Новик

- Плуг? – переспросил Андрей, с раздражением подумав о том, что снова вляпался.

Парень знал, что первые упоминания о плуге на Руси известны в Повести временных лет. А также то, что плуг плугу рознь. Строго говоря архаичный плуг шире известен как соха, то есть, дышло и закрепленный на нем лемех. Так вот – архаичный плуг на Руси и бытовал. Его то и упоминали в Повести временных лет. Впрочем, в дальнейшем название употребляли более привычное название «соха». Классический же плуг с отвалом, изобретенный еще римлянами, заехал на Русь лишь в XVII веке, войдя в практический оборот лишь в XVIII-XIX.

Но это только одна сторона вопроса.

Вторая – это крайне ограниченное бытование не то, что плуга, но и даже сохи.

Сначала все упиралось в нехватку земли из-за того, что люди заселяли только террасы по поймам рек. Там едва-едва пашни выходило для того, чтобы вырастить себе что-то покушать. Про содержание тяглового скота и речи не шло. Это было очень дорогое удовольствие. Из-за чего соху тягать было не чем.

Потом, после того, как во второй половине XIII века начался процесс «взлета на холмы», то есть, заселение водоразделов, образовалась другая проблема. Серьезно возросшее тягло. Ведь кроме содержания князей да бояр с компанией крестьянину пришлось теперь еще на своих плечах вывозить и выплату налогов хану. Именно налогов, так как Русь стала провинцией Золотой орды и платила по сути удвоенный налог – один местному руководству, второй – центральной власти. Из-за чего прибавочного продукта стало в удельном плане еще меньше, чем раньше. Да, крестьяне размножились и заселили в несколько раз большие территории. Да, объем поступлений в казну существенно увеличился. В каких-то случаях в несколько раз. Но крестьяне лучше жить не стали. Скорее, напротив. И тягловой живности в их хозяйстве так и не завелось. А лошади, как и прежде, оставались преимущественно военными животными.

Так вот, в 1553 году ситуация с этим делом лучше не стала. У крестьян как не было лошадок, так и не появилось. Да и волов не наблюдалось особенно. Из-за чего соха употреблялась прямо скажем весьма не активно. С плугом же была беда самого натурального толка. Он существовал где-то за горизонтом...

Андрей перевел взгляд с Игната на Петра. Потом на Устинку, который также внимательно слушал. И везде встречал в лицах удивление и интерес.

- Вы что, про плуг не слышали?

- Нет, - серьезно ответил Устинка.

- Ну темнота! - максимально насмешливо произнес Андрей. – Это же первое средство в распашке! Конем или волом, понятно. Соха ни в какие подметки плугу не годиться. Мне сказывли, что его выдумали в незапамятные времена еще до рождения Христа.

- Да ну, - фыркнул Игнат.

- Вот те крест! – произнес Андрей и перекрестился. – За что купил, за то и продают. Брешут али нет – мне то не ведомо.

Устинка и Игнат пожали плечами. Петр Рябой хмыкнул и вернулся к работе.

Когда же Андрей выдохнул, подумав, что вопрос закрыт, Петр скосился на него и спросил:

- А кто болтал?

- Что?

- Кто про плуг болтал?

- Думаешь я помню? Купец какой-то.

- Про Литву, наверное, сказывал?

- Про Польшу.

- Ясно, - кивнул Петр. – Будь осторожен в таких словах. Понятно, что без злого умысла. Но у Государя нашего терпение, как сказывают, не великое. И слова твои легко можно повернуть против тебя. Что, дескать, ты сманивал людей на отъезд в Польшу. Говоря о том, как там все славно.

- Так я такого не говорил!

- А как ты это докажешь? Люди слышат, что хотят. А призывы отъехать на служу к крулю Польши есть измена.

- Так…

- Ежели спросят про плуг – сказывай, что не помнишь. Купец какой-то на торжище заезжий. А откуда тот прознал – не ведаешь. Где пользуют – тоже. Просто слышал, что дело доброе. Сам же говоришь – «доброжелателей» у тебя много.

- Да зачем им с такими пасквилями связываться? Им ведь надо меня к ногтю прижать.

- Это пока. А если увидят, что птичка не идет в клетку, то могут на всякое пойти.

- Понял тебя. Спасибо. – Хмуро ответил Андрей.

Петр был прав. В здешней среде нужно очень плотно думать о том, что ты говоришь и кому. Следя не только за языком, но и за жестами да поступками. Огромное количество условностей формировали сложнейший узор общественной паутины, по которой стоило немалого труда пробираться, чтобы не спровоцировать смертельно опасных пауков. Тем более сейчас, он ведь чай не крестьянин. С него и спрос совсем другой.

Немного помолчав и подумав, Андрей отправился к Илье. Требовалось срочно сменить тему. Просто, чтобы не загоняться и отвлечься.

Тот отдыхал возле кузницы. После завершения ударных работ, требующих максимальной концентрации человеко-часов, кузнеца оставили в покое. Точнее позволили заняться обустройством своего рабочего места.

- Смотрю, ты уже уголек жечь начал? – кивнул Андрей на горн, раздуваемый Ильей.

- Так и есть. Хочу проверить меха твои.

- Ты ведь помнишь? Клятву дал.

- Такое забудешь, - усмехнулся кузнец. – Бессмертием своей души поклялся, что все, узнанное от тебя, никому без твоего разрешения сказывать не станут, показывать или иным способом сообщать. – повторил он свои слова в упрощенной форме и истово перекрестивший, поцеловал крест, и, чуть прищурившись, очень тихо добавил. – ведун.

- Ты такого слова не сказывай. – нахмурился Андрей, оглядевшись и проверяя, что никто не слышал. – Вот услышит кто. Проболтается священнику на исповеди. И все… поминай как звали. Не только меня. Но и тебя. Никого не пощадят.

- Чай не дурень, понимаю, - очень серьезно ответил кузнец.

- Ладно. Что с мехами? Удалось разобраться?

- Дуют – лучше не придумаешь. А главное – постоянно. Куда не тяни – все одно – дуют. Славно!

- Готов уже дела делать по ремеслу своему?

- А то!

- Тогда смотри, - показал ему Андрей сулицу. – Видишь какой наконечник. Нужно таких же. Только в черешке плоском пару дырок наделай. Чтобы можно было нагелями крепить на древке.

- А чего таких? Почему не с втулкой? Они же лучше.

- Железа больше уходит, да и дольше делать. Кроме того, с черешками можно сделать древко тоньше. А значит и втыкаться станет лучше.

- Хочешь сделать как джиды у Мити Косого, только побольше?

- Именно так. – вяло улыбнувшись, ответил Андрей. Сулицы в эти времена не употребляли и не знали, а вот джиды – вполне. Хоть и бытовали они ограниченно.

- И сколько их делать?

- Четыре-пять десятков. Нужно посмотреть, как пойдет. В день уложишься?

- Не знаю. – вполне честно ответил кузнец. – Нужно пробовать. Я ведь оружия ранее не делал.

- Тогда пробуй. Вечером посмотрим – сколько их получилось сделать. Сразу и решим все… - сказал он. Пожелал Илье удачи да отправился дальше. Ему требовалось также проведать Марфу, которая осваивала весьма непростое дело учета. Для ее в целом гуманитарной головы – адский ад.

Подошел.

Взял несколько листов бересты. Пробежался по ним глазами.

- Ты нас под монастырь подвести хочешь? – тихо прошипел он.

- А что не так?

- Ты зачем так числа пишешь?

- Ох… - только и выдавила она, осознав свой косяк. Она ведь вместо местного обычая записи применяла вполне современные для XXI века приемы фиксации данных с помощью арабских цифр и специальных значков.

- Перепиши нормально.

- А с этими листами что делать?

- Соскреби. Если не удастся, то сожги после переписывания.

- Поняла, - понуро повесив голову произнесла она.

Парен же, покачав головой и поцеловав ее напоследок, направился к Евдокии, которая сидя у котелка внимательно за ними наблюдала.

- Как у тебя дела, мам? – максимально добродушно спросил он.

- Помощи дочери не хватает, - с легкой издевкой ответила она. – Вон – баклуши бьет. Бездельница.

- Она занимается делом.

- Да какое это дело? Кому какая польза от ее возни с этими закорючками?

- Ты сама в этом виновата.

- Я?!

- Недосмотрела за дочерью. Вот кто и сглазил или еще какую пакость навел. Да и потом. Неужели тебе было непонятно, что она не притворяется? Что действительно не понимает и не умеет? Отчего не учила добре?