Страница 169 из 335
– Кто бы? – уклоняясь от ответа, повторил Коэцу.
– Только не Сумигику – она моя женщина, а ты бы не хотел, чтобы ею стала Кобосацу. Остается лишь Каракото. Впрочем, она слишком строптива.
– А не предстанет ли перед нами сегодня сама Ёсино-таю? – поинтересовался Коэцу.
– Точно! Ёсино-таю! Она развеселит самого угрюмого гостя. Где она? Позовите ее! Хочу показать ее господину молодому самураю.
– Ёсино-таю отличается от нас. У нее много гостей, она не прибежит по первому зову, – возразила Сумигику.
– Ради меня прибежит! Скажи ей, что я здесь, и она оставит любого, с кем бы ни проводила время. Позови ее!
Сёю приосанился и крикнул девочкам-прислужницам куртизанок, которые сейчас играли в соседней комнате.
– Ринъя у вас? Отозвалась сама Ринъя.
– Зайди-ка сюда! Ты прислуживаешь Ёсино-таю? Почему ее нет с нами? Передай, что пришел Фунабаси, пусть поспешит. Приведешь ее, получишь подарок.
Ринъя смутилась. На мгновение глаза ее блеснули, но тут же вежливо поклонилась. Видно было, что из девочки вырастет красавица и она со временем займет то место, которое теперь принадлежит Ёсино. Ринъя исполнилось одиннадцать лет. Едва девочка вышла, как раздался ее веселый голосок. Она хлопала в ладоши.
– Унэмэ, Тамами, Итоносукэ! Идите сюда!
Три подружки бросились на зов и тоже захлопали в ладоши, радостно вскрикивая. Девочки ликовали, увидев свежий снег, укрывший дорожки в саду.
Мужчины заинтересовались причиной неистового веселья. Все, за исключением Сёю, с улыбкой наблюдали за щебечущими девочками, которые спорили, не растает ли снег до утра. Ринъя, забыв о поручении, выбежала в сад играть в снежки.
Сёю, окончательно теряя терпение, послал одну из куртизанок за Ёсино-таю. Девушка, быстро вернувшись, прошептала на ухо гостю:
– Ёсино-таю просила передать, что с радостью пришла бы, но ее господин не позволит.
– Не разрешает? Чепуха! Другие девушки обязаны выполнять прихоти посетителей, но только не Ёсино. Она вольна делать все, что захочет. Или наступило время, когда и ее можно купить за деньги?
– Нет! Просто сегодня попался необычайно упрямый гость. Не разрешает ей отлучиться даже на миг.
– Немудрено. Какой гость захочет отпустить ее! Кто у нее?
– Господин Карасумару.
– Карасумару? – иронически переспросил Сёю. – Он один?
– Нет.
– Со своими дружками?
– Да.
Сёю хлопнул себя по колену.
– Дело, похоже, принимает забавный оборот. Выпал чистый снег, нам подают отменное сакэ, да вот только красавицы Ёсино нет с нами. Коэцу, напишем-ка его светлости письмо. А ты, милая, принеси тушь и, кисть.
– Что бы сочинить? – обратился Сёю к Коэцу.
– Надо написать стихи. Можно и прозой, но стихи лучше. Его светлость Карасумару принадлежит к числу известнейших поэтов. Я, правда, не уверен, справимся ли мы со стихами. Сочинить необходимо так, чтобы Карасумару согласился отпустить Ёсино!
– Вот именно!
– Если стихи окажутся никудышными, нам не видать красавицу. Изящные стихи не рождаются вмиг. А может, поступим так: ты напишешь несколько первых строк, а я завершу послание стихотворением?
– Попробуем.
Сёю начертал:
Заглянет ли вишневое дерево
В нашу скромную обитель.
Вишневое дерево из Ёсино.
– Неплохо, – отозвался Коэцу и, взяв кисть, дописал:
Стынут цветы на склонах,
Тучи закрыли вершины.
Сёю расплылся от восторга.
– Не дурно! – проговорил он. – В самый раз для его светлости и благородной компании – обитателей заоблачных вершин.
Аккуратно сложив лист, Сёю передал его Сумигику:
– Ни одна девушка здесь не выглядит достойнее тебя. Назначаю тебя послом к его светлости Канган-сану. Он ведь известен здесь под этим именем. «Суровая Вершина». Иного прозвища у столь знатной особы быть не может!
Сумигику отсутствовала недолго. Поставив перед Сёю и Коэцу искусную шкатулку для писем, она церемонно провозгласила:
– Извольте принять ответ его светлости Кэнгана.
Шкатулка означала, что дело принимает официальный оборот. Друзья переглянулись. Шутка грозила обернуться непредсказуемыми последствиями.
– Право слово, нам следует быть поосторожнее, – проговорил Сёю. – Письмо их удивило. Они, конечно, не ожидали, что мы заявимся сегодня.
Не теряя надежды на благополучный исход, Сёю достал письмо из шкатулки. К его изумлению, это был чистый листок тонкой розоватой бумаги. Решив, что это лишь часть письма, Сёю пошарил глазами по шкатулке, но она была пуста.
– Сумигику, что это значит?
– Не знаю. Его светлость Кэнган передал мне шкатулку и велел вручить ее вам.
– Он нас за болванов держит? Или наши стихи чересчур хороши для него, и он сдался без слов?
Сёю имел обыкновение толковать все в свою пользу, но сейчас он искренне недоумевал. Он протянул лист Коэцу.
– А ты что думаешь?
– Он что-то сообщил нам этим посланием.
– Чистым листом?
– В нем есть какой-то смысл.
– Какой? Не возьму в толк! Коэцу на минуту задумался.
– Снег... Снег, покрывший все окрест.
– Вероятно, ты прав.
– В ответ на нашу просьбу приедать вишневое дерево из Ёсино, чистый лист бумаги мог означать:
Если, глядя на снег,
Наполнить чашечку сакэ,
То и без цветов...
Он намекает, что после сегодняшнего снегопада нам следует забыть о любви и, раскрыв сёдзи, любоваться снегом и пить сакэ. Так я понял его ответ.
– Неприятная история! – воскликнул Сёю. – Не намерен пить в унылой обстановке и покорно сидеть здесь. Любым способом мы должны добыть дерево из Ёсино, чтобы насладиться прелестью его цветов.
Сёю взволнованно облизывал пересохшие губы.
Коэцу подтрунивал над Сёю, чтобы развеселить его, но тот упрямо повторял, что непременно надо увидеть Ёсино. Настойчивость его, разумеется, была напрасной, и вскоре девушки весело стали смеяться над незадачливым гостем.
Мусаси незаметно вышел из комнаты. Он исчез вовремя, когда его ухода никто не заметил.
СКРИП СНЕГА
Мусаси крался по коридору, обходя залитые светом комнаты в передней части дома. Сначала он забрел в спальню с приготовленными постелями, затем в кладовку, где хранились инструменты и всякая утварь. Казалось, стены источают запах еды, но Мусаси не удалось отыскать кухню.