастному пару конфет. Но когда снова возник Гера с плачем, что Робка конфеты лопает за обе щеки, а ему не дали еще ни одной, баба Надя высыпала на стол остатки конфет из кулька, разделила на две кучки и потребовала, чтобы пришли оба.
— Так кто конфеты трескал? — рассмеялся Филин.
— Не признались, — совершенно серьезно произнесла Мария Тимофеевна.
Значит, не признались… Это что-то…
— Они друг за дружку всегда горой стояли, — покачала головой Мария Тимофеевна. — Если обижали одного, значит, обижали и другого. И на обидчика были направлены уже не два кулака, а все четыре. В деревне об этом знали и никогда моих мальчиков не задирали.
— А я слышал, что Робин был очень спокойным ребенком, — удивился Филин. — Пожалуй, не так… Не возмутимым.
— Если их не трогали, то они оба, а не только Робин, были и спокойными, и невозмутимыми, — усмехнулась Мария Тимофеевна. — Как, впрочем, любой из нас.
Возразить трудно…
— Под дверью дожидается Аглая Родина, ваша невестка. Не хотите с ней побеседовать? — поинтересовался Филин. Ему показалось, что разговор с матерью близнецов исчерпал себя, они и так проговорили больше часа, и пора переходить к следующему акту их спектакля.
— Аглая? — протянула с рассеянной улыбкой на губах Мария Тимофеевна и неопределенно пожала плечами. — Пусть войдет…
Филин вышел за двери комнаты, чтобы уже войти совсем другим человеком.