Страница 61 из 335
Не выходя из стойки, Агон взглянул в створку сёдзи.
– Кто там? – заревел он.
Снова прозвучал смех, и в проеме возникла блестящая лысина и белоснежные брови, словно их выставил на витрину хозяин антикварной лавки.
– Неразумно рискуешь, Агон. На сей раз тебе не повезет. Пусть посетитель подождет до послезавтра, когда вернется Инсун.
Мусаси узнал старика, которого видел в огороде по пути в Ходзоин. Он не успел рассмотреть его лицо, потому что голова мгновенно скрылась.
От слов старика Агон на мгновение расслабил руку с копьем, но, поймав взгляд Мусаси, выругался в сторону исчезнувшего старика.
Агон вцепился в древко копья. Мусаси, следуя ритуалу, спросил:
– Теперь вы готовы?
Такая учтивость взбесила Агона. Стальные мускулы, как пружина, с невероятной легкостью подкинули его тело в воздух. Казалось, ноги монаха одновременно парят в воздухе и касаются пола, выписывая замысловатый– рисунок, похожий на морскую рябь в лунном свете.
Мусаси не шевельнулся, по крайней мере, так казалось со стороны. Его стойка была обыкновенной – он держал меч обеими руками прямо перед собой. Рядом с могучим монахом Мусаси – менее рослый и мускулистый – казался обыкновенным человеком. Основное различие между соперниками заключалось в глазах. Глаза Мусаси были остры, как у птицы. Зрачки, налитые кровью, сверкали яркими кораллами.
Агон тряхнул головой, то ли смахивая кативший со лба пот, а может, освобождаясь от предостережений старика. Звучали ли они до сих пор в его ушах? Пытался ли он выбросить их из мыслей? Агон выглядел разъяренным. Он стремительно менял стойку, пытаясь спровоцировать Мусаси, но тот стоял недвижно.
Агон сделал выпад под душераздирающий вопль. В долю секунды Мусаси, отразив нападение, перешел в атаку.
– Что случилось? – раздалось в тишине зала.
Монахи бросились к Агону, обступив его черным кольцом. В суматохе кто-то споткнулся о копье и растянулся на полу. Склонившийся над Агоном монах закричал:
– Лекарство! Скорее! Лекаря! Руки и грудь монаха были в крови.
– Лекарство не поможет.
Эти слова произнес старик, появившийся у входа в зал. На лице его было ехидное выражение.
– Если бы я знал, что ему поможет лекарство, не стал бы отговаривать его от поединка. Безумец!
Никто не обращал внимания на Мусаси. Здесь ему делать было нечего, и он направился к выходу, где начал обуваться.
– Эй, ты! – окликнул его старик, шедший следом.
– Слушаю! – ответил через плечо Мусаси.
– Хочу с тобой поговорить. Иди за мной!
Старик провел Мусаси в комнату по соседству с додзё. Это была простая квадратная келья, в которой раздвигалась только одна створка фусума. Усадив Мусаси, старик сказал:
– Ты заслужил встречу с настоятелем, но он в отъезде и вернется дня через три. Хочу поздравить тебя от его имени.
– Я вам очень признателен, – ответил с поклоном Мусаси. – Я благодарен за хороший урок, преподанный у вас в храме, но я должен извиниться за печальный исход поединка.
– Никаких извинений! Обычный случай. Перед боем надо смириться с возможной смертью. Не беспокойся!
– Как чувствует себя Агон?
– Сражен наповал!
От слов старика на Мусаси повеяло ледяным холодом.
– Убит? – переспросил Мусаси, а про себя подумал, что стал виновником еще одной смерти. Его деревянный меч принес новую жертву. Мусаси, закрыв глаза, сердцем обратился к Будде, как он всегда делал в подобных случаях.
– Молодой человек!
– Слушаю вас.
– Твое имя Миямото Мусаси?
– Да.
– Кто учил тебя боевым искусствам?
– У меня не было учителя в обычном смысле слова. Отец в детстве учил меня обращаться с дубинкой. Потом я заимствовал различные приемы у самураев старшего поколения в разных провинциях. Я много путешествовал по стране, побывал в отдаленных краях. Учился я у рек и гор, которые тоже считаю своими наставниками.
– Ты правильно понимаешь дело. Но ты очень сильный. Чересчур! Мусаси, приняв эти слова за похвалу, покраснел.
– Что вы! Я еще не совсем окреп. Всегда допускаю ошибки.
– Я о другом. Сила порой вредит тебе. Ты должен владеть собой, стать слабее.
– Что? – недоуменно спросил Мусаси.
– Помнишь, ты шел через огород, где я работал?
– Да.
– Ты отскочил в сторону, увидев меня.
– Да.
– Почему?
– Мне показалось, что вы можете мотыгой перебить мне ноги. Вы, казалось, были поглощены работой, но ваш взгляд сковал меня. В нем было что-то убийственное, словно вы нащупывали мое слабое место, чтобы поразить в него.
Старик засмеялся.
– Все наоборот! Когда ты был метрах в пятнадцати от меня, я ощутил приближение «чего-то убийственного». Это передалось мне через острие мотыги – с такой силой каждый твой шаг обнаруживает боевой дух и честолюбие. Я понял, что следует приготовиться к защите. Проходил бы мимо местный крестьянин, я остался бы обычным стариком, копающимся в грядках. Ты почувствовал во мне враждебность, но она была вызвана твоей агрессивностью.
Мусаси не ошибся, почувствовав в старике необыкновенного человека задолго до того, как они заговорили. Теперь Мусаси невольно воспринимал старика монаха как своего учителя. Мусаси испытывал к согбенному старцу глубокое почтение.
– Спасибо за ваш урок. Могу ли я узнать ваше имя и ваш пост в этом храме?
– Я не из храма Ходзоин. Я настоятель храма Одзоин. Зовут меня Никкан.
– Благодарю вас.
– Я старинный друг Инъэя. Когда он начал изучать копье, я присоединился к его занятиям. Позднее, многое переосмыслив, я не прикасаюсь к оружию.
– Инсун, теперешний настоятель храма Ходзоин, – ваш ученик?
– Можно и так считать. Священнослужители не должны прибегать к оружию. По-моему, прискорбно, что Ходзоин теперь знаменит своим боевым искусством, а не ревностным служением Будде. Многие, однако, считали забвение стиля Ходзоин большой утратой, поэтому я обучил Инсуна. И никого больше.
– Не позволите ли вы остаться в вашем храме до приезда Инсуна?
– Намерен вызвать его на поединок?
– Хотелось бы не упустить возможность увидеть, как владеет копьем самый посвященный мастер.
Никкан осуждающе покачал головой.