Страница 8 из 34
Он показывает на тарелку с салями: — Ешь, волчонок.
Я откусываю несколько кусочков, наблюдая, как он разламывает кусок мяса и тоже откусывает.
Я роняю оливку, не донеся до рта.
— В чем дело, Селена?
— Вы едите, — тупо замечаю я.
— Я могу есть и пить, как и ты. — Он многозначительно смотрит на мою тарелку, пока я не поднимаю упавшую оливку и не кладу ее в рот. — Мне это просто не нужно.
— Но я думала… — я краснею.
— Ты думала, что я буду обедать тобой?
Я уставилась в свою тарелку, больше не испытывая чувства голода.
— Я сделаю это однажды. Когда тебя обучат. Ты будешь умолять меня об этом.
— Что? Нет, — говорю я, прежде чем успеваю остановиться.
— Ты думаешь, что сможешь противостоять мне? — Он берет салфетку и вытирает свои большие руки, улыбаясь. Даже сидя, его голова и плечи по уровню выше меня. Я чувствую себя ребенком за столом великана. Он может просто силой заставить меня делать все, что захочет. Неужели я действительно думала, что мое обучение сделает меня равной ему?
— Говори, питомец. Скажи, чего ты боишься.
— Вы собираетесь стереть мои мысли? — Я спрашиваю, что меня беспокоит. Ксавье сказал, что Франжелико не опустится до таких мер, хотя всё возможно. Он мог заставить меня забыть обо всем. Заменить мои воспоминания любой ложью, какой захочет.
— Мне не нужна безмозглая кукла. Если бы я поступал именно так, то не стал бы делать ставку на тебя.
Обещание вампира ничего не стоит, но вы можете довериться их гордости. Я верю Франжелико. Он хочет, чтобы животное охотно кланялось ему. Он обучит меня так, как хочет, и представит своим вампирам на вечеринке, которую планирует устроить.
— Десять миллионов долларов, — говорю я. — С чего вы взяли, что я стою столько?
Он бросает салфетку на тарелку. — Я уже получил выгоду от своих денег. Ты же боец. Не желаешь быть запуганной. Ты притворяешься, что подчиняешься, когда тебе удобно.
Я сижу неподвижно, стараясь не дергаться. Франжелико у меня в голове. Нет, он просто наблюдателен. Две тысячи лет изучения человеческого поведения. Неужели я думала, что смогу так легко одурачить его?
Вопрос в том, сколько времени у меня есть, прежде чем он поймет, зачем я здесь? И когда он это сделает, как долго я проживу?
Мое сердце трепещет в груди, как птица в силках, пытающаяся вырваться на свободу. Король вампиров, похоже, знает, как действует на меня. Хуже того, ему это нравится.
Он наклоняется вперед. — Но я скажу тебе кое-что, питомец, кое-что, в чем ты даже себе не признаешься. В глубине души ты хочешь подчиниться. Ты борешься с этим желанием больше, чем с остальным.
Прилив адреналина заставляет меня вскочить с места. Я ударила кулаком по столу, сердито глядя на Люциуса.
— Нет. Вы ошибаетесь!
Люциус
Как же я прав.
Ах, восхитительно. Так много борьбы. Она совсем не похожа на Джорджиэнн, которая была кротким созданием, готовым угодить. Селена — это остывающий зефир в пустыне. Мне нравится раздражать ее так же, как и потом ставить на место.
Я наклоняю голову: — Хочешь поспорить?
— Что?
— Давай сыграем в игру, питомец. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться твоего подчинения. Ты будешь бороться против меня. Один час. — Я поднимаю палец. — Ты должна противостоять мне, а я — убедить тебя подчиниться.
— Вы могли бы просто делать мне больно, пока я не сломаюсь, — замечает она.
— Мог бы. Но не буду. Сегодня я не причиню тебе вреда… много.
— Это не очень обнадеживает.
— Жизнь редко дает нам уверенность. Но я могу заверить в одном: ты испытаешь столько же удовольствия, сколько и боли. А может даже больше. — Я делаю паузу и продолжаю более глубоким голосом: — Гораздо больше.
Она задумчиво проводит пальцем по краю тарелки.
— Что скажешь, питомец? Мое умение против твоей воли.
— Как мы определим победителя?
— Я позволю тебе сделать выбор. Только ты сможешь знать, действительно ли сдалась.
Она хмурит брови. — Вы можете просто заставить меня.
— Это жульничество. — Она бросает на меня взгляд, и я едва сдерживаю смех. — А как насчет этого? Клянусь своей могилой, я не стану принуждать тебя. Никогда.
— Никогда?
— Я держу свои обещания, питомец. Сейчас у тебя нет причин мешкать.
Но она колеблется в таком напряжении, что я напоминаю ей сделать вздох.
— Это всего лишь безобидная маленькая игра, — успокаиваю я. — В последнее время у меня так мало развлечений. Ты можешь доказать раз и навсегда, что у тебя есть желание остановить меня. Или я могу доказать, что в глубине души ты хочешь, чтобы я взял все под свой контроль. Один час. Одна ночь. Пусть победит сильнейший.
По ее телу пробегает легкая дрожь. Отлично. Она знает, как рискованно играть с вампиром. И все же ей любопытно. Я чувствую это в ее запахе.
— Что Вы дадите мне, если я выиграю?
— Всё что пожелаешь.
Ее брови приподнимаются. — А если я захочу уйти?
— Ты хочешь уйти? Куда бы ты пошла? Любой вампир может схватить тебя, особенно после того шоу на сцене. Они следят за тобой и мной, даже сейчас. Если ты выйдешь отсюда, они без колебаний схватят тебя и подчинят своей воле, хотя бы для того, чтобы доказать, что они могут управлять тобой лучше, чем я. — Страх вспыхивает в ее запахе, и я заканчиваю: — Ты в большей безопасности здесь со мной, королем вампиров, чем с кем-либо еще.
Она делает глубокий вдох. Знает, что я прав.
— Есть еще пожелания? — спрашиваю я.
— Ползание. Я не хочу ползать. — Ее губы мрачно сжаты в линию. — Вы сказали, что мне придется ползать, когда мы будем в доме.
— Очень хорошо, питомец. Если победишь, ты будешь ползать только тогда, когда захочешь сама.
Она вздергивает подбородок. — Я никогда не захочу!
Я просто улыбаюсь.
Селена
Король вампиров улыбается, и я таю. Я готовлюсь к нападению, которого никогда не будет. Только эти тонкие игры заставляют меня гадать.
— Закончила? — Он показывает на тарелку. Я киваю, и он подходит, чтобы помочь мне встать со стула. «Хищник», — кричит мое тело, когда он заходит со спины. Я приподнимаюсь, прежде чем он отодвигает стул. Вампир протягивает мне руку, и я мешкаю. Его взгляд становится насмешливым. Я ведь не боюсь держать его за руку, правда?
Ну, конечно же, боюсь. Но не позволю такой мелочи, как страх, остановить меня. Люциус предложил игру, и я собираюсь выиграть. В худшем случае я узнаю больше о том, что он задумал. В лучшем докажу, что он никогда не будет моим хозяином.
Он ведет меня в длинную комнату, в конце которой французские двери, выходящие в темный внутренний дворик. Стулья, кофейные столики и диваны, великолепный бар, картины на стенах — все это чистая, изысканная, но со вкусом подобранная роскошь. Между двумя окнами — длинная стена, покрытая гобеленом. Люциус ставит меня перед ним и отводит ткань в сторону, открывая два больших деревянных бруска, расположенных в форме буквы X.
— Ты знакома с Андреевским крестом? — Люциус наклоняется, чтобы открыть старинный сундук. — Святой был распят на кресте диагональной формы. Вверх ногами, по его просьбе. Не волнуйся, питомец. Мы не будем воспроизводить это.
Я дрожу, но остаюсь на том месте, где он меня ставил. Он снимает халат, снова обнажая грудь, прежде чем подойти ко мне. Я ожидаю, что он грубо разденет меня, но он только собирает мои волосы назад. Какое-то время он возится с ними. Что же он делает? Он не… не раздевает меня…
Люциус Франжелико, король вампиров, заплетает мне волосы.
Закончив, он отступает на шаг и оглядывает меня с ног до головы. Должно быть, ему нравится то, что он видит, потому что он отворачивается с приказом: — Разденься и встань к кресту спиной.
Игра началась, и это насилие разума. Я должна добровольно участвовать в своем подчинении.
Это не значит, что я подчиняюсь ему, убеждаю себя, развязывая пояс и позволяя халату упасть. Если позволю ему положить меня на крест, я знаю, что произойдет. Он использует против меня орудие — какое-нибудь средневековое пыточное приспособление, которое он хранит в сундуке у окна, — и это будет больно.